Игорь Резун - Мечи свою молнию даже в смерть
Вуаве прижал к уху крохотную коробочку. Выслушал сообщение. Затем проговорил, не оборачиваясь к сидящей рядом Мириам:
– К сожалению, нас встречают. Надо приготовиться.
Он произнес эти слова бесстрастно, но все-таки значение, которое он вложил в них, было моментально прочувствовано женщиной.
Вуаве был одет в обычную униформу менеджера, вынужденного полжизни болтаться в небе между Европой и Америкой: черные костюм от Calvin Klein, сорочка от Levanto и темно-синий галстук, купленный в одном из VIP-бутиков «Хэрродса». Мириам была в простеньком бирюзовом платье от Cavally с ниткой искусственного жемчуга и в босоножках эксклюзивной коллекции от Nina Ricci. Никаких украшений, только золотые сережки и запечатанный пирсингом пупок – впрочем, он виден не был. Мириам пошевелилась и так же спокойно, тихо ответила:
– Куда?!
Обоим лишние слова явно не требовались. На табло зажглась предупредительная просьба пристегнуть ремни и воздержаться от хождения по салону; но по опыту полетов и Мириам, и Вуаве знали, что летчики перестраховываются, давая эту команду как минимум на пять минут раньше. Поэтому Мириам легко встала и направилась к размещенному позади салона туалету. Стюардесса, рослая светловолосая немка с профессионально короткой, удобной стрижкой, проводила ее осуждающим взглядом: ну, конечно, эта корова не могла сходить в интимное заведение раньше! Еще придется ее вызывать… Интересно, она понимает по-английски?
Вуаве не смотрел назад. Он равнодушно забросил в рот несколько мятных леденцов, с вежливой брезгливостью отказавшись от розовых облаток Cadberry, предложенных стюардессой, и закрепил замок ремня под полами пиджака. Ремень болтался, но ливанец даже не подумал о его регулировке. Ему было все равно. Он только считал минуты и рассматривал варианты.
Волнения стюардессы оказались напрасны: Мириам появилась из-за портьеры даже быстрее, чем можно было предполагать. Женщина шла по проходу – в бизнес-классе на этом рейсе пустовало около десятка мест – но в этот момент какой-то пузатый чех, до этого времени спокойно читавший «Фигаро», вдруг опомнился, уронил газету и рванулся в туалет, грохоча жесткими штиблетами.
– Аh, shit! – пробормотала стюардесса и бросилась за ним. – Sir, excuse me! Couldn’t you refrain from…[5]
Но чех ее не слушал. Выставив вперед свой живот, как таран, он ударил им Мириам в бок; Вуаве не видел, как спокойное и даже ленивое лицо турчанки исказила гримаса острой секундной боли; она покачнулась, но совладала с собой и спокойно прошла к своему месту. Уселась, будто несла в себе какой-то драгоценный сосуд – боясь расплескать. Набросила на колени, укрытые платьем, такой же, как у Вуаве, до предела расслабленный ремень.
Стюардесса стучала в двери кабинки согнутым пальчиком, с едва сдерживаемым раздражением прося пассажира занять свое место. Семьдесят восемь пассажиров салона бизнес-класса не обращали на эту суету внимания, только двое русских у самого выхода комментировали ситуацию на непонятном большинству языке.
Женщина пошевелилась, устраиваясь в кресле. Не глядя на нее по-прежнему, Вуаве обронил:
– Все в порядке?
Мириам криво усмехнулась. Поправила платье.
– Да. Только, дорогой мой, мне придется ехать в отель босиком. На каблуках я могу ЕЕ выронить… мышцы не выдерживают.
Вуаве мельком посмотрел на ее голые ступни, лежащие на зеленом покрытии пола самолета, – белые, с перламутровым лаком на ногтях холеных пальцев. Равнодушно заметил:
– Это не принципиально. Думаю, ты никого не удивишь. При современных мерах безопасности на терминалах разувают всех.
Самолет снижался; разрубая крыльями облака, машина неслась к аэропорту Рузыне, в десятке километров от Праги. Мерцало табло. Стюардесса наконец выгнала из туалетной кабинки красного, как рак, чеха – он на ходу застегивал скользкие пуговицы ширинки – и быстрым взглядом осмотрела кабинку; потом усмехнулась, подняла с пола что-то белое и швырнула в контейнер для мусора.
Если бы зеркало, висевшее над умывальником, могло показать, что здесь происходило, то стюардесса увидала бы сейчас белый живот, выбритый пах и женское лоно, которое распирали жесткие, даже острые углы странной фигуры – бронзового треугольника, наложенного на бронзовый же квадрат.
