Том Пиккирилли - Никто
Выйдя на стоянку, он обернулся и снова посмотрел на стеклянный фасад здания, в каждом окне которого сверкало и отражалось солнце.
Но если он шёл не с работы, то откуда тогда?
Оттуда, куда ходил достаточно часто, чтобы это могли рассчитать. Чтобы этим мог воспользоваться убийца.
Крайер посмотрел на список Энни. Ему так хотелось поскорее начать выполнять свою миссию, что он даже не дочитал его до конца. Под адресом «Интел» был адрес цветочного магазина его жены, средней школы, в которой училась его дочь, а под ними — адрес церкви.
Церковь святого Игнатия
Ул. Джонса, 224, подвал
Ниже неровным почерком, будто бы Энни сомневалась, стоит ли раскрывать ему его же секрет, было написано:
А.А.
22
Общество анонимных алкоголиков. Он прятал сигареты. Уплетал фаст-фуд за обе щеки. Груз чувства вины и сожаления за одни пристрастия вылился в результате в другую зависимость.
И Энни об этом знала? Она предложила ему только кофе, а бутылку виски оставила при себе. Может быть, она одна из них? Она и сама сильно налегала на виски.
А может, ей рассказал сам Крайер или его жена? Такие вещи не могут долго оставаться анонимными.
Инстинктивно он нашёл дорогу к церкви. Она была недалеко от «Интел». Крайер подумал, уж не был ли он религиозным человеком? Может быть, они всей семьёй каждое воскресенье посещали службы? Или же он ходил сюда только для того, чтобы бороться с проблемой вместе с товарищами по несчастью? Он попытался увидеть это. Как он встаёт перед всеми, признаётся в каких-нибудь грехах или проступках, рассказывает, как он не пил уже неделю, месяц, полтора года. А затем поедает пончики с джемом, запихивая в рот сразу по две штуки.
Крайер подумал, что члены А.А. приходят на встречи нерегулярно. Или он был до такой степени заложником своих привычек, что составил для себя чёткий график посещений? Неужели именно благодаря этому убийца рассчитал время его прихода и ухода? Ещё один признак слабости.
Как он мог наткнуться здесь на психопата и чем-то разозлить его?
Всё из-за того, что я слопал все пончики? Или выпил весь остывший кофе? Кому-то просто не понравилось моё лицо, когда я вышел и сказал: «Всем привет, я Фредди Дэвис и я алкоголик»?
«Привет, Фредди!»
А бывают общества анонимных обжор? Анонимных курильщиков? Какие ещё зависимости у него были? Ничего значительного, просто какая-нибудь тупая хрень для толстозадых. Азартные игры в интернете? Порножурналы? Порнофильмы? Компьютерный гольф?
Церковь святого Игнатия представляла собой огромное атмосферное каменное здание, которое было похоже на древнюю постройку. Одно из первых зданий, построенных в этом городе. Так было написано на табличке у входа.
Территория возле входа была окружена заборчиком, за которым находился маленький и очень ухоженный сад. Крайер потянул за ручку массивной деревянной двери и с удивлением обнаружил, что дверь заперта. Разве церкви не должны быть открыты в любое время, чтобы верующие могли прийти и помолиться, поставить свечку, причаститься?
Размышляя над этим, он вспомнил, что теперь церковные свечи были полностью автоматизированными. Засовываешь мелочь в автомат, нажимаешь на кнопку, и загорается электрическая свеча. Больше никакого воска. Того, кем Крайер был раньше, это, кажется, возмущало. А Крайеру было по барабану.
Он уже собирался выйти на улицу, когда увидел в тридцати метрах дом приходского священника. Он повернулся и пошёл туда с нарастающим лёгким беспокойством, появившимся внезапно где-то внутри. Он остановился и закрыл глаза, попытался сосредоточиться на этом ощущении, которое, возможно, имело какое-то отношение к вопросу: теперь, когда он стал другим человеком, душа у него тоже другая?
Может быть, тот инцидент повлёк за собой искупление?
Он подошёл к небольшому зданию и чуть не запнулся о кучу сухих веток.
Священник работал граблями на маленькой лужайке, избавлялся от сорняков. Он был в тёмных брюках, свободной хлопковой рубашке и расстёгнутой синей ветровке. Ничто в его внешности не указывало на род его деятельности, за исключением воротника. Крайеру это показалось удивительным. Зачем парень в явно нерабочее время, занимаясь личными делами, надел этот воротник и не снимает его даже на время работы в саду?
‒ Эй, ‒ сказал Крайер.
Священник, казалось, рад был на время отвлечься от работы.
‒ Я могу вам чем-нибудь помочь?
‒ Возможно. Простите, что побеспокоил вас.
