Ха Цзинь - Рассказы
Видя, что вокруг него только у двоих-троих есть палки, мы не стали вмешиваться и просто крикнули им: “Не бейте его. Не применяйте силу”. Мы думали, что парочка ударов ему не повредит, а лишь отобьет охоту бежать еще раз.
– А-а-а! – Лев повалился на землю и закричал. Он корчился на гравии, потом скатился в придорожную канаву. Там и остался лежать на спине в своей перепачканной зеленой форме. Руки он закинул за голову и судорожно шевелил кистями, пытаясь высвободиться из наручников. Ноги его не двигались.
– Стоять! Стоять! – мы бросились к нему, отталкивая озверевших людей. Никто не ожидал, что его будут бить так, чтобы забить до смерти. Один парень все продолжал рваться вперед и, потрясая в воздухе палкой, кричал: “Пустите меня! Я с ним рассчитаюсь, с этим русским гадом!” Это он сломал Льву правую ногу. Мы схватили этого парня вместе с его палкой и отвели в штаб. Потом мы узнали, что старший брат парня, начальник отряда внутренних войск, был этим утром убит случайным выстрелом из карабина.
Льва тем временем перенесли в Отдел почты и информации. От него несло, как от козла. Его тело, распростертое на цементном полу, била дрожь. Он прерывисто стонал, не открывая глаз, и, словно тупое животное, не мог выговорить ни одного человеческого слова, хотя переводчик Цзяо стоял рядом. Местами его одежда промокла от пота. Командир взвода Ши приподнял ему голову и поднес к губам стакан воды. Лев выпил с закрытыми глазами. Казалось, ему все равно – вода это или отрава.
На машине скорой помощи приехал доктор Кай. Мы вынесли Льва и погрузили в машину. Сразу же включилась сирена, и “скорая” понеслась к Двадцать третьему полевому госпиталю.
Ночью мы собрали свои вещи и переехали из аэропорта к месту нашей дислокации в ротное управление. Тогда мы видели Льва в последний раз. Теперь, когда выяснилось, что он ни с кем не собирался встречаться и что, направляясь в Россию, шел в сторону Пекина, его личность уже не была загадкой.
Месяца два спустя нам сказали, что Льва вернули на родину в обмен на перебежчика из Четвертого полка. Хотя мы теперь знали, кем был этот Лев Петрович, я думаю, ему было нелегко объяснить, кто он такой, своим русским друзьям. Они наверняка посчитали его или предателем, или китайским шпионом. По счастью, у него была сломана нога.
МОЙ ЛУЧШИЙ СОЛДАТ
Я просто глазам своим не поверил – на фотографии, присланной из политотдела полка, был Лю Фу. Ну и нелепый же вид: на груди наискосок автомат болтается, в углу карточки прямо над его армейской меховой шапкой вытянулась строчка китайских иероглифов “На защите Родины”, а на лице – улыбка простого деревенского парня, и даже в помине нет никакой солдатской суровости. Да он и прослужил-то у меня во взводе всего десять месяцев. Как же этот салажонок так быстро сделался клиентом Маленькой Белой Феи из Хутоу?
Наш политинструктор, партсекретарь нашей роты, прервал мои размышления.
– Я говорил с ним, и он признался, что в нынешнем году был у этой женщины шесть раз.
– Шесть раз? – опять удивился я. – Он же новичок. Как он умудрился так быстро сойтись с ней?
– Вот и я спрашиваю. – Инструктор Чан легонько постучал сигаретой о край пепельницы и, подняв голову, глянул в открытую дверь маленькой комнатки, где мы сидели. Хотел удостовериться, что в соседней комнате нет дневального. – Я думаю, тут сводня поработала, но Лю Фу настаивает, что сам познакомился с Феей, когда стригся у нее в парикмахерской. У него, видать, опыта нет в таких делах. Опытный человек не оставил бы свое фото у этой куницы.
– Верно. – Я вспомнил, что в прошлом году в бюллетене, который выпускает политотдел полка, была заметка об этой молодой женщине. После того как Маленькую Белую Фею застали в постели с офицером, ее доставили в штаб полка, где она и созналась, что принимала многих солдат и офицеров. Однажды за ночь обслужила аж шестерых военных. Но имен никого из них не знает. Платили они ей по два юаня каждый, и сразу в койку. Вот и все. Полковой комиссар Фэн клялся, что найдет этих парней. Все они наверняка были из нашего пятого полка, единственного армейского подразделения в Хутоу. Но эти бывалые псы следов за собой не оставляли.
– Вы должны поговорить с ним, товарищ Ван Ху. – Секретарь Чан выдохнул маленькое облачко. – В нынешнем году в вашем взводе все идет хорошо, если не считать вот этого дела Лю Фу. Нельзя ничего упускать в воспитательной работе. Самое важное – это развитие сознательности. Вы понимаете, стоит нам ослабить идеологическое воспитание, как у наших людей начнутся проблемы.
