Джеффри Линдсей - Дорогой друг Декстер
Астор быстро научилась рисовать виселицу и линии букв. Она стала, конечно, намного более вербальной. “Семь букв,” говорит она, затем прикусывает верхнюю губу и добавляет, “Подождите. Шесть.” Поскольку Коди и я теряемся в догадках, она атакует и провозглашает, “РУКА! Ха!” Коди уставился на нее без выражения, и затем посмотрел вниз к рассеянно рисуемому повешенному. Когда была его очередь, и мы не нашли ответа, он сказал своим мягким голосом, «Нога», и посмотрел на нас с выражением почти триумфа. Когда слово под виселицей наконец разгадано, они посмотрели на повешенного человека с удовольствием, Коди даже несколько раз сказал, «Мертвец», прежде, чем Астор подпрыгнула вверх-вниз и сказала, “Еще раз, Декстер! Моя очередь!”
Полная идиллия. Наша прекрасная маленькая семья: Рита, дети, и Монстр. Но сколько бы нарисованных человечков мы не казнили, ничто не могло убить мое беспокойство о том, что время утекает, как вода сквозь пальцы, и скоро я стану седовласым старцем, слишком слабым, чтобы поднять разделочный нож, шатающимся под грузом обыденных дней, омраченных древним Сержантом Доаксом и сожалением о пропущенных возможностях.
Пока я не мог придумать выход, я висел в петле так же, как рисованные человечки Коди и Астор. К стыду своему, я должен признать, что почти потерял надежду, чего никогда бы не сделал, если бы помнил одну важную вещь.
Это Майами.
Глава 7
Разумеется так продолжаться не могло. Мне следовало бы понимать, что такое неестественное состояние должно будет уступить дорогу естественному порядку вещей. В конце концов, я жил в городе, в котором хаос словно солнечный свет был всегда позади следующего облака. Спустя три недели после моего первого тревожного столкновения с Сержантом Доаксом, тучи наконец развеялись.
Это был миг удачи, не совсем тот рояль в кустах, на который я надеялся, но все равно счастливое совпадение. Я обедал со своей сестрой Деборой. Простите; я должен был сказать, СЕРЖАНТОМ Деборой. Как и её отец Гарри, Деб была полицейским. Благодаря счастливому окончанию недавних событий, она была повышена в должности, сняла костюм проститутки, который вынуждена была носить, курсируя по уличным закоулкам, и наконец, получила собственный набор сержантских нашивок.
Это должно было сделать её счастливой. В конце концов, именно об этом она и мечтала; конец необходимости изображать проститутку. Любая молодая привлекательная женщина-полицейский рано или поздно обнаружит себя в операции по борьбе с проституцией, а Дебора была очень привлекательна. Но ее соблазнительная фигура и симпатичное личико не приносили моей бедной сестре ничего, кроме смущения. Она очень не любил носить что-либо, хотя бы намекающее на её привлекательность, и стоять на улице в шортах и топике было для нее явной пыткой. Она рисковала получить постоянные морщины от хмурого взгляда.
Поскольку я – жестокий монстр, и имею тенденцию быть логичным, я полагал, что новое назначение изменит Нашу Леди Бесконечная Раздражительность. Увы, даже её перевод в убойный отдел оказался не в состоянии озарить улыбкой её лицо. Где-то по пути она решила, что серьезный офицер правопорядка обязан сохранять выражение лица, похожее на большую снулую рыбу, и упорно трудилась, чтобы этого достичь.
Мы приехали пообедать вместе в её новом автомобиле; еще одна льгота, которая должна была привнести маленький луч света в её жизнь. Но не похоже. Я задавался вопросом, следует ли мне волноваться о ней. Я наблюдал за нею, проскальзывая в кабину Кафе Релампагос, нашего любимого кубинского ресторана. Она рассказала о своем переводе с повышением, сидя напротив меня с хмурым взглядом.
“Хорошо, Сержант Групер,” сказал я, когда мы взяли меню.
“Это забавно, Декстер?”
"Да," сказал я. “Очень забавно. А еще немного грустно. Как и все в жизни. Особенно в твоей жизни, Дебора.”
“Ебать тебя, Чарли,” ответила она. “У меня прекрасная жизнь.” И чтобы доказать это, она заказала лучший в Майами сэндвич medianoche, и batido de mamey, молочный коктейль, сделанный из уникальных тропических фруктов, на вкус напоминающий комбинацию персика и арбуза.
Моя жизнь была столь же прекрасна, как и её, так что я заказал то же самое. Поскольку мы были здесь постоянными клиентами, и приезжали сюда большую часть наших жизней, стареющий небритый официант забрал наши меню с лицом, возможно послужившим образцом для подражания Деборе, и потопал к кухне как Годзилла на пути к Токио.