Тем временем, за десять минут до того, как в залах «Прага Рузыне» на трех языках объявили о прибытии рейса номер восемь тысяч восемьсот девять, Лондон – Прага – Москва, к служебному входу в аэропорт подъехала черная «ауди». В ночи, окутывающей город, она была совершенно незаметна, а в аэропорту – тем более. Два человека, вышедшие из нее, несли поклажу: один тащил настоящий кофр, второй обошелся скромным кейсом. Оба – профессионально безликие; в одном, с внушительными фельдфебельскими усами и бакенбардами, угадывался чех – любитель «Пльзенского», а во втором можно было безошибочно узнать русского – по движению челюстей, мнущих жевательную резинку, и по огромным солнцезащитным очкам, очевидно, не нужным в такой пасмурный день, как этот. Люди поднялись по лестнице в помещение службы безопасности, и старший, чех, молча предъявил дежурному бумагу с государственным гербом и коротким текстом. Пока дежурный изумленно вчитывался, чех произнес по-английски:
– Urgently. All through one terminal. We need five minutes to adjust the equipment[6].
Дежурный только хлопнул глазами; через секунду он уже снимал трубку, связываясь с терминалом. Посетители, не слушая его объяснений, развернулись и быстро пошли вниз. Видно было, что они отлично знают, где находится терминал приема прибывших пассажиров.
За стойкой уже дежурили два таможенника и сотрудница аэропорта, высокая темноглазая молдаванка. На двух соседних терминалах зажглись табло: «The terminal temporarily does not work. We apologize for the delivered inconveniences!»[7]
Пассажиры, недовольно гомоня, – кто-то громче, кто-то тише, – вытягивались в очередь на проход. Двое русских в неряшливо повязанных галстуках толклись в очереди, один из них склонился к своим ботинкам из ярко-желтой кожи, а второй пихнул его локтем:
– Лева, офуел? Тут не нужно… Мы же не улетаем, нафиг!
– Ну, мля…
Его товарищ разогнулся. Пассажиры: немцы, поляки, стайка американских студентов, старички из Бельгии, две монашки и несколько сосредоточенных менеджеров – проходили через рамку. Это была обычная процедура, принятая в некоторых аэропортах бывшего Восточного блока по требованию Евросоюза. Но сейчас на рамке были укреплены небольшие датчики, а провода тянулись под вскрытым ковролином за ширму, где у ноутбука дежурил русский в темных очках, а чех, шевеля усами, уставился в монитор видеокамеры, показывающей всех проходящих пассажиров.
Русские между тем странно замешкались; мужчина в желтых ботинках нахально ткнул пальцем в кого-то и громко сказал товарищу:
– Е-па мать! А это вон… смотри!
За худощавым, седоватым ливанцем в тонких золоченых очках без оправы размеренно двигалась женщина в платье светлой бирюзы; она шла босиком, гладя своими полными, ухоженными ступнями пол аэропорта. Видно было, что это не удивляет ни саму женщину, ни тех, кто шел рядом, – никого, за исключением двух русских.
– Ништяк телка! – отреагировал тот, кто сделал товарищу ценное замечание. – Блин, Лева, пойдем, нам таких утром вагон подкатят…
Женщина и человек в очках уже проходили через рамку. Босая пассажирка замешкалась, зацепившись краем платья за край рамки; в это время на ноутбуке за шторкой экран тревожно мигнул густо-сиреневым, и оба наблюдателя моментально напряглись. Усатый хрипло бросил напарнику:
– Scan![8]
Изображение на мониторе многократно увеличилось, и сиреневое пятнышко тоже. Стало видно, как во внутреннем кармане одного из проходящих прибор обрисовал топорно сделанную куклу – вероятно, деревянную.
– Черт! – по-русски проговорил человек в темных очках. – Бутор, Макс. Вуду, ничего серьезного.
Пара уже вышла на открытую стоянку. Босые ступни женщины бесшумно ступали по гладкому асфальту, в неярком свете ночных огней казались матовыми. Вот к тротуару подкатил «мерседес» черного цвета, подходящий к оттенку пражской ночи, и эти роскошные ступни исчезли за его лаковой дверцей, как и старомодные штиблеты ее спутника. А двое русских остановились перед витриной киоска Duty free, рассматривая бутылки с этикетками. Тот, которого звали Лева, заметил оживленно:
– Мля! Думал, куклу забыл… вот она!
– Какую?
– Да эту, помнишь? В магазине черной магии-то купили, у негра. В этом, как его… в Сохе, типа.
– А… ну да. Пойдем, такси надо взять.
Через десять минут двое с чемоданами, уложив в них привезенную аппаратуру, покинули аэропорт, поблагодарив дежурного, а тот все еще обеспокоенно размышлял, как докладывать о визите двух странных интерполовцев из особого отдела.
А еще через двадцать минут «Боинг» авиакомпании «British Airways» поднялся в воздух. В кабинке буфета немка-стюардесса рассказывала подруге, рыжеволосой полячке:
