Джошуа Спэньол - Изолятор
Не следовало упоминать о знакомстве с этой прелестной израненной попкой.
– Пожалуйста, Джейми, это очень серьезно.
Брук взяла давнего знакомого за руку.
Доктор Мунос нахмурился, снял перчатки и полез в карман. Достав цепочку с целой связкой ключей, отцепил несколько штук, а остальные сунул мне в здоровую руку.
– Черный «мустанг». На стоянке, возле нашего отделения.
Он снова начал задергивать штору, и снова я не дал ему это сделать. Судя по разъяренному взгляду, несчастный Джейми уже готов был меня разорвать на куски.
– Брук, добейся, чтобы документы попали в полицию. И объясни, насколько они важны.
Брук кивнула.
Джейми секунду подождал и резким движением все-таки задернул штору. На сей раз я не стал ему мешать. Было слышно, как Брук поблагодарила, а дальше разговор продолжался слишком тихо.
Доктор Сэксон закончила перевязывать руку и, расстегнув на мне рубашку, открыла плечо.
– Здесь вам повезло, – произнесла она, осторожно дотрагиваясь до кожи возле раны. – Всего лишь царапина. Кровь уже свернулась. Немножко просушим и наложим пару швов…
– Отлично. Тогда сейчас даже и перевязывать незачем.
Я натянул рубашку и поблагодарил доктора Сэксон.
Бедная женщина лишь беспомощно воздела руки. Чтобы как-то загладить собственное безобразное поведение, я попытался оправдаться:
– Просто совсем нет времени.
– На болезни нет времени никогда и ни у кого, доктор Маккормик, – ответила доктор.
«Но не до такой же степени, как у меня», – подумал я.
Появилась медсестра с бумагами о моем освобождении, и я подписал все, что требовалось. На правой руке все еще болтались и гремели наручники, и я заметил, с каким любопытством сестра их рассматривает.
В конце коридора послышалось оживление. Я встал и выглянул из-за занавески. Двое полицейских о чем-то расспрашивали дежурную медсестру. Пришлось тут же спрятаться.
– Здесь есть запасный выход?
Доктор Сэксон явно растерялась.
– Коридор замыкается кругом. А второй выход ведет только в сам госпиталь.
– Скажите полицейским, что меня отправили в хирургическое отделение, на операцию.
Выходя в соседний, пустой, бокс, я услышал голос Брук:
– Осторожнее, Нат.
Если бы она могла пойти со мной!
До конца коридора мне удалось добраться, переходя из одного бокса в другой. Некоторые пустовали, в других лежали люди, как мне показалось, по большей части мексиканского происхождения. Все они с откровенной неприязнью смотрели на нарушителя границ. Но наконец я все-таки добрался до конца коридора. Осторожно выглянув, увидел, что полицейские разговаривают с Джейми Муносом, и прошмыгнул в госпиталь.
Оказавшись на автостоянке, нажал кнопку на одном из ключей и справа от себя услышал мелодичный сигнал. Обернулся и увидел шикарную машину – «мустанг», припаркованный в последнем ряду и занимающий сразу два места. Бедный Джейми! Он так боится, что угонят его драгоценный автомобиль, что ставит его как можно дальше. И вдруг приходится отдать этого красавца какому-то калеке. Доктор Мунос явно неравнодушен к доктору Майклз.
Впрочем, машина действительно была хороша. Всего год или два, не старше. Триста с лишним лошадиных сил. И к сожалению для меня, с пятью скоростями. Хорошо, что я научился переключать их коленями.
Усевшись, я повернул ключ зажигания, и мощный – объемом в четыре с половиной литра – мотор заработал. Первая передача. Через минуту я уже оказался на шоссе и мчался со скоростью девяносто миль в час. И зачем человеку левая рука?
Миновав Сан-Хосе, свернул к супермаркету. Заряда телефона хватит еще на один звонок, не больше.
– Мне необходимо тебя увидеть. Где ты?
Пауза. Потом она заговорила:
– Все кончено, Натаниель. Разве не так?
– Надеюсь, что так.
– Ты мне поможешь? – спросила Элен.
– Да. Разумеется.
– Мне страшно. – Она вздохнула. – Мне страшно уже несколько месяцев подряд.
– Не бойся, Элен. Все будет хорошо, правда.
Доктор Чен назначила встречу в университете, в лаборатории доктора Тобел. Мне вовсе не показалось странным, что я должен приехать именно туда. А возможно, должно было показаться. Вдруг надо было срочно развернуть черный «мустанг» и лететь обратно в госпиталь. Хотя если говорить серьезно, то после всего, что произошло, никаких «хотя» быть не могло.
95
Серебряный «БМВ» Элен стоял на расстоянии нескольких ярдов от того места, где я припарковал «мустанг». Новые здания медицинского факультета, построенные с претензией на оригинальность и неповторимость, ночью выглядели совсем не так, как при свете дня. Откуда-то из недр исходило неяркое сияние, придававшее вполне земным постройкам сходство с космическими кораблями. Зрелище совсем в духе Артура Кларка.