“Все так веселы и счастливы,” сказал я.
“Здесь не Соседство мистераРоджерса, Декс. Это – Майами. Счастливы только плохие парни.” Она смотрела на меня без выражения, прекрасный полицейский взгляд. “Почему ты не смеешься и не поёшь?”
“Жестоко, Деб. Очень жестоко. Я был хорошим много месяцев.”
Она взяла глоток воды. “Угу. И это сводит тебя с ума.”
“Намного хуже,” содрогнулся я. “Кажется, я становлюсь нормальным.”
“Кончай дурачиться.”
“Печально, но факт. Я стал домоседом.” Я колебался, затем выболтал это. В конце концов, если мальчик не может поделиться своими проблемами с семьей, кому он может доверять? “Дело в сержанте Доаксе.”
Она кивнула. “Он действительно крутоват для тебя,” сказала она. “Лучше держись от него подальше.”
“Я бы с радостью,” сказал я. “Но ОН не хочет держаться подальше от МЕНЯ.”
Ее полицейский взгляд стал жестче. “Что ты планируешь с этим делать?”
Я открыл рот, чтобы всё отрицать, но к счастью для моей бессмертной души прежде чем я успел солгать, нам помешал сигнал рации Деб. Она ответила что уже в пути. “Пошли,” бросила она у двери. Я покорно последовал за ней, задержавшись только чтобы оставить немного денег на столе.
К тому времени как я вышел из Релампагос, Дебора уже садилась в машину. Я поспешил к ней и открыл дверь. Она выехала со стоянки прежде, чем я успел сесть. “Ну право, Деб,” сказал я. “Я чуть ботинок не потерял. Что за спешка?”
Дебора нахмурилась, вклинившись в тесный промежуток между машинами, что может позволить себе только водитель из Майами. “Не знаю,” ответила она, включив сирену.
Я моргнул и повысил голос, чтобы перекричать шум. “Разве диспетчер тебе не сказал?”
“Ты когда-нибудь слышал заикание диспетчера, Декстер?”
“Ну не, Деб, не слыхал. А он заикался?”
Деб обогнала школьный автобус и гнала по 836. «Да», сказала она. Она жестко подрезала БМВ полный зазевавшихся парней. “По моему, это – убийство.”
“По твоему,” повторил я.
“Да,” ответила она, а затем сконцентрировалась на вождении, и я от нее отстал. Высокие скорости всегда напоминают мне о собственной смертности, особенно на дорогах Майами. И что касается дела Заикающегося Диспетчера ну, в общем, мы с Нэнси Дрю узнаем обо всем достаточно скоро, особенно с такой скоростью, и немного волнения никогда не повредит.
Несколько минут спустя Деб удалось не угробив доставить нас в окрестности Оранж Боул, и мы спустились на второстепенную дорогу, сделав несколько быстрых поворотов прежде чем скользнуть на стоянку у небольшого домика на 4-ой Северо-Западной. Улица представляла собой линию одинаковых маленьких стоящих близко друг от друга домиков, каждый огорожен собственной стеной или заборчиком. Многие из них были ярко окрашены и имели садик.
Две патрульных машины уже стояли перед домом, сверкая мигалками. Пара одетых в форму полицейских растягивала желтую ленту вокруг места преступления, и пока мы выходили, я заметил что третий полицейский сидит на переднем сиденье одного из автомобилей, обхватив голову руками. У входа в дом около пожилой леди стоял четвертый полицейский. Старушка сидела на верхней из двух маленьких ступенек. Она чередовала плач с тошнотой. Где-то поблизости на одной ноте, снова и снова, выла собака.
Дебора подошла к ближайшему офицеру в форме. На лице этого квадратного парня средних лет с темными волосами читалось сожаление, что не он сидит в автомобиле с головой на руках. “Что у вас?” спросила его Деб, показав значок.
Полицейский не глядя на нас покачал головой и пробормотал, “Я не пойду туда снова, нет, даже если это будет стоить мне пенсии.” И отвернулся, почти уйдя в сторону патрульной машины, разворачивая желтую ленту так, будто она могла защитить его от находящегося в доме.
Дебора уставилась на копа, затем взглянула на меня. Если честно, я не смог придумать что бы сказать действительно полезного или умного, и на мгновение мы замерли смотря друг на друга. Ветер теребил ленту вокруг места преступления, собака продолжала выть, издавая своего рода фантастический йодль, что не увеличивало мою привязанность к роду собачьих. Дебора покачала головой. “Кто-нибудь должен заткнуть гребаную псину,” сказала она, и нырнув под ленту пошла к дому. Я тоже. Через несколько шагов я понял, что вой собаки становится ближе; он исходил из дома: вероятно домашнее животное жертвы. Животные весьма часто ужасно реагируют на смерть владельца.
