Титания Харди - Лабиринт розы
Библия указала им на Стратфорд — шекспировские альфу и омегу; теперь оставалось просветить Эф-У и его компанию, где следует искать «золотой горшочек», упомянутый в последнем отрывке — том, который Диана записала сама. Люси пояснила, что только на прошлой неделе, отыскивая в Интернете сведения об одном из шекспировских стихотворений, она наткнулась на новость, которая, как она искренне надеялась, обладала для них первостепенной важностью. Она попросила, чтобы профессор сам задал поиск на своем явно не дешевом ноутбуке, и оба принялись рассматривать загружаемое изображение — великолепную старинную иллюстрацию к одному из опубликованных шекспировских творений, единственную в своем роде, «национальное достояние», как хвалебно отзывались о ней на портале. Сюжетная настенная роспись была обнаружена совершенно случайно в результате ремонта обветшавшей стены здания после того, как содрали старую обшивку. Так через несколько столетий шекспировские персонажи впервые увидели свет. Но каким целям служило само помещение, какие тайны оно в себе скрывало? Было ли оно свидетелем неизвестных ритуалов? Почему такого рода фреска украсила ничем не примечательную стену в каком-то захудалом трактире? Ссылки датировали шедевр приблизительно тысяча шестисотым годом — примерно тогда погиб и Бруно. Когда Люси и Алекс обсуждали возможность того, что находка имеет отношение к их поискам, Алекс подумал, что святыня первого английского мученика[131] вполне пригодна для сторонников профессора в качестве места Вознесения. «А почему бы и нет?» — пожав плечами, сказал он.
Люси утаила это ехидное замечание от своих вынужденных компаньонов, зато ей удалось заразить их своим энтузиазмом. Они наконец прониклись уверенностью, что древнее пророчество сбудется в старинном трактире «Белый олень» в Сент-Олбенсе, что именно там на них снизойдет откровение. Чтобы проникнуть в нежилую часть трактира, требовалось заполучить ключи, и Люси на этот раз воспользовалась для необходимых переговоров собственным мобильником.
— Идти туда нужно непременно в полночь, — безапелляционно заявила она.
— Тогда при чем тут альфа и омега? — поинтересовался Ги Тампль.
— Мне думается, что именно в «Белом олене» им впервые пришла идея этих авантюрных поисков — с условием, что завершатся они там же, откуда и начались.
Уверенности Люси противостоять было невозможно.
— И следовательно, как только мы отыщем то, что там погребено, начнется что-то иное, — с удовлетворением подытожил Эф-У.
Тамплю ничего не оставалось, кроме как согласиться.
— Значит, Вознесение начнется сегодня около полуночи, никак не раньше. — Уолтерс пребывал в удовлетворенной задумчивости, покачивая вино в бокале. — Они за столетия вперед осознали непреложность этой важной даты, ее численное значение, Претворение Человека. Это число неразрывно связано с краеугольным камнем всего мироздания, с сокровенной сутью Иерусалимского храма. Вероятно, указания относительно срока Джон Ди получил непосредственно от ангелов, поэтому мы с вами попали в нужное место и в нужное время — вернее, попадем. А пока можно спокойно поужинать, — предложил он. — После рыбы подадут фруктовый десерт. Безусловно, очень важно, что вы едите накануне посвящения. Вспомните Тайную вечерю. К встрече людей с ангелами надо подобающим образом подготовиться. Даже Просперо потчевал Фердинанда мидиями и морской водой, прежде чем тот удостоился дара божественного предвидения перед лицом своей нареченной. А нам, мисс Кинг, сегодня ночью предстоит узреть небывалое.
Люси увидела, что профессор сел на своего любимого конька и, разглагольствуя, утратил связность в изложении. Или, может, она просто не воспринимает его логики? Эф-У тем временем не умолкал ни на минуту:
— Ги, знаете ли, теперь ни за что своего не упустит. Вам известно, что он тоже перенес операцию на открытом сердце? Коронарное шунтирование. В общем, тоже постоял на пороге смерти. Удивительно все же, что он не поведал вам об этом, пока вы делили общество друг друга там, во Франции. С ним беседовал ангел — всего-то один раз. — В его тоне явственно слышались циничные нотки. — Зато сейчас у него отменный аппетит.
Люси показалось неестественным, что объект обсуждения никак не отреагировал на слова профессора, хотя и обнаружил некоторую нервозность.
* * *Часы на приборной панели профессорской «ланчии» — с отделанным под орех салоном, более просторным, чем у модели, на которой похитили Люси во Франции, — показывали без двадцати минут полночь. Машина свернула в арку и въехала на парковку во внутреннем дворике гостиницы «Белый олень».
Анджело, сидевший рядом с Люси, отворил ей дверцу, а неуклюже сползший с переднего сиденья Тампль поспешил ему на помощь. Ее сначала изумила эта игра в рыцарство, но потом она сообразила, что «вознесенцы» в данный момент искренне предвкушают особое религиозное переживание.
