Джеффри Дивер - Могила девы
Ночь. Сорок миль в час, пятьдесят, шестьдесят.
Мелани посмотрела на приборную панель. Она не имела понятия о назначении многих стрелок и ручек, но радио узнала и настраивала, пока не засветились цифры 103,4. Скользнув взглядом, определила, где регулируется громкость, и прибавляла, пока светодиодный индикатор не показал предел. Сначала Мелани ничего не слышала, но, подкрутив басы, различила глухое буханье и иногда мимолетные звуки нот. В нижнем регистре — бетховенском. В этом сегменте она не потеряла слух до конца.
Может быть, исполнялась Девятая симфония — высоко парящая, вдохновляющая «Ода к радости». Точно она не знала. Это было бы слишком большим совпадением, учитывая то, что ей предстояло сделать. Тем более что радио 103,4 большую часть времени скорее всего посвящало рэпу и хэви метал. Но у нее в груди возник мощный, властный ритм. И этого было довольно.
Вот то, что нужно!
Мелани резко нажала на тормоз, и машина, скрипнув покрышками, остановилась на пустой парковке у магазина хозяйственных товаров. В витрине она увидела то, что ей нужно.
Разбив кирпичом стекло, она наклонилась вперед и выбрала, как ей показалось, самый острый из всех ножей. Произведенный известной чикагской фирмой, он имел лезвие длиной десять дюймов. Им работали мясники. Мелани вернулась в машину, бросила нож на соседнее сиденье, включила скорость и уехала.
Разогнав машину до семидесяти миль в час и мчась навстречу сильным порывам не слышимого ею ветра, Мелани думала о Сьюзан Филлипс, которая скоро уснет в могиле. Такой же безмолвной, какой была вся ее жизнь. В могиле девы…
«Ох, Сьюзан, Сьюзан! Я не ты, и не могу быть тобой. Даже не могу просить у тебя за это прощения, хотя, наверное, и следовало бы. После сегодняшнего дня я поняла, что не хочу до конца жизни слушать только воображаемую музыку. Знаю, если бы ты осталась жива, то осудила бы меня. Но мне хочется различать слова, слышать цепочки гулких согласных и гласных. Слышать мою музыку.
Ты была Глухой, рожденной от Глухих, Сьюзан. И это делало тебя сильной, хотя в конце концов убило. Я осталась жива, потому что слабая. Но я не могу больше быть слабой. Я Иная, и с этим ничего не поделать».
Мелани потрясло, когда до нее дошло, почему она так хорошо понимала этого негодяя Брута. Потому что она похожа на него. Чувствует то же, что он.
Ей хотелось причинить боль, хотелось всем отплатить: судьбе, которая отняла у нее музыку, отцу, который делал все возможное, чтобы держать ее подальше от музыки, Бруту и нанявшему его человеку. Их взяли в заложницы, с ними забавлялись, заставляли страдать — всех: учениц, миссис Харстрон, несчастного полицейского и, конечно, Сьюзан.
Машина неслась сквозь ночь. Изящная рука девушки покоилась на руле, другая поглаживала приятную на ощупь рукоять ножа.
О, Благодать,
Спасен Тобой я из пучины бед.
Ветер немилосердно бил в ветровое стекло автомобиля, по небу мчались черные облака.
Был мертв и чудом стал живой,
Был слеп и вижу свет.
Мелани бросила нож на сиденье, взялась за руль обеими руками и стала прислушиваться к сотрясающему ее грудь басовому ритму. Ей казалось, что ветер завывает, как взбесившийся волк, но точно она, конечно, не знала этого.
«Как ни крути, тебе надо вернуться домой».
«Никогда!»
* * *Они были в трех милях от Вороньей Гряды и спешили на юг, когда Бадд распрямился, отчего его великолепная выправка стала еще лучше. Он повернулся к Поттеру.
— Артур!
Агент ФБР вздрогнул.
— Конечно! О черт!
Машина так резко затормозила, что ее занесло и она, встав на дороге боком, перегородила два ряда.
— Как туда быстрее добраться?
— В полумиле отсюда есть перекресток. — Бадд показал направо. — Мы только что проехали его. Так мы срежем путь и сразу попадем куда надо.
Обычно Артур Поттер водил машину так осторожно, что это многих выводило из себя. Но на этот раз, развернувшись, оставил на асфальте следы резины и едва не угодил в кювет.
— Господи, — пробормотал капитан. Но он сетовал не на безумный пируэт переговорщика, а на собственную глупость. — Как мне раньше не пришло в голову?
Поттер тоже злился на себя. Он понял, где должен находиться Хэнди. Он ехал вовсе не на юг, а стремился к своим деньгам. Полиция собрала на бойне улики, но среди прочего не оказалось ни рации, ни денег. Он спрятал их там.
Пригнувшись к рулю, Поттер попросил Бадда позвонить оставшемуся в доме Мелани Тоби. И когда тот ответил, взял у капитана трубку.