‒ Ничего страшного, вы меня совсем не побеспокоили. Я отец Бруно.
Кое-что ещё пришло Крайеру на ум. Почему некоторые священники представляются по фамилии, а некоторые ‒ по имени? Отец Каллахан, отец О’Мерфи, отец Джим, отец Том.
Зачем он отвлекается на все эти мелочи? Всё это не имеет значения, ничто не имеет значения, кроме того, ради чего он плачет и истекает кровью.
‒ Я просто хотел спросить о… собраниях А.А., ‒ сказал Крайер.
‒ Мы проводим собрания в подвальном помещении три раза в неделю. По понедельникам, средам и пятницам в 19:30.
Для гарантии: чтобы те, кто чувствует, что в выходные не сможет сдержаться, пришли сюда в пятницу. Или в понедельник, после того как облажались в субботу или воскресенье.
‒ Вы отвечаете за эти встречи?
‒ Да, я.
Отец Бруно смотрел Крайеру в глаза, дружелюбно улыбаясь, с заботой, прибережённой для тех, кому понадобится утешение. Либо он видел Крайера впервые, либо не узнал его. Крайер подумал, что этим можно воспользоваться. Можно зайти с другого конца и продолжать рыть носом землю, как ищейка.
‒ Год назад на эти встречи ходил мой друг. Вы тогда уже здесь работали?
На лице священника промелькнуло болезненное выражение, а затем он снова улыбнулся, на этот раз будто бы с раскаянием.
‒ Да, я был здесь. Помогал отцу Антонио и сам прикладывался к бутылке. Я начал посещать эти собрания, садился всегда в дальний угол, пытаясь скрыть своё лицо, находясь в своей же церкви, потому что боялся, что кто-нибудь из прихожан узнает меня. Я не совсем понимал, как работает эта система. Меня больше занимало собственное тщеславие, нежели моя жизнь и вера. Только несколько месяцев спустя я смог действительно встать и признаться перед всеми, понять, что мне действительно нужна помощь. ‒ Отец Бруно поставил грабли возле статуи святого Франциска. ‒ А как вас зовут?
‒ Эйб Фишбаум.
Они пожали друг другу руки.
‒ Вы сказали, что год назад ваш друг посещал эти встречи, да, Эйб? Надеюсь, это пошло ему на пользу.
‒ Не думаю, что можно так выразиться. Его убили вскоре после этого.
‒ Какой ужас…
‒ Следствие зашло в тупик, и я решил, что сделаю всё, что в моих силах, чтобы найти виновного. Я надеялся, что могу задать кому-нибудь несколько вопросов.
‒ Разумеется, спрашивайте. Я попытаюсь по возможности ответить.
‒ Тогда об этом много говорили в новостях. В дом моего друга проник преступник, который убил его жену, дочь и его самого. Вы не помните человека, о котором идёт речь?
‒ Как его звали?
Как же избежать ответа на этот вопрос?
‒ Он был довольно тучным, ел все пончики и возмущался по поводу электрических свечей.
‒ Было бы проще, если бы вы напомнили мне его имя.
‒ Но это же общество анонимных алкоголиков, разве нет?
‒ Хотя бы просто имя, без фамилии. К тому же, если об этом происшествии писали в газетах и говорили в новостях, то…
‒ Он работал в «Интел», может быть, приходил с кем-нибудь из коллег, если вы их, конечно, знаете. Они там любят есть королевские креветки.
Отец Бруно склонил голову набок и негромко хмыкнул. Короткий выдох, но полный смысла.
‒ Не очень-то близкими вы друзьями были, раз вы можете его описать, но не знаете его имени.
‒ Я знаю, ‒ сказал Крайер, ‒ или, по крайней мере, знал раньше. Просто я не могу вспомнить. Не могу сказать.
‒ Не можете сказать?
‒ Нет.
Он не лгал. И любой человек, который по долгу службы имел дело со слабыми, нерешительными, сломленными, удручёнными, нестойкими людьми, с пьяницами, грешниками, с людьми, которые грешили сами и сами же страдали от несправедливости, человек, который сам был алкоголиком, не стал бы требовать от Крайера слишком многого.
‒ Хм. Я не понимаю, ‒ сказал отец Бруно, который теперь искренне заинтересовался. Он один из тех, кому до чёртиков надоело видеть каждый день одни и те же лица, слушать об их обычных проступках и терзаниях. ‒ Но оставим это. Вы сами ищете утешения? Может быть, вам нужно исповедаться?
Этого следовало ожидать. Начинаешь вести себя странно, заводишь разговор об убийствах ‒ и священник, конечно, захочет, чтобы ты рассказал всё Господу, а потом сам же сдаст тебя копам.
