Константин Образцов - Красные цепи
Свободен — это не только особое состояние души. Свободен — это слово, выкрикнутое в лицо жизнью, отправляющей тебя на обочину. Я сам это выбрал: у меня нет друзей, как нет постоянной работы, которая бы к чему-то меня обязывала, нет родных, жены, детей, долгов. Мой телефон оживает только для того, чтобы малознакомые голоса сообщили мне об очередной смерти. Сделав свою работу, я навсегда исчезаю из жизни тех, кому помогал: с похоронными агентами не дружат, их не зовут на семейные праздники, когда дело закончено. Поздравления с днем рождения приходят мне только от сотовых операторов и почтовых серверов. В пятницу, в этот Юрьев день офисных крепостных, никто не зовет меня присоединиться к веселой попойке: я сам прихожу в бар, когда захочу, и вполне удовлетворяю свою потребность в социализации созерцанием чужого пьяного веселья. У меня есть мои покой и воля. А еще до недавнего времени у меня была Марина. Так у старика, запертого в четырех стенах богадельни, есть цветок на окне или маленькое деревце во дворе, и он ждет, когда раскроется бутон или появятся первые листья. Так у забитого нелюбимого ребенка есть старая потертая кукла, которой он может рассказывать по ночам свои простые детские тайны. У каждого есть то последнее, что согревает душу и хранит ее тепло, очень личное и очень свое. Теперь этого у меня нет. Но вот только я не старик из богадельни и не обиженный ребенок, и тот, кто это сделал, даже не представляет себе, насколько злобную спящую собаку он разбудил.
То, что Марина была убита, не вызывает у меня никаких сомнений, как не вызвало бы сомнений ни у кого, кто потрудился бы внимательно посмотреть на место происшествия. Я знаю, что молодая женщина-эксперт тоже заметила это. Но, кроме того, она увидела еще что-то, поразившее настолько, что она свернула осмотр и полетела сюда с такой скоростью, словно спешила спасать жизнь, а не разбираться в причинах смерти. Вряд ли ее так поразили раны, разорвавшие тело Марины: всего за год практики любой судмедэксперт насмотрится такого, что навсегда отучит пугаться и удивляться. Нет, здесь нечто другое, куда более важное, и я должен узнать, что именно.
За время ожидания я сделал пару звонков, и теперь рядом со мной на сиденье лежит раскрытая записная книжка с номером мобильного телефона: Назарова Алина Сергеевна, старший судмедэксперт, та самая молодая женщина, которую я встретил сегодня утром. И нам придется познакомиться, хочет она того или нет.
Я смотрю в сторону морга. Если Алина выедет с территории, я сразу замечу ее. А интуиция мне подсказывает, что это случится скорее рано, чем поздно: чрезвычайные события рождают чрезвычайные последствия, и я более чем уверен, что спокойного рабочего дня у Алины Сергеевны Назаровой сегодня не будет.
Я как раз собираюсь закурить одну из двух оставшихся сигарет, когда вижу, как красный «Peugeot» резко тормозит у шлагбаума. Он коротко сигналит, а потом пулей срывается с места и вылетает на проспект в сторону центра города, чуть ли не скрипя покрышками на повороте. Я разворачиваюсь и пристраиваюсь следом. Настало время пообщаться. Надеюсь, Алина не относится к тем людям, которые не отвечают на звонки от неизвестных абонентов: иначе придется ее таранить, а это вряд ли можно назвать хорошим началом дружбы.
* * *Алина покосилась на настойчиво звонящий телефон. Номер показался ей смутно знакомым, но не был занесен в записную книжку. Она свернула на набережную, перестроилась вправо и взяла трубку.
— Я слушаю.
— Здравствуйте, Алина, — приятный мужской голос, тоже кажущийся знакомым. — Это Родион Гронский, мы уже встречались сегодня утром. У вас найдется для меня несколько минут?
Ах, вот оно что. Тот самый похоронный агент. Какого черта!
— Откуда у вас мой номер телефона?
— Это не имеет значения. Гораздо важнее то, что нам нужно поговорить. Так я могу рассчитывать на ваше внимание?
Алина разозлилась. День и так с каждой минутой все больше сползал в сторону хаоса и безумия: потемневшее небо, мелкий дождь, машины, пролетающие мимо в облаках водяной пыли, — и тут еще этот бесцеремонный гробовщик. Впрочем, что от него ожидать: эта публика не отличается особой тактичностью.
— Послушайте, я уже все вам сказала: я не имею никакого отношения к вашим похоронным делам! Я спешу, мне неудобно говорить, так что прекратите меня преследовать и займитесь уже чем-нибудь более полезным!
