Джеймс Беккер - Первый апостол
Вертутти взглянул на лежащий перед ним листок бумаги. На нем было три латинских слова, напечатанных большими буквами.
HIC VANIDICI LATITANT
Глава пятая
— И откуда вы это получили? — спросил кардинал, не отрывая глаз от листа с латинской фразой.
Ниже приводился ее перевод на итальянский.
— Онлайновая программа по переводу с латыни зарегистрировала ее на сервере, находящемся в Америке, а если уж быть совсем точным, в Арлингтоне, штат Виргиния. Но запрос исходил отсюда, из Италии, из местности, расположенной в нескольких милях от Рима.
— Почему они выбрали американский сайт?
Грегорио Мандино пожал плечами.
— В Интернете географическое местонахождение сайта не имеет значения. Пользователи обычно выбирают тот сайт, которым легче пользоваться, или наиболее полный, или тот, который быстрее работает.
— А перевод? Его дала программа?
— Нет, хотя он очень близок к тому, что предложила программа. Американский сайт выдал: «В этом месте или местности сокрыты лжецы», что звучит несколько неуклюже. Перевод моего профессионального консультанта более элегантен: «Здесь лежат лжецы».
— Латынь в этой фразе очень проста, — пробормотал Вертутти, — «Hic» означает «здесь», и я бы скорее ожидал увидеть «vatis mendacis» — «ложные пророки», нежели «vanidici», но почему «latitant»? Бесспорно, «occubant» было бы более уместно.
Мандино едва заметно улыбнулся и вытащил из кармана две фотографии.
— Мы предвидели подобный вопрос, ваше преосвященство, и вы были бы абсолютно правы, если бы данную надпись обнаружили на месте захоронения. «Occubant» — «похоронены» или «покоятся» — в подобном случае было бы значительно более вероятно. Но это вовсе не надпись на могильной плите. Она высечена на небольшом продолговатом камне, являющемся частью стены над камином на вилле, в которую переделали старую ферму шестисотлетней постройки, в районе Монти-Сабини.
— Что? — Впервые за все время их беседы кардинал был по-настоящему потрясен. — Покажите мне фотографии.
Мандино передал ему снимки, и Вертутти несколько мгновений внимательно их рассматривал. На одном было изображение самой надписи крупным планом, а на другом — нескольких камней над большим камином.
— Почему вы так уверены, что это имеет какое-то отношение к Кодексу?
— Поначалу я не был уверен, однако потом решил провести некоторое расследование. И тут произошло кое-что крайне неприятное.
— Поясните, пожалуйста.
— Человек, сделавший запрос, оставил свой электронный адрес — он просто выполнил одно из главных условий пользования данным сайтом, — что упростило поиски. Мы установили местонахождение дома, из которого поступил запрос на перевод. Он находится на небольшом расстоянии от дороги, соединяющей Понтичелли и Скандрилья, и год назад был приобретен семейной парой из Англии по имени Хэмптон.
— И как вы поступили? — спросил Вертутти, ожидая услышать самое страшное.
— Я попросил доверенного человека послать туда двоих наших сотрудников в тот момент, когда, по нашим сведениям, хозяева должны были выехать на родину, но, как выяснилось, синьора Хэмптон по какой-то причине осталась на вилле. Муж уехал один. Наши люди проникли в дом, начали поиски латинской фразы и очень быстро ее обнаружили на камне над камином. Он был частично заштукатурен рабочими, которые ведут ремонт в доме. Неоштукатуренной оставалась только та его часть, на которой и находилась надпись. Им было приказано отыскать латинскую фразу, а также внимательно осмотреть камень и выяснить, нет ли на нем каких-либо других надписей. Наши люди начали отбивать штукатурку, но синьора Хэмптон услышала их и спустилась вниз узнать, что происходит. Увидев незнакомцев у себя в доме, она бросилась бежать. Один из них стал ее преследовать. В суматохе она споткнулась, упала, ударилась о перила и сломала себе шею. Чистейшая случайность.
Это было хуже того, что ожидал услышать кардинал Вертутти: погибла невинная женщина.
— Чистейшая случайность? — скривившись, переспросил он. — Неужели вы в самом деле полагаете, что я вам поверю? Мне прекрасно известны методы работы вашей организации. Вы уверены, что ее не столкнули? Или просто не избили до смерти?
Мандино холодно улыбнулся.
— Я могу только повторить то, что мне было сказано. Мы никогда не узнаем, что на самом деле произошло в том доме, но в любом случае женщина должна была умереть. Насколько мне известно, именно этого недвусмысленно требуют условия Акта.
