Пол Харпер - Пасифик-Хайтс
— Работа займет около часа, — сказал Фейн. — Мои люди знают свое дело.
— Камеры будут включать только на ночь?
— Как договорились.
Официант принес заказанный кофе. Фейн проводил его взглядом до барной стойки и повернулся к собеседнице. Та нервно водила пальцем по краю чашки.
Поймав взгляд собеседника, Вера отдернула палец.
— Пора решить, что делать с сохранением тайны личной жизни, — потребовал Фейн. — Мне мало того, что вы рассказали.
— Что еще вы хотите знать?
— Этот человек предположительно действует под фальшивыми именами, причем с каждой из женщин использует другую личину. Я должен знать какую.
— Я же вам говорила — ни одна из них не упоминала, как его зовут.
Фейн отхлебнул кофе.
— Тогда придется с ними побеседовать.
— Я просто не… К-как вы себе это представляете?
— Если вы решили идти путем, который мы вчера обсуждали, если намерены избежать огласки, то должны стереть черту.
— Какую черту?
— Ту, которой вы меня отделили от ваших подопечных.
Мартен, ожидая ответа, смотрел на Веру в упор. От его взгляда некуда было деться. Вера, как ни старалась казаться твердой, понимала, что ее замешательство заметно.
— Когда назначен очередной сеанс?
— У Лоры — сегодня, в два часа после обеда. У Элизы — завтра утром.
— Подумайте. Взвесьте. Пора делать выбор.
Вера пыталась переварить услышанное, сообразить, чем это для нее обернется, но Фейн не давал передышки:
— Меня сейчас преимущественно интересует Элиза Керрин. Чем больше я о ней узнаю, тем лучше. Попробуйте описать мне ее так, словно рассказываете о своей подруге человеку, который с ней незнаком.
Вера колебалась.
— В том-то все и дело — какая она мне подруга? Она — пациентка. Наши отношения совсем другого свойства.
Фейн промолчал. Он четко объяснил, что нужно делать, и не собирался вступать в дебаты.
Вера почувствовала себя одинокой и беззащитной. Дело оказалось гораздо сложнее, чем она думала.
Глава 9
— Элиза — спортивный трофей, — начала свой рассказ Вера, — и она это понимает. Красива. Пшеничная блондинка. Но прекрасно осознает роль красоты в великом уравнении жизни. Роль эта ничтожна.
В то же время ей хорошо известно, что красотой можно размахивать, как кувалдой, и обеспечить с ее помощью финансовое благополучие. Красота оплачивает расходы сестры Элизы на реабилитацию от наркотиков. Для другой сестры ее красота поставляет клей, предохраняющий семью от развала. Если бы не красота Элизы, ее мать давно бы оказалась в жалкой богадельне в какой-нибудь сан-хоакинской дыре, а отчиму нечем было бы заправлять кислородный баллон, который он повсюду таскает с собой.
Вера Лист допила кофе и покачала головой, останавливая официанта, заспешившего было к их столику с добавкой.
— Элиза — прагматик с сердцем романтика. Первые двенадцать лет жизни она провела в маленьком ржавом трейлере, который ее отец-сварщик таскал на прицепе по долине Сан-Хоакин в поисках, как говорила Элиза, работы и прохлады, часто не находя ни того ни другого. Мать спала с местными за деньги, а отец спал с Элизой за просто так.
Когда ей исполнилось тринадцать лет, семья разбила лагерь в роще на окраине какого-то городка. Элиза добралась на попутке до центра и сообщила местному шерифу, что отец растлил ее и двух сестер, которым в то время было семь и девять лет от роду.
Отца посадили. Девочки кочевали по детским приютам и приемным углам. «Семьями» такие места не назовешь. Элиза умудрилась окончить старшие классы школы в Модесто и поступить в Беркли. Во время учебы подрабатывала официанткой. На свидании «вслепую» встретила студента юрфака. Вышла за него, когда тот уже оканчивал университет. Муж подписал контракт с фирмой в Сан-Франциско, и они переехали.
Вера замолчала.
— Я, наверное, не то говорю.
— Ничего-ничего. Продолжайте.
Вера кивнула.
— Внезапно Элиза оказалась в другом мире, совершенно не похожем на прежний. Замысловатые неписаные правила, определяющие, кто из юристов и их жен важнее, корпоративные вечеринки, модная одежда, поддержание полезных связей. Такую игру она понимала нутром. Теперь ее обаяние могло приносить блага посолиднее чаевых. Красота двигала вперед карьеру мужа. Но тут у него начались сильнейшие головные боли, ухудшилось зрение. Диагноз — опухоль мозга, самый страшный. Через четыре месяца его не стало.