— Но я и не собирался говорить с вами о похоронных делах, — мягко возразил Гронский, словно не замечая раздраженного тона Алины. — Я хочу поговорить об убийстве.
Алина вильнула рулем. Черный «Mercedes», яростно сигналя, пролетел слева всего в нескольких сантиметрах от ее машины. Алина чертыхнулась, выровняла автомобиль и включила сигнал поворота, готовясь въехать на Литейный мост.
— О каком убийстве?
— Об убийстве девушки, рядом с телом которой мы сегодня встретились.
— С чего вы взяли, что это убийство?
— Скажите мне, если я неправ.
Алина помолчала.
— Хорошо, — ответила она. — Но с какой стати я должна обсуждать это с вами?
— Потому что мне кажется, что в этом деле у вас найдется немного союзников, — ответил Гронский. — И ваш визит в прокуратуру мало что изменит в этой ситуации.
Алина вздрогнула. Похоже, все же стоило поговорить с этим типом — по крайней мере для того, чтобы выяснить истоки его странной осведомленности об убийстве и о том, куда она сейчас едет… Но лучше сделать это уже после того, как она пообщается с прокурором и напишет заявление о том, что произошло сегодня в Бюро.
— Давайте во второй половине дня, — предложила она. — Я сейчас действительно спешу.
— Лучше прямо сейчас, — не согласился настырный агент. — Я глубоко убежден, Алина, что вам не нужно обращаться в прокуратуру. Вряд ли это поможет делу.
— Можно я сама буду решать, что поможет делу, а что нет? — огрызнулась Алина. В этот момент слева пронесся тяжелый автофургон, обдав «Peugeot» потоком грязной воды. Густые коричневые потеки поползли по боковому стеклу. — Да чтоб тебя!.. — в сердцах воскликнула Алина и тут же добавила в трубку: — Извините, это не вам…
— Послушайте, Алина, — все так же мягко сказал Гронский, — я прошу всего десять минут вашего времени. Если сочтете, что потратили их зря, будьте уверены, я больше вас не побеспокою, и вы спокойно продолжите заниматься тем, что считаете нужным. Всего десять минут.
— Ладно, — сдалась Алина. Слева уже промелькнуло холодное здание Адмиралтейства, грязно-золотистый шпиль наполовину скрывался в клубящемся сером тумане. До прокуратуры оставались считаные минуты. — Когда?
— Прямо сейчас, — отозвался Гронский. — Я еду за вами. Мы можем встать в переулке и поговорить.
Алина посмотрела в зеркало заднего вида. Действительно, из-за идущей за ней «Mazda» высовывался черный «Wrangler». Дважды мигнули фары.
«О, господи, — мысленно вздохнула Алина, — он еще и следит за мной».
— Договорились, — сказала она. — Встанем в начале Почтамтского переулка. Не отставайте.
Она положила трубку, резко перестроилась влево и нажала на газ.
Узкий переулок, стиснутый невысокими радами домов, был пуст. Ветер рывками гонял мелкий мусор и мокрый газетный лист, словно кто-то невидимый поддавал по нему ногой. Газета тяжело подскакивала вверх как раненая птица, безуспешно пытающаяся взлететь, и снова оседала в грязные лужи. Из подворотни вышла старуха то ли в пальто, то ли в лохматом толстом халате, с бесформенным пакетом в руках, уныло прошествовала поперек переулка и скрылась в подворотне напротив.
Гронский подъехал через две минуты после Алины, остановил машину в нескольких десятках метров и вышел. Сквозь покрытое каплями воды лобовое стекло Алина видела, как он идет к ней: высокий, худой, полы черного пальто хлопали на ветру. Он подошел и встал у передней дверцы машины. Алина посмотрела на него в боковое окно и помедлила пару секунд. Гронский терпеливо ждал, стоя под моросящим дождем. Алина нажала на кнопку, щелкнул замок, Гронский открыл дверцу и сел в машину. Вместе с ним в салон ворвался мгновенный порыв влажного холодного ветра.
— И снова здравствуйте, — сказал он.
Алина покосилась на Гронского, держа руки на руле. Вблизи его узкое лицо казалось еще более бледным, белая рубашка еще более несвежей, а взгляд серых глаз еще более холодным и твердым. Салон наполнился отчетливым запахом вчерашнего алкоголя.
«Прекрасно, — подумала Алина. — Вдобавок ко всему он пьяница».
— Итак, — сказала она. — Для начала объясните мне, почему вы решили, что это убийство?
Гронский пожал плечами.
— Вы же сами все видели. Тело было растерзано, волосы запеклись в колтун, а на асфальте вокруг нет практически ни капли крови, хотя при таких ранах там все должно быть ею залито. Вывод очевиден, мне кажется.
