Джон Кейз - Танец духов
Коваленко рассмеялся:
— Я бы не стал считать все это глупостью. Хотя внешне ничего не случилось и кое-кто думает, что мы раздуваем из мухи слона, однако нечто все-таки произошло.
— А именно? — скептически фыркнул Фредди.
— Это была проверка.
Фредди недоверчиво поиграл бровями.
— Да, совершенно определенно — проверка, — сказал Коваленко.
— Или банальная дурацкая шутка, — возразил Фредди.
— Ну, если это было баловство, то довольно разорительное. Вы присмотритесь к чемоданам. Новенькие. И каждый стоит не меньше ста долларов.
— Ладно, предположим, что это действительно проверка. Но если собираешься устроить взрыв в аэропорту и угробить массу людей — на кой черт устраивать репетицию без взрывчатки? Разве не проще пойти и сделать?
— Вот именно, — задумчиво согласился Коваленко.
— А еще проще — установить бомбу в поезде, в ресторане или в театре. То есть там, где больше ротозейства, чем в аэропорту.
— А вы что думаете, Андреа? — спросил Коваленко.
Последовал нейлоновый шорох — агент ЦРУ закинула ногу на ногу, передумала и вернула ноги в прежнее положение.
— Насколько я понимаю, вы, Рей, клоните к тому, что проверяли отнюдь не бдительность работников аэропорта. Испытывали мужчину с рукой на перевязи.
Фредди наморщил лоб, взвешивая возможность.
— А зачем кому-то понадобилось его испытывать?
Андреа пожала плечами:
— Думаю, чтобы определить, готов ли он идти до конца.
Коваленко согласно кивнул:
— И теперь эти ребята знают, что он готов на все.
6
По ирландским понятиям, день был более чем сносный: больше тумана, чем дождя.
Майкл Берк стоял у окна и уныло смотрел на улицу. Порой ветер плескал в стекло пригоршню воды, и тогда глаза Берка сосредоточенно отслеживали кривые дорожки капель, сбегающих к подоконнику.
Офис находился на окраине Темпл-Бара, старинного района, знаменитого путаницей кривых и узких переулочков, сбегающих к берегу Лиффея. Дом старый, потолки высоченные. Из окна видна Мерчентс-Арч — крытая галерея, где джойсовский Леопольд Блум однажды задержался, чтобы купить своей жене Молли книгу, которая — вот незадача! — оказалась чистейшей порнографией.
Несмотря на холод и сырость, Берка тянуло прочь из офиса — на пробежку. Под столом давно скучала сумка со спортивным костюмом и кроссовками. Но опять не получалось. Он ждал клиента — человека с красивой фамилией д'Анкония. Но тот безбожно опаздывал. Некий Франциско д'Анкония звонил утром и просил помочь создать собственную фирму — на скорую руку.
Всё было названо своими именами уже в телефонном разговоре, и Берк радовался неожиданной возможности хорошо заработать. Но сейчас душой он был далеко. Думал о Старом Кряже — отце Кейт, чье имя выгравировано на медной табличке у входа в офис: «Томас Ахерн и компаньоны». В последние месяцы медяшка наглым образом врет: Томас Ахерн закрылся в своем доме и усиленным темпом спивается, а из компаньонов остался один Берк. С тех пор как умерла Кейт, все пошло кувырком…
«С тех пор как умерла Кейт…» До сих пор у него перехватывало горло, когда он мысленно произносил эти ужасные слова. «Умерла» и «Кейт» — эти два слова упрямо не хотели сочетаться в его сознании.
Ее смерть была как снежный обвал в горах. Только что ты стоял на веселом солнышке и ласкал в уме мысль о череде предстоящих тебе счастливых лет — и вдруг тьма и невозможность дышать. Горе накрыло его с головой. И холод мало-помалу подбирался к самому сердцу. Он бродил тенью, все падало из рук, жить и работать больше не хотелось.
Однако его депрессия была ничто против того, что случилось со Старым Кряжем. Тот просто плюнул на свою юридическую контору: после похорон Кейт ни разу не заглянул, хотя прежде чуть ли не ночевал в офисе. Годами родные и знакомые говорили: «Работа — вся его жизнь. Без конторы ему крышка». Оказалось — неправда. Работа была его увлечением, его страстью, а вся его жизнь заключалась в дочери. Сгинула она — и он мгновенно и, похоже, навсегда сломался. Забросил дела и, прежде почти трезвенник, беспробудно запил.
Он вырастил Кейт из черенка в стройное деревце (его собственные слова). Он научил ее строить замки из песка, бесстрашно скакать на лошади, любить классическую литературу и не позволять пылким юнцам распускать руки. Девочка росла и становилась год от года краше и все более походила на мать: рыженькая, изумрудоглазая и кожа — как лист самой дорогой, наибелейшей канцелярской бумаги. Отца распирало от гордости, когда она играючи с отличием окончила Кембридж и вернулась в родной Дублин дипломированным врачом. Правда, затем она — к ужасу, к досаде и к восторгу отца — совершила немыслимое: отказалась от уютной сытой жизни хирурга в Ирландии, чтобы самоотверженно лечить несчастных и обездоленных в неблагополучных и нищих странах мира — в захолустных больницах среди малярийных болот и нескончаемых войн.