– Секретарь Чан, я поговорю с ним незамедлительно. И теперь буду больше внимания уделять идеологическому воспитанию.
– Хорошо.
Похоже было, он не хотел продолжать этот разговор, так что я встал и, отдав честь, вышел. На улице снег уже перестал и северный ветер задул сильнее. Вовращаясь к своему взводу, я мучился, как теперь поступить. Лю Фу меня расстроил. Стыд какой! Я всегда считал, что смогу доверить ему ответственные задания. Командир его отделения Ли Яопин собирался демобилизоваться в следующем году, и я планировал передать командование Лю Фу. Если честно, Лю был во всех отношениях отличным солдатом. Он превосходил остальных в метании ручной гранаты, мог зашвырнуть ее на семьдесят два метра. На последних учениях он при стрельбе боевыми патронами выбил девятью выстрелами восемьдесят четыре очка, только у меня показатель оказался выше – восемьдесят шесть. Если бы у нас было соревнование с тремя другими взводами, я не колеблясь выставил бы Лю как лучшего бойца.
Понятное дело, я ценил не только его способности и ловкость, мне он вообще нравился. Крупный парень, сто восемьдесят с гаком сантиметров роста, немного тяжеловат, но очень проворен. Его большие глаза напоминали мне о маленьком пони в моей родной деревне. А широкий рот и кустистые брови делали его странным образом похожим на военачальников со старинных новогодних лубков. Он нравился и другим солдатам, в нашей Девятой роте у него было немало друзей.
Никогда не забуду, как он стал героем стихотворного произведения. Однажды весной мы сажали сою, и я приказал ребятам из Третьего отделения впрячься в плуг – у нас не хватало лошадей и быков. В первый же день взмокшие от пота люди стали жаловаться, что это работа для скота. Хотя они распевали революционные песни и даже изображали японских солдат, маршем входящих в деревню, никакими ухищрениями не удавалось облегчить этот тяжкий труд. Но уже назавтра все переменилось. Лю Фу и два других парня из Третьего отделения явились обритыми наголо. Они объявили, что так потеешь меньше и мыться после работы легче. Атмосфера в поле заметно оживилась. Три блестящие лысые башки, как воздушные шарики, покачивались во главе отделения. Никто не упускал возможности похихикать над ними. Лю Фу был повыше остальных, и голова у него была побольше, вот он и стал главной мишенью для шуточек. За пару часов в его честь сложили стишок, и солдаты в поле стали распевать:
Шляпу снимет Лю Большой,
Чиновник качает головой:
”Ужасный участок земли нам дан –
Как по урожаю мы выполним план?!”
Шляпу снимет Лю Большой,
Рады все в артели скобяной:
”Что за огромный блестящий баллон,
Сколько ж клиентов приманит он!”
Шляпу снимет Лю Большой,
Торговка крик издает горловой:
”Гондоны сбываю тысячу лет,
А такого размера не видела, нет!”
Два дня спустя уже вся рота знала эти вирши. Большой Лю нисколько не обижался. Он даже распевал их с остальными, только вместо “Большого Лю” пел “Маленький Ван”, “Старый Мэн” и тому подобное. Его популярность росла, он был желанным гостем повсюду в нашей роте. Парень вроде него мог стать хорошим командиром отделения или взвода. Потому-то я и собирался в следующем году выдвинуть его на командную должность. Кто же мог знать, что он окажется таким любителем клубнички?
Наш партсекретарь был прав: тут поработала сводня. Хутоу находится в пятидесяти ли от Матишаня, где мы квартировали. Лю Фу ездил в областной центр по воскресеньям семь, ну самое большее восемь раз. Неужто он встречался с Маленькой Белой Феей шесть раз? Почти каждый раз, как ездил туда? Это невозможно, если только в первую же поездку кто-то не отвел его прямиком к этой женщине. Я вспомнил, что впервые он поехал туда с Ли Дуном, а второй раз – с Чжао Юмином. Эти солдаты были постарше и вполне надежны; маловероятно, чтобы они занимались сводничеством. Но знать человека в лицо – не значит знать его сердце. Я решил поговорить с Лю Фу.
Беседа наша много времени не отняла. Он выглядел удрученным и пристыженным, но отрицал участие кого-либо еще в этом деле и уверял меня, что порядочный человек должен сам отвечать за свои поступки и их последствия.
Я даже рад был, что он всю вину берет на себя. Если в нашем взводе обнаружится еще один такой вроде него, мне будет трудно оправдаться. Нас засмеют, разговоры пойдут, что Первый взвод – приют разврата. Да и Лю Фу туго придется, товарищи его сочтут вроде как предателем.