— Мы с Анджело подойдем к главному входу через десять минут, — сообщил Эф-У, откинувшись на кожаную спинку сиденья.
«Ланчия» удалилась, а странная чета — Люси с Тамплем — отправилась к конторке портье.
— Я — Люси Кинг, работаю на телевидении. Я звонила вам несколько часов назад. Могу ли я видеть мистера Томсона?
Разговаривать ей пришлось со служащей, которая, по всей видимости, вовсе не обрадовалась запоздалым посетителям и ничуть не впечатлилась их местом работы. Она сидела, уткнувшись в толстый гроссбух, и даже не подняла на них глаз, вероятно ни сном ни духом не ведая о грядущем Вознесении. Люси улыбнулась.
— Томмо! — крикнула женщина кому-то наверху лестницы.
Люси и ее провожатому велено было ждать у конторки, тускло освещенной дежурным ночником.
32
Под потрескивание свечей с убранных розами треног на стол перекочевывают два огромных подноса. По кругу пускают бутыли с вином и провозглашается очередной тост.
— И вот наш замысел приблизился к точке своего наивысшего завершения! В этот последний час праздника святого Георгия давайте выпьем за Бирона![132]
Явно не ощущая количества выпитого, человек, сидящий во главе стола, резво вскакивает на ноги, оттолкнув назад стул. Его сотрапезники горячо одобряют предложенную здравицу. За столом довольно пустых мест, чадный воздух зала сотрясают приступы пьяного хохота. Долговязый вельможа вынимает изо рта трубку, чтобы возразить распорядителю пиршества:
— Но, Уилл, ты требуешь от него подвигов, что под силу только посвященным! Как прикажешь ему вдохнуть улыбку в бессловесную бледность?
На другом конце стола живо подается вперед старик — очевидно, предводитель в этой компании. Годы и заботы избороздили его лицо морщинами, но не убавили интереса к дискуссиям.
— И смеет ли он надеяться, Уилл, отвратить бессердечных фанатиков от их пути? Вооруженные мечом небесным да будут так же безгрешны, сколь суровы! В какую же духовную нищету впали эти люди и что таят они за душой, хотя обликом — чистые ангелы!
Тот, к кому обращаются старшие по возрасту собеседники, снова садится.
— Известно ли вам, уважаемый доктор и лорд Фрэнсис, что любовь, выпестованная взглядами прекрасной дамы, наделяет нас и полновесным правом? Такую любовь не могут поколебать даже подвиги самого Геракла. Воистину, поэту лишь тогда не возбраняется брать в руки перо, когда он густо замесит чернила на любовных вздохах! О, он восторжествует — не наша ли воля тому порукой? Король Красной розы непременно отвоюет свою королеву Белой розы, и все сложится как нельзя лучше. Брови его дамы темнее тьмы, но оттого еще светлее ее лик, смуглый наперекор моде. Она — истинный ангел Меланхолии. Ее смуглая краса божественна, а поступки исполнены благоразумия — вот вдохновение для гения и шпора для его ума!
Женщина с черными как смоль волосами, сидящая на другом конце стола подле старика, вскидывает голову и поднимает бокал для тоста:
— Выпьем же за «Розу мира», Уилл, — за слияние двух в одно! За сокровенную суть любви!
Разделенные длинным столом, они не сводят друг с друга глаз, но эротизм момента вдруг исчезает, нарушенный звуком шагов за камином: слышно, как кто-то спускается по лестнице и проходит по коридору, соединяющему зал с постоялым двором «Белый олень». Через мгновение дверь, незаметная среди дощатой обивки, отворяется, и пирующие оборачиваются к запоздалым гостям.
В воцарившейся тишине первым оправляется от потрясения человек, предлагавший тост. Он поднимается и тихо произносит:
— Слепой Амур, что сделал ты со мной? Не вижу я того, что вижу ясно…[133]
На пороге мнутся в нерешительности темноволосая и темноглазая, цветущего вида красавица и неизвестный мужчина. Наконец незнакомка вплывает в полутьму зала, а ее спутник продолжает стоять как вкопанный, с открытым ртом. Люси понимает, что взгляды всех присутствующих обращены на нее. Ничто не нарушает оцепенелого молчания, кроме резкого металлического звона ключей у нее в руке — как громко они позвякивают! Зал наполняет странный запах, который никак нельзя отнести к благоуханным. Нервы у Люси до того натянуты, что она слышит, как стучит у нее в ушах. Она чувствует себя словно ребенок, потревоживший взрослых за ужином. Сдерживая дыхание, она бесшумно устремляется к двери напротив, скрытой за занавесом. В камине потрескивают дрова; Люси понимает, что проникла «во время».