Элиза впала в отчаяние. Дело было не только в потере супруга. Ее приводила в ужас мысль о возвращении к прежней доле. Такого она бы не пережила. Поэтому, когда трижды разведенный старший партнер фирмы начал ее галантно утешать и наставлять, Элиза не стала воротить нос. Через семь месяцев они поженились. Элиза откровенно продалась, тело в обмен на финансовое благополучие. Сделка древняя и очень распространенная.
Развод, последовавший спустя восемь месяцев, получился грязным. Бывший муж грозил открыть ее прошлое, рассказать об отце-совратителе, матери-проститутке… Элиза пошла на попятную и осталась ни с чем.
Вера прервала рассказ, кончиками пальцев задумчиво двигая по столу кофейную чашку, но вскоре заговорила снова:
— Однако к тому времени Элизу хорошо знали в юридических кругах, в тех самых, что всего несколько лет назад были ей в диковинку. Ей сочувствовали, к тому же она научилась вести себя в обществе. И тут ей подвернулся Джеффри Сафра Керрин. Они встречались примерно год и женаты около четырех лет.
— Вы наблюдаете Элизу почти два года?
— Совершенно верно.
— А до вас она ходила к аналитикам?
— Нет. Но знала, что происходит на сеансах. Замужество за Джеффри Керрином перенесло ее в иную солнечную систему. Женщины ее нового круга хорошо знакомы с психоанализом. Когда Элиза решила обратиться за помощью, в советчицах не было недостатка.
— Значит, ее кто-то порекомендовал?
— Да.
— Какие стимулы двигали ею при вступлении в третий брак с Джеффри Керрином? Те же, что и во втором браке?
— Не совсем. У нее нашлось более сложное логическое обоснование третьему замужеству. Элиза позволила себе увлечься. Раз нет любви, то можно хотя бы сознательно повестись на романтику, поиграть в любовь. Желание зацепиться за хорошую жизнь на этот раз было запрятано глубже, но никуда не делось. Элиза четко разбиралась в своих чувствах.
За стойкой зашипела и забормотала кофеварка, в соседней комнате кто-то рассмеялся лающим смехом.
— С тех пор как Элиза вступила в любовную связь на стороне, — спросил Фейн, — заводила ли она разговор о каких-нибудь других проблемах и заботах?
Вера чуть склонила голову набок и нахмурила брови.
— Я бы не сказала, что ее проблемы и заботы сильно изменились, но, возможно, теперь она относится к ним несколько иначе. Тайная связь… освободила ее от одиночества в браке.
— Одиночества?
— Трофеи хранятся на полках в стеклянных витринах, покрываются пылью. Их редко извлекают наружу.
— Значит, вы заметили перемену после начала романа?
— Именно так.
— Как бы вы ее описали?
— Как обрастание печалью.
Выражение несколько озадачило Фейна.
— Вы же только что сказали, что роман чуть ли не вдохнул в Элизу новую жизнь. Что любовник очаровал ее. Заворожил.
— Зачарованность и завороженность — не обязательно положительные понятия. Я, помнится, также упоминала, что ей нередко бывало не по себе от романа с незнакомцем.
— Хорошо. Вернемся немного назад. Элиза рассказывала, как она повстречалась с любовником?
— По воле судьбы. Случайная, негаданная встреча, слово за слово…
— Они когда-либо обсуждали мужа Элизы?
— Если и обсуждали, Элиза мне ничего не говорила.
— Совсем ничего?
— Упомянула только раз, в самом начале. Узнав, кто ее муж, любовник буквально помешался на сохранении встреч в тайне. Боялся, что Джеффри приставит к ней частного детектива.
— Выходит, сама Элиза по этому поводу не беспокоилась?
— Ни капли.
— Могли быть у Джеффри причины следить за женой еще раньше, до начала романа?
— Вряд ли. Она не сразу решилась на внебрачную связь. Прежде у нее такого не было.
Мартен совсем позабыл о кофе, сливки свернулись на поверхности жидкости вязкой спиралью. Изучение личной жизни Элизы оказалось более тонким процессом, чем он ожидал.
— Вы сказали, что роман избавил ее от одиночества. Может быть, не только в этом дело?
Вера опять дотронулась до блюдца, провела по краю пальцем, но тут же взяла свои эмоции под контроль.
— По-моему, — произнесла она, подняв глаза на Фейна, — роль супруги Джеффри Сафры Керрина оказалась Элизе не по плечу. Знать свое место, быть используемой как вещь — это да. Секс без любви — тоже да. Показывать себя, когда мужу угодно продемонстрировать, какой лакомый кусочек мяса он отхватил, — да. Элиза заранее с этим примирилась, и я уже объяснила почему.
