Салла Симукка - Белый, как снег
В то же время он был Лаури – новое официальное мужское имя после процесса. Для Белоснежки эти три личности умещались в одном человеке легко, безо всякого противоречия. Для нее это не было странным или трудным, не доставляло проблем. Для Огонька же все было не так просто.
– С детства понял, что во мне что-то не так. Что у меня неправильное имя и неправильная одежда и что выгляжу я тоже неправильно. Веду себя неправильно. Что люди смотрят на меня и предполагают что-то, а я не такой, как они предполагают.
– Тебе не следует обращать внимание на других.
– Да уж… Оказывается, в этом мире есть и другие люди. И с ними надо иногда уживаться. Работать. Общаться. Жить, в общем. И не у всех взгляды совпадают с твоими. Мне казалось, что уж ты-то это знаешь. Кто же еще…
Огонек смотрел мимо Белоснежки. Она видела, как дрожит его подбородок, как он сжимает зубы. Похоже, неуместно будет рассказывать ему о насилии, которому она подвергалась в школе. Кроме того, в данном случае нельзя говорить о наличии или отсутствии у мучителей терпимости и интеллекта. Или о том, что все, что бы ни сказала или ни сделала Белоснежка, было, по мнению издевавшихся, неверным. Она была выбрана их жертвой по жестокой случайности. Насилие – это просто насилие, просто желание причинять боль, разрушать чужое сознание.
Обмен репликами перерос в дискуссию, а дискуссия – в ссору. И все по обычной схеме. По мнению Огонька, Белоснежка не понимает или слишком холодно и пренебрежительно относится к нему. Она каждый раз обещала исправиться, что бы ни случилось, но Огоньку казалось, что она никогда не сможет понять эту муку, боль, пустоту, которые он испытывает.
– Для тебя твое тело всегда было именно твоим. Тебе не надо было думать об этом, – утверждал Огонек.
Белоснежка отвечала, что это возможно, но не понимала, почему это мешает ей быть рядом с Огоньком.
– Я, видимо, стал совсем хреновым собеседником после процесса. И, честно говоря, не знаю, смогу ли еще терпеть себя. Но точно знаю, что больше не могу быть ответственным за счастье и благополучие другого. Лучше мне быть в одиночестве. Зря я тебя раздражаю.
Белоснежкины контраргументы не помогали. Он так решил. Он уже это понял. Он сделал свой выбор – и не в пользу Белоснежки…
Она перевернулась на живот в кровати отеля и ударила по подушке, уже давно потерявшей форму и пышность. Черные мысли вновь прокрались в ее голову, выбравшись из темных уголков сознания, куда, как казалось Белоснежке, она окончательно и бесповоротно их загнала.
Где же сейчас Огонек? С кем? Появилась ли у него новая девушка, которая может нагишом лежать на дачной пристани, защищенной от взгляда соседей? К которой он подкрадется и легко опустит на живот одновременно мягкую и грубую руку, и будет смотреть, как девушка сначала улыбается, закрыв глаза, затем потихоньку кусает нижнюю губу и дышит быстрее. Хотя он не делает ничего, только держит руку на одном месте, на гладкой коже живота…
Может ли кто-то другой рассмешить Огонька? После того как она зажигала огонь в его глазах цвета синего льда, пламя цвета радости… Белоснежке сложно смириться с этой мыслью. Невозможно смириться с нею. Она разрывает ее изнутри, и во рту становится горько. Белоснежка понимает, что ее чувства безумны, но ничего не может с ними поделать.
Вот это она ненавидела больше всего. Что она ревнует к человеку, который вычеркнул ее из своей жизни. Белоснежка совсем не хотела знать, есть ли сейчас в его жизни другая, – и тем не менее от ревности аж туман глаза застилал. Впрочем, неизвестность хуже всего. Если б она знала это наверняка, то могла бы злиться или грустить, – а так остается лишь ворочаться в кровати, и колотить подушку, и думать, а что, если вдруг…
Белоснежка могла представить себе самое плохое. К примеру, прекраснейшую девушку, мудрейшую и остроумнейшую, способную на самые смешные шутки и самые мягкие движения. Способную дать Огоньку так много счастья, страсти и любви, что он даже не вспомнит, что у него когда-то была девчонка по имени Лумикки Андерссон…
Белоснежка знала, что совершенно напрасно мучает себя бестелыми фантазиями. Утром черное снова будет казаться блеклым, бесцветным, вздорным и глупым. Она удивится, почему снова замучила свою голову подобными глупостями. И снова решит больше не ревновать человека, который уже давно не является частью ее жизни.
Но она также знала, что когда-нибудь опять наступит ночь, когда черным мыслям ничто не помешает, – и они ворвутся в ее голову, окутают ее целиком.