Именно там, на краю цивилизованного мира, она познакомилась с Майклом Берком.
Он упал с неба. Буквально. Через два года после ее переезда в Либерию вертолет с известным фотографом на борту был сбит в нескольких милях от места, где работала Кейт.
Обгорелого и полуневменяемого Берка нашел отряд повстанцев под началом типа, который называл себя Полковник Смерть. Не исключено, что именно его головорезы стрельнули по вертолету. У чудом выжившего Берка впоследствии хватило ума не углубляться в эту тему.
Выпавший из покореженного вертолета лежал на болотистой опушке — нога сломана, от одного уха только половина. На ожогах кишели пчелы.
По оценке чернокожего «полковника», на голове которого во все стороны торчали короткие косички, Берк провалялся на той опушке не один день — спасаясь тем, что пил воду из лужи, когда приходил в сознание.
— Смотрим — остатки вертолета, — рассказывал позже Полковник Смерть. — А на земле лежит белый мужчина. В грязи, сукровице и крови. Облеплен насекомой дрянью. Прямо как Иов на гноище, только хуже. Подходим вплотную — шевелится, бредит. Видим — доходит бедолага. Мы хотели из христианской жалости пристрелить, но тут он слегка очнулся и бубнит: «Америка! Америка!» Ну, это другое дело. Америка — страна свободы. И мы за свободу. Америка — страна богатая. А мы люди бедные. Пусть американцы знают, что и мы не без сердца.
В надежде на добрый выкуп «полковник» с косицами и его вояки забросили Берка в кузов пикапа-вездехода (с вмонтированным пулеметом пятидесятого калибра) и привезли американца в больницу городка Поркпа, где ирландская докторша обычно творила чудеса.
Поркпа — просто два длинных ряда дощатых хибар вдоль немощеной дороги, но селение было знаменито своей больницей. Желто-розовый домик под цинковой крышей. Дюжина коек, закуток-лаборатория и даже собственный хорошо оборудованный автомобиль «скорой помощи». На десятки миль кругом — единственное место, где можно было получить врачебную помощь. Поначалу Кейт приходилось работать в основном педиатром и акушеркой, проводить вакцинацию и медицинскую просветработу. Но когда война набрала полные обороты, приоритеты изменились. К моменту вертолетной катастрофы и появления Берка больница превратилась в работающий круглосуточно военный госпиталь.
Нога Берка срослась довольно быстро. Ожоги второй и третьей степени — меньше десяти процентов всего тела — тоже поддались лечению. Антибиотики и заботливый уход сделали свое дело. Так что Берк провел в Поркпа целых семь недель лишь потому, что не знал, куда ему деться. За четыре дня до падения вертолета столица пережила кровавые уличные бои. Туда возвращаться не имело никакого смысла: жуткие разрушения, порт закрыт, самолеты не летают, посольства эвакуированы и наглухо заколочены. Тамошняя современная больница сожжена и разграблена. Так что Берку имело смысл затаиться в Поркпа — неизвестно, что ожидало его на дорогах в любую сторону.
Однако и в желто-розовом домике под цинковой крышей жизнь была не сахар. Пациентов избыток, персонала — мало (робкие давно разбежались), медикаменты приходилось экономить без надежды на скорое пополнение. А через месяц после того, как ей подкинули полуживого Берка, Кейт осталась вообще с одной чернокожей медсестрой и девятью лежачими больными — под защитой единственного горе-охранника. Пацану с автоматом и свирепой физиономией на вид было лет двенадцать, а скорее всего, тощий и заморенный, он просто выглядел старше своего возраста. В таких обстоятельствах Берку не стоило залеживаться — надо было или быстро выздоравливать, или быстро умирать.
Как только он немного окреп и начал вставать, он тут же подключился к больничным хлопотам и старался помочь по мере своих сил. Через несколько дней он уже ловко справлялся с бинтами и орудовал на кухне. Его великим свершением была починка генератора. На этом жизненно важном для больницы агрегате все давно поставили крест: «Если из генератора однажды повалил черный дым — пиши пропало!» Но Берк вырос на отдаленной ферме, а там многое приходится чинить своими руками и желательно без промедления — на заезжих мастеров ни денег, ни времени не напасешься. Поэтому он не согласился с приговором на основе черного дыма. Тем более генератор был старенький — «Джон Дир», знакомый ему по Неллисфорду. Они с отцом его не раз перебирали. Только этот, больничный, был размером побольше и помощнее. Не прошло и часу, как «Джон Дир» зафырчал и заработал. Поломка оказалась почти пустяковой, однако благодарные женщины смотрели на Берка как на волшебника.