— Где Фрэнк и спецназ? — спросил он.
— Подождите, — ответил техник, — сейчас узнаю.
Вскоре его голос снова послышался в телефоне: — Совершают посадку в Виргинии.
— Не везет, — вздохнул переговорщик. — Ладно, свяжись с Тедом Франклином и Дином Стиллуэлом, скажи, чтобы прислали к бойне людей. Хэнди направляется туда, если уже не там. Но очень важно, чтобы его не вспугнули. Не исключено, что это единственный шанс взять его. Пусть подъезжают без света и сирен и остановятся на боковых дорогах не ближе полумили от здания. Не забудь предупредить, что Хэнди вооружен и очень опасен. И скажи, что мы будем внутри. Чарли и я.
— Где вы теперь?
— Подожди. — Поттер повернулся к Бадду. Тот объяснил, и переговорщик продолжил: — Чарли говорит, что мы на Хичкок-роуд рядом с Триста сорок пятым шоссе. В двух минутах езды.
Тоби на мгновение умолк, а затем неуверенно спросил:
— Чарли Бадд рядом с вами?
— А где же еще? Ты же видел, что мы уезжали вместе.
— Но вы же взяли обе машины.
— Нет, только мою.
Снова короткая пауза.
— Не разъединяйтесь, Артур.
Поттер забеспокоился. Что-то там не так. У Мелани.
«Ну же, Тоби, отвечай».
Вскоре снова послышался голос молодого агента.
— Мелани исчезла. Оставила включенным душ и взяла вторую машину.
Переговорщик похолодел.
— Она поехала в «Холидей инн» убить Маркса.
— Что?! — воскликнул капитан.
— Она не знает его фамилии, но ей известно, в каком он остановился номере, — видела, что я написал на бумажке.
— А я оставил его там без охраны и даже забыл позвонить своим людям.
Поттер вспомнил выражение глаз Мелани — они светились холодным огнем.
— У нее есть оружие? В машине что-нибудь оставалось? — спросил он.
Тоби переговорил с Лебоу.
— Нет, наше — при нас. В машине ничего нет.
— Быстро пошлите нескольких полицейских в гостиницу. — Переговорщик представил, как Мелани пытается прорваться к Марксу, несмотря на то что рядом находится охрана. Если у нее в руке окажется пистолет или нож, ее моментально убьют.
— Хорошо, Артур, — ответил Тоби. — Мы займемся этим.
В этот момент мрачный пейзаж приобрел знакомые очертания — дежавю из повторяющегося кошмара. Секундой позже впереди замаячило здание бойни. Поле битвы было усеяно пластиковыми кофейными чашками и пестрело следами колес — но не ободьев фургонов, а полицейских машин. Поттер сложил телефон и отдал Бадду, заглушил двигатель и последние пятьдесят футов неслышно проехал по склону.
— Что с Мелани? — прошептал капитан.
Но сейчас не было времени думать о ней. Агент ФБР приложил палец к губам и показал на дверцу. Мужчины вышли на пронизывающий ветер.
Они двигались по тому же оврагу, по которому Стиви Оутс тащил Шэннон и Киэл.
— Через переднюю дверь? — шепотом спросил Бадд.
Поттер кивнул. Она была распахнута настежь, поэтому можно было не опасаться, что скрипнут петли. Кроме того, окна здесь располагались в пяти футах над землей. Бадд мог в них влезть, но уставший переговорщик понимал, что ему это не под силу.
Несколько минут они не двигались, но не заметили никаких признаков Хэнди. Поблизости ни машин, ни света фар, ни лучей фонариков. И ни единого звука, кроме безумного воя ветра. Поттер кивнул в сторону двери.
Они пригнулись и поспешили между буграми к фасаду бойни, построенной из красно-белого кирпича, так напоминающего кровь на оголенной кости. Задержались у того места, куда выбросили тело бойца Тримэйна. «Труба рядом с окном, — вспомнил Поттер. — Набита полумиллионом долларов. Вот та приманка, которая приведет Хэнди к нам». Они встали снаружи по обе стороны двери. «Зачем я здесь? — внезапно подумал Поттер. — Это же совсем не мое, не то, что мне положено делать. Я не солдат, мое оружие слово. Не могу сказать, что мне страшно. Но мне это не по силам».
«Не боюсь, не боюсь».
Но он боялся.
Почему? Наверное, потому, что в его жизни впервые за долгие годы кто-то появился. И каким-то образом за последние двенадцать часов собственное существование приобрело для него большую ценность. «Да, я хочу говорить с ней — с Мелани. Хочу о многом рассказать, послушать, как она провела день. И да, да, да, хочу взять за руку, повести после ужина по лестнице вверх, почувствовать рядом с ухом жар ее дыхания, ощутить под собой волнение ее тела. Я этого хочу. Я…»