Я подошел к входу в корпус Хейлмана, размышляя, поможет ли удостоверение на имя профессора Тобел открыть дверь. И именно в этот миг я увидел ее – поставив рядом сумку, она спокойно сидела на скамейке. Элен была очень красивой – облегающие брюки цвета хаки, черный кашемировый свитер. Меня она узнала сразу.
Какое-то время Элен молча рассматривала перевязанную руку, окровавленную рубашку, болтающиеся наручники. Потом поднялась и предложила:
– Давай пройдемся.
Мы медленно направились по студенческому городку к дорожке, идущей вдоль основной аллеи. Темноту прорезали фарами лишь несколько машин. Элен свернула с аллеи на одну из боковых дорожек, ведущих к парку. Когда-то мы часто вот так, вдвоем, здесь бродили, отдыхая после долгих часов сидения в библиотеке, болтая, держась за руки, обнимаясь.
Глубокую тишину нарушал лишь ветер, беспокоящий старые развесистые дубы, да время от времени его шепоту вторил звон болтающихся на запястье наручников. Чтобы убрать этот посторонний звук, я зажал свободный конец в руке.
– Элен?
Она не поднимала глаз от земли.
– Элен?
– Никто и никогда не думал, что такое может случиться, – наконец заговорила доктор Чен. – Никто и не предполагал, что дело зайдет так далеко.
– Почему они не остановились?
Элен впервые за время нашей прогулки посмотрела мне прямо в глаза.
– Почему не прервали все эксперименты и исследования, как только поняли, что пациентка больна? Что, свинья была больна? Когда Кей Си Фальк… – Я недоговорил.
– Свинья не болела, Натаниель. У Антонии мы не обнаружили ни патологии, ни вируса.
– В Гилрое я разговаривал с ветеринаром, и он объяснил, что вся линия Антонии оказалась зараженной.
– Это потому, что так сказали ему мы.
– Но ведь, если вы ничего не обнаружили, это вовсе не значит, что…
– Мы знаем – я знаю! – отчего заболела эта женщина. Дело здесь вовсе не в свинье.
Мне стало как-то не по себе.
– Как бы там ни было, это не важно, – заключила Элен.
Мы миновали втиснутый меж дубов кактусовый садик: огромные цереусы, опунции, юкки – чего здесь только не было! Но если бы я знал, куда она меня ведет!
Наконец дорожка уперлась в асфальтированное пространство размером с половину баскетбольной площадки. В конце ее высилось здание – громоздкий гранитный монолит с тяжелыми бронзовыми дверьми. Ступени охраняли два белых мраморных сфинкса. Мавзолей. Здесь хранились останки основателя университета, его жены и сына. Во время учебного года возле необычного храма всегда болтались парочки или взывали к какому-нибудь духу любители спиритизма. Но сейчас стояло лето, каникулы, и возле мавзолея царила тишина, хотя на ступеньках еще не стерлись капли свечного воска.
Раньше, в счастливые дни юности, мы нередко сюда приходили. И вот сейчас, как прежде, уселись на ступеньки.
Элен скрестила ноги и повернулась ко мне.
– Сделай одолжение, Натаниель. Расскажи, что, по-твоему, произошло.
– Зачем?
– Затем, что после я объясню тебе, что произошло на самом деле.
– Мне кажется, я уже и так почти все понял.
– Может быть, и так. Ты умный, а потому удивляться не приходится.
– Но ты же удивилась.
– Я – нет. Удивились другие.
– Отто и Ян?
Сейчас Элен смотрела так, будто видела меня насквозь.
– Да.
Пришлось силой стряхнуть ощущение, что прошедших десяти лет вовсе и не было, а мы пришли сюда, просто чтобы всласть пообниматься.
Набрав в легкие как можно больше свежего ночного воздуха, я начал:
– Ну хорошо. Мне кажется, история началась с того, что сюда явился Отто Фальк с великой идеей – той самой, которую он разрабатывал всю свою жизнь: пересаживать людям органы животных. Великий ученый на передовом крае ксенотрансплантации. Университет заинтересовался, финансовое сообщество, проще говоря, инвесторы, – тоже. Он привозит и сына, Кинкейда Чарлза, или, по первым буквам, Кей Си. Парень отстает в развитии и не может находиться вдали от семьи. Его устраивают работать в госпиталь санитаром. Кинкейд обзаводится и подружкой – ее зовут Глэдис Томас. Фальк упорно работает в лаборатории. Создает свиные органы, не обладающие характерными сахарами и протеинами, а значит, не отторгаемые реципиентом – человеком. Через некоторое время печатается его большая и подробная статья на эту тему. И, как мне кажется, именно в это время начинает набирать обороты фирма «Трансгеника». Как раз тогда из одной венчурной фирмы, поддерживающей бизнес, переходит и Ян Кэррингтон. Каким-то образом Фальку удается уговорить родственников коматозных больных отдать близких на пользу науке и практической медицине. И он пересаживает этим несчастным новые, безупречно чистые органы. Ничего удивительного, что именно Кинкейду поручают ухаживать за столь ценными пациентами. Все идет прекрасно до тех пор, пока парень не изнасиловал одну из больных.
