Мартин Лэнгфилд - Ларец Зла
— Как только сможешь подняться на ноги, мы отсюда уйдем. Дай знать, когда это случится, хорошо? — услышал он напряженный голос Хораса.
— Кажется, все, — спустя пару минут отозвался Роберт и открыл глаза.
Хорас невидящим взором смотрел прямо перед собой. Они с Терри поняли, что он медитирует, пытаясь понять, что сейчас творится на нижних этажах и сохраняется ли у них еще шанс на отступление.
— Так, мы еще можем сбежать! — наконец проговорил он. — Быстро за мной!
Побег из здания отнял у них четверть часа. Они спускались несколько этажей на лифте, затем прятались на пожарной лестнице, потом опять вызывали лифт и бежали к лестнице. В итоге им удалось уйти никем не замеченными. Когда они уже вышли на улицу, к Рокфеллер-центру подъехали полицейские машины.
Хорас повел их в сторону Пятидесятой улицы. Через пару минут они вошли в центральный подъезд Интернэшнл-билдинг, а вышли на противоположной его стороне.
— Мне очень жаль, Терри, что все так случилось с Джеем. Поверь. Это война. А на войне всегда гибнут невинные.
— Кто это был? — спросила Терри. — Мне страшно даже подумать, что это был Адам. Хотя я не узнала его. Совсем не узнала. И если потом выяснится, что это все-таки был он, значит, он для нас потерян.
— Не думаю, что это был он, — сказал Хорас. — Адам все еще на нашей стороне. Он пока не сдался. Во всяком случае, я в это верю. Видимо, мы имели дело с одним из тех трех Йуну, с которыми мы с Робертом столкнулись на вокзале. Но, как видите, наша взяла. Мастер-ключ и седьмой ключ по-прежнему у нас.
— Жалко Джея.
— Мы отомстим за него, если нам удастся не допустить взрыва Марифата.
— Я провалил испытание? — спросил Роберт.
— С чего ты взял?
— Я пытался вызвать к жизни обретенную силу там, на крыше, но у меня ничего не вышло.
— Твое седьмое испытание еще не окончено. А что касается силы… Считай, что все идет по плану. Тот, кому дано выдержать испытание духа, должен в какой-то момент испытать отчаяние, почувствовать себя беспомощным и безоружным, смириться с тем, что может умереть.
— Но сила по-прежнему со мной?
— Она по-прежнему с тобой. Хочешь в этом убедиться? Ну-ка взгляни вверх.
Они как раз проходили мимо здания с колоннадой. Роберт скользнул взглядом по ближайшей колонне, и вдруг весь мир качнулся перед ним. Человеческое зрение уступило место другому, внутреннему. На его глазах, будто в мультфильме, колонна стала вытягиваться вверх и увенчалась треугольным навершием, превратившись в гигантский обелиск. В следующее мгновение в глаза Роберту ударил настолько ослепительный свет, что он с криком схватился руками за лицо и едва не повалился наземь.
— Черт, черт, черт! Что это?!
— Ты все еще растешь, Роберт, — спокойно сказал Хорас. — Хотя и гораздо быстрее, чем я думал. Но это даже хорошо…
Голова Роберта раскалывалась от боли. У него было ощущение, что на месте глаз у него образовались пылающие адским жаром дыры.
— Черт возьми, Хорас, предупреждать надо!
Терри взяла спотыкающегося Роберта под руку и повела вперед, как слепого. Они миновали собор Святого Патрика и направились дальше на север. На углу Пятьдесят первой улицы Роберт попытался открыть слезившиеся глаза и различил вдали шпиль башни по Лексингтон-авеню, 570. Там была штаб-квартира его Джи-би-эн.
— Быстрее! — поторапливал их Хорас.
— Я видел, как та колонна достроилась и превратилась в обелиск, — пробормотал Роберт.
— Совершенно верно. Треугольник на вершине обелиска и колонн не просто архитектурное украшение — это символ пирамиды. В древности эти навершия называли «бен-бенет». И было принято считать, что их строили из священного камня «бен-бен». А что такое священный камень «бен-бен»?
— Понятия не имею.
— Это камень творения. Самый первый фрагмент суши, появившийся посреди безбрежного первородного океана.
— Шпили нью-йоркских небоскребов очень смахивают на эти треугольники, — сказала Терри.
— Да… Но это случайность. А вскоре мы с вами увидим кое-что гораздо более любопытное и значительное, связанное с этим камнем. И тогда, Роберт, ты многое поймешь.
Они миновали отливавшую золотом и антрацитом Трамп-тауэр, витрины «Тиффани» и «Бергдорф» на восточной стороне Пятой авеню и подошли ко входу в Центральный парк.