В середине VII века Папа Виталий написал Кодекс от руки, не доверяя даже никому из самых преданных писцов. В течение столетий содержание Кодекса было известно лишь горстке самых высших и доверенных лиц в Ватикане, включая самого Папу. В случае если какие-либо из запретных артефактов были бы обнаружены, допускалось принятие самых решительных мер, каковые фиксировались в так называемом Виталианском акте, что само по себе было совсем не удивительно.
— Да как вы смеете читать мне лекцию об Акте! Откуда вам вообще о нем известно? — воскликнул Вертутти. Глаза его сверкали от возмущения.
Мандино пожал плечами.
— Тоже от вашего предшественника. Он сообщил мне, что любой, кто найдет Кодекс или каким-то образом получит информацию о его содержании, считается настолько опасным для церкви, что должен быть физически устранен. Ради блага церкви, разумеется.
— Кардинал преувеличивал, — Вертутти наклонился к собеседнику, чтобы подчеркнуть значимость своих слов. — Упомянутый документ должен быть найден, и ни при каких обстоятельствах нельзя допустить, чтобы он стал известен непосвященным. Это верно. Условия Акта хранятся в тайне, но я могу вас заверить, что в нем нет требования физического уничтожения кого бы то ни было.
— В самом деле, ваше преосвященство? Церковь в прежние времена вполне открыто требовала физического устранения очень и очень многих. Более того, она даже потворствовала им в самом Ватикане. И вы совершенно правы, не мне читать вам лекции на подобные очевидные темы.
— Ерунда! Приведите хотя бы один пример.
— Не составит особого труда. Папу Пия Одиннадцатого почти наверняка убили в тысяча девятьсот тридцать девятом году, чтобы не позволить ему выступить с принципиально важной речью, в которой он собирался осудить фашизм, в то время как Ватикан был готов с ним примириться. И неудивительно, что его преемник, Пий Двенадцатый, открыто поддержал Третий рейх.
— Ни на чем не основанные инсинуации, которые никогда не были доказаны.
— Конечно не были, — со злобным презрением в голосе отозвался Мандино, — но только потому, что Ватикан не разрешает проведение независимых расследований на территории Святого престола. Непризнание чего-то Ватиканом вовсе не свидетельство неистинности этого.
— О, многие пойдут на все, лишь бы опорочить святое имя церкви! — Вертутти откинулся на спинку стула, убежденный, что победа в споре осталась за ним. — Однако ваше лицемерие меня потрясает. Вы пытаетесь читать мне мораль о нравственных принципах и гуманизме!
— Здесь нет никакого лицемерия, ваше преосвященство! — И вновь Мандино произнес последнее слово с глубочайшим презрением. — По крайней мере, коза ностра не прикрывается сомнительными одеждами религии. Подобно нашим, руки католической церкви были запятнаны кровью на протяжении многих столетий, не стали они чище и сегодня.
Несколько мгновений оба молчали, злобно вглядываясь друг в друга. Первым опустил глаза Вертутти.
— Подобные перепалки никуда не приведут, а у нас, насколько я понимаю, есть совместная работа. — Он сделал глоток кофе, стараясь продемонстрировать этим перемену в отношении к собеседнику. — Поиски ваших людей дали какой-либо результат? Что еще они нашли?
— Ничего особенного, — спокойно ответил Мандино, словно несколько мгновений назад они не обменивались взаимными обвинениями. — Только тот же самый латинский текст, который обнаружили Хэмптоны. Мои люди очистили камень от штукатурки, сфотографировали его, записали слова, но больше ничего не нашли.
Вертутти сокрушенно покачал головой. Значит, женщина не просто погибла, она погибла напрасно.
— Итак, вы стали причиной бессмысленной, я подчеркиваю, бессмысленной гибели человека.
Мандино натянуто улыбнулся.
— Не совсем. Мы обнаружили нечто такое, что Хэмптоны, по всей вероятности, сочли несущественным. Посмотрите внимательнее на фотографии, и вы сами увидите.
Вертутти взял у Мандино фотографию надписи крупным планом и несколько мгновений внимательно ее разглядывал.
— Не вижу ничего, кроме надписи.
— Здесь есть еще восемь отдельных букв, точнее, сочетание из двух букв, затем сочетание из трех и еще одно сочетание из трех букв. Они находятся в самом низу и намного меньше по размеру, напоминают подпись. — Мандино сделал паузу, предвкушая удивление кардинала. — Первое сочетание букв — «РО», второе «LDA», и я полагаю, что мы оба сможем понять, что они значат. Последние три — «МАМ», и мы склонны полагать, что они означают «Марк Азиний Марцелл». В большем доказательстве мы вряд ли нуждаемся.