Их последняя встреча была в Нясинкаллио, где предвещающий прохладу осенний ветер срывал листья с деревьев. Часть их была уже желтой. Перед Сяркянниеми поднимались волны.
Det är en blåsig sommar vi har[20].
Эти слова Бирка из «Рони, дочери разбойника» вспыхнули в голове Белоснежки. Не ветреное лето. Лето прошло. Кончилось. Ветер-озорник вцепился в волосы Огонька, взъерошил их. Белоснежка мучительно ясно понимала, что больше не может протянуть руку и пригладить его волосы. У нее отняли право касания к нему. Между ними выросло расстояние, холоднее скалы Нясинкаллио и шире озера Нясиярви. И Белоснежка ничего не могла с этим поделать. Она не могла уничтожить расстояние. Она не могла зачерпнуть свое тепло и отдать ему. Огонек закрыл двери. Он больше не смотрит в ее глаза.
Во время их последней встречи они обменялись парой фраз, но лучше всего Белоснежка запомнила тишину. Это была не добрая, спокойная тишина, в которой безопасно находиться; такая случалась у них много раз. Нынешняя тишина глуха, обволакивает холодом, сжимает легкие. Она кричит, требует, чтобы ее пустоту заполнили слова, но этих слов нет. Они кончились. Проглочены. Обещания, которые никогда не были озвучены, но которые все же связывали их, нынче разбиты.
Вдруг Огонек протянул свою руку и схватил руку Белоснежки. Та непроизвольно вздрогнула. Прикосновение отправило миллионы электрических импульсов от ладони до плеча. И в низ живота. Черт! Почему у Огонька такая власть над нею и ее чувствами? Белоснежка инстинктивно закрыла глаза и пожелала, чтобы он сделал то, что делал когда-то: поднял ее руку, развернул запястье и сдавил кожу губами, одновременно нежно и требовательно. Ничто так быстро и неодолимо не будоражило Белоснежку.
Но Огонек не сделал этого. Она почувствовала что-то металлическое в его ладони. Почувствовала, как он вложил в ее ладонь какой-то предмет – и убрал свою руку. Белоснежка открыла глаза, подняла руку и посмотрела. Серебряная брошь, на которой был изображен прекрасный дракон, свернувшийся клубком.
– Это тебе. У каждого должен быть свой собственный дракон, – тихо сказал Огонек.
Слезы наполнили глаза Белоснежки. Она ничего не сказала. Просто не могла. Даже поблагодарить.
Украшение она сохранила, хоть и не смотрела на него. Но запомнила каждый его изгиб, запомнила, как ощущается в ладони его вес; запомнила каждую чешуйку, вплоть до самой маленькой, холод металла, который согревало тепло ее тела.
Ее собственный дракон.
Но что она будет делать с драконом, если в ее жизни погас огонь?
18 июня
Суббота
10
Солнечные лучи ласкали поверхность реки Влтавы, вода блестела и переливалась. Прекрасный день, чтобы умереть.
Не бывает симпатичных религиозных общин. К такому выводу пришел Иржи Гашек после подробного изучения этой темы, после бессонных ночей, проведенных за чтением комментариев, отчетов, частных записок, биографий и дискуссий в Интернете. Все они в какой-то мере темные и мутные, абсолютно все. В том числе и те, которые полны любви, цветов и пушистых зайчиков. Делают вид, что исповедуют исключительно любовь к ближнему – а где-то на заднем плане кроются жажда власти, сексуальная распущенность, наркотики, опасные духовные практики… Или, по крайней мере, необычные правила, экзотические способы поглощения пищи и антисанитария.
Иржи уже ознакомился с основными признаками сомнительных сект и общин – такими, как, например, черно-белая, центрическая картина мира и оторванность от общества. Редкая секта сможет существовать без сильного, часто харизматичного лидера и строгих взглядов на то, что плохо и что хорошо, что правильно и что неправильно. Только убежденность в том, что лишь их взгляды суть истина, держит членов секты вместе и заставляет их верить в то, что им уготована лучшая участь как на том свете, так и, например, на другой планете. Избранные. Особенные. Благословенные.
«Небесные врата» – одна из таких организаций, чью деятельность Иржи изучал для своей работы. Основанная в 1970-е годы и возглавляемая Маршалом Эпплвайтом, эта американская секта объединила христианство и веру в НЛО. Ее участники называли друг друга братьями и сестрами и жили вместе в большой съемной квартире в Калифорнии, которая служила им «монастырем». С внешним миром у них не было никакой связи. Эпплвайт позволил кастрировать себя, его примеру последовали пятеро других участников секты. Братья и сестры верили в космических пришельцев, которые принесут им мир и пригласят жить на другие планеты.