Часть III
Совершенный Свет
Нью-Йорк,
1 сентября 2004 года
Сюда, — сказал Хорас.
Они миновали конные экипажи, возле которых фотографировались японские туристы, и вступили на аллею, которая должна была привести их к катку Уолмана.
— Хорас, а ничего, что мы даже не знаем, какой у нас следующий пункт? — удивилась Терри.
— Пунктов больше не будет, — ответил старик. — Все семь ключей найдены. Правда, у нас сейчас лишь часть их. А для того чтобы предотвратить детонацию Марифата, нам потребуются все семь. И Йуну тоже нужны все ключи.
Они миновали каток и, спустившись по каменным ступенькам, оказались возле питьевого фонтанчика.
— Давай взглянем, что собой представляет седьмой ключ, — предложила Терри.
— Сейчас, сейчас.
Они обошли фонтанчик и вновь поднялись по каменной лестнице, оказавшись перед восьмиугольным одноэтажным домиком, который со всех сторон окружали выставленные на улицу шахматные столики.
— Добро пожаловать в шахматный клуб, — сказал Хорас. — Именно здесь мы распланировали все твои испытания, Роберт. Господи, неужели это было всего девять дней назад? Ну-ка дай мне контейнер.
Старик вскрыл пакет и достал из него крошечный черный футляр. Внутри оказался медальон в виде семиконечной, инкрустированной серебром звезды. Терри и Роберт завороженно уставились на нее.
— Как я и думал, — изрек тем временем Хорас. — Звезда познания. Как нельзя лучше символизирует тот этап Пути, который ты только что преодолел, Роберт. Как, впрочем, и другие ключи, которые ты находил ранее. Первый был в форме окружности — это символ начала начал. Затем рыбий пузырь — символ зачатия. Потом треугольник — символ опоры и стабильности, способности полагаться на собственные силы. Куб — символ духовного возмужания и умения сопереживать. Пентаграмма — символ творчества и регенерации.
— Почему регенерации? — удивился Роберт.
— Пятиконечная звезда, пентаграмма, — это геометрическая форма, которая может воспроизводить себя до бесконечности. Вот почему.
— А звезда Давида?
— Шестой ключ. Единство двух треугольников, единство земного и небесного, физического и духовного.
У Роберта вновь закружилась голова и на глазах выступили слезы. Терри отвела его в тенек.
— Больно, — пожаловался он.
— Я верю, — ответила она. — Но, значит, тебе нужно было испытать эту боль. Хорас не стал бы просто так издеваться, надеюсь — ты это понимаешь?
Роберт опустился на скамейку у одного из столиков и прикрыл рукой глаза.
Зрение к нему все еще не вернулось. Было ощущение, что его заставили взглянуть без очков на яркое солнце и теперь, куда ни посмотри, все виделось будто через дымку. Любой четко очерченный предмет, на который он бросал взгляд, вызывал у него приступ боли в глазах. Но вместе с тем зрение не только не притупилось, но обострилось до чрезвычайности. Он видел сейчас то, что не дано было увидеть обычному человеку: не только предметы, но и мысли и переживания других людей. Роберт смотрел из-под руки на Терри и видел ее гнев, обращенный на Йуну, ее боль, затопившую сердце после гибели Джея. Глядя на Хораса, он видел его стальную решимость одолеть врагов. Роберту было больно и вместе с тем любопытно экспериментировать с открывшейся в нем гиперчувствительностью.
— Хорас, Роберту плохо, — сказала Терри.
— Рождение нового предполагает отмирание старого, — ответил тот спокойно.
— Куда мы теперь направимся?
— Подождем здесь. Думаю, Адам сам даст о себе знать.
«Осирис был разрублен своим братом Сетом на части», — вдруг вспомнилось Роберту.
Теперь он понял, что это значит. Вдова Осириса сумела собрать расчлененные останки мужа и чудесным образом зачать от него. И родился Гор, который решил отомстить за отца. Роберт был олицетворением одновременно Осириса и Гора. Все прежнее, земное отмирало в нем, чтобы дать жизнь новому, мистическому.
«Умри, чтобы жить!»
Последняя строчка в том послании от неведомого родственника, которое он сжег.
«Умри, чтобы жить!»
Он вдруг негромко рассмеялся и отнял руку от лица.
— А знаете, ребята, я ведь вижу все, что вы думаете и переживаете. И это довольно забавно.
Хорас вдруг быстро перегнулся через шахматный столик и отвесил Роберту хорошую пощечину.
— Хорас, ты что?! — вскричала Терри.
— Не стоит относиться легкомысленно к дару, который ты обретаешь, мой мальчик, — проговорил старик совершенно спокойным голосом. — Не стоит играть с ним. Будь кротким, иначе тебя постигнет горчайшее из разочарований.
