Роберт Уилсон - Тайные убийцы
— Дель Рею ни за что не следовало говорить о реальном положении вещей: о том, что до сих пор существует значительная неясность относительно того, что происходило в мечети. Он должен был внушить некую определенную теорию. А если бы правда оказалась иной, вы бы просто сменили легенду. Ваше расследование сильно утратило доверие, когда вашего главного публичного представителя арестовали за убийство. Единственная возможность снова получить доверие людей — подтвердить подозрения общественности. Ведущая знала: настроения зрителей сейчас таковы, что они не желают слышать о возможном «домашнем» элементе в этом террористическом замысле.
— Эльвире трудно решить, когда какой тип правды использовать, чтобы его расследование могло спокойно выяснять дальше, что же произошло на самом деле, — проговорил Фалькон.
— Политика — великая школа этого искусства, — заметил Анхел.
— Значит, ты считаешь, что у Хесуса Аларкона есть все нужные качества?
— Начал он хорошо, но судить пока рано. Важно то, что будет месяцев через шесть-семь, — ответил Анхел. — Сейчас он оседлал мощную волну эмоций общественности, но даже самые большие волны в конце концов оставляют лишь рябь на прибрежном песке.
— Если у него не получится, он всегда сможет вернуться в «Банко омни».
— Они его не примут, — возразил Анхел. — Из «Банко омни» не уходят. Как только они дают тебе работу, они облекают тебя доверием. Если ты их покидаешь и становишься чужаком, ты так потом и остаешься чужаком.
— Получается, Хесус идет на определенный риск.
— Не совсем так. У него хорошие рекомендации от моего друга, который о нем очень высокого мнения и подберет для него что-нибудь еще, если здесь ничего не удастся.
— Я когда-нибудь встречался с этим твоим загадочным другом?
— С Лукрецио Аренасом? Не знаю. Мануэла с ним знакома. Сейчас, когда он ушел на покой, он уже не столь загадочен.
— Значит, раньше он был загадочным?
— «Банко омни» — частный банк. Он управляет порядочной долей финансовых средств католической церкви. Это скрытная организация. Вплоть до того, что ты нигде не увидишь фотографий ее руководителей. Я делал для них один пиар-проект, но я получил эту работу лишь благодаря Лукрецио. Я не узнал об этой организации ничего, кроме того, что мне было непосредственно необходимо для того, чтобы выполнить мою задачу, — сказал Анхел. — Почему вообще мы заговорили о «Банко омни»?
— Потому что Хесус Аларкон — герой дня, — ответил Фалькон. — На втором месте после Эстебана Кальдерона.
— Ах да. Кстати, ты так пока и не сказал мне, зачем ты хотел меня видеть, — напомнил Анхел.
— Я тебя прощупываю, — пожал плечами Фалькон. — Я рассказал Эльвире о нашем с тобой утреннем разговоре, но он опасается. Я хочу вернуться к нему и все-таки попробовать убедить воспользоваться твоими талантами. Его просто надо подтолкнуть, вот и все.
— Я готов помочь в кризисной ситуации, — заявил Анхел. — Но постоянную работу я не ищу.
— Проблема Эльвиры — в том, что он воспринимает тебя как журналиста, а значит — как врага, — объяснил Фалькон. — Если бы я смог рассказать ему о твоей пиаровской деятельности и о том типе клиентов, которых ты представлял, он бы посмотрел на тебя иначе.
— Я могу дать совет, но не стану работать по найму, — повторил Анхел. — Иначе кое-кто может счесть это конфликтом интересов.
— Просто назови мне еще какие-нибудь компании, с которыми ты сотрудничал, — попросил Фалькон. — Чьей сороковой годовщиной ты занимался?
— «Горизонта». Компания по недвижимости называлась «Мехорвиста», а страховая группа — «Вигилансия», — ответил Анхел. — Не продвигай меня слишком сильно, Хавьер. У меня и так дел по горло: я рулю «Фуэрса Андалусия», провожу ее по лабиринтам массмедиа.
— Только вот пиар — не самая простая вещь для продажи, — проговорил Фалькон. — Материалы о других людях не имеют для нас никакого значения. А вот если бы я смог зримо показать Эльвире, на каких важных людей ты работал, это могло бы помочь. У тебя есть фотографии кого-нибудь из «Горизонта», или из «Банко омни», или снимки с той сороковой годовщины? Портреты Анхела Зарриаса с топ-менеджерами. Эльвире нравятся осязаемые вещи.
— Конечно, Хавьер, для тебя — все, что угодно. Только смотри не перехвали меня.
— Мы в кризисе, — сказал Фалькон. — Оба наших судебных следователя дискредитированы. Мы должны восстановить свой имидж, пока не поздно. Эльвира — хороший полицейский, и я не хочу, чтобы он потерпел поражение только потому, что не умеет играть в игры с прессой.
Они поднялись в квартиру. Мануэлы дома не было. Они оказались в громадных апартаментах с четырьмя спальнями, две из которых использовались как рабочие кабинеты. Анхел подошел к стене своего кабинета и указал на снимок в самом центре.
— Вот что тебе нужно, — сказал он, постукивая пальцем по фотографии в рамке. — Редкий снимок: все руководители «Горизонта» и «Банко омни» в одном месте. Снято к сороковой годовщине. Где-то у меня есть копия.
Анхел сел за стол, выдвинул ящик и стал рыться в пачке фотографий. Фалькон изучал снимок, пытаясь выяснить, не похож ли кто-нибудь из присутствующих на сделанный полицейским художником примерный портрет человека, которого видели с Рикардо Гамеро.
— Кто из них Лукрецио Аренас? — поинтересовался Фалькон. — Похоже, я тут никого не знаю. Если я с ним встречался, то где это могло быть?
— У него дом в Севилье, хотя он в нем по полгода не живет. Его жена не переносит жару, так что на это время они переселяются в Марбелью, на роскошную виллу, которую для них построила «Мехорвиста», — сказал Анхел. — Помнишь большой ужин, который я устраивал в октябре в ресторане «Ла Худериа»? Он был там.
— Меня не было, я читал тогда курс в полицейской академии.
Анхел дал ему снимок и показал Лукрецио Аренаса, располагавшегося в самом центре, тогда как Анхел притулился на самом краю двух рядов мужчин. Аренас походил на портрет, нарисованный полицейским художником, разве что по возрасту, особого же сходства не было.
— Спасибо тебе, — сказал Фалькон.
— Не потеряй, — попросил Анхел, кладя снимок в конверт.
— А как насчет твоего портрета с королем Хуаном-Карлосом? — осведомился Фалькон. — У тебя есть копия?
Оба рассмеялись.
— Его величеству не требуется, чтобы я делал для него пиар-кампанию, — сказал Анхел. — Он натурал.
— Есть какое-то продвижение, Хосе Луис? — спросил Фалькон.
— Абсолютно пусто, самому не верится, — ответил Рамирес. — Мы ничего не нашли. Если Татеб Хассани действительно жил у кого-то в этом районе, то он не выходил попить кофе, не ел тапу, не пил пива, не покупал хлеб, не заходил в супермаркет, не выписывал газет, — ничего. Никто раньше не видел этого типа, а ведь у него такое лицо, которое не забудешь.
— Какие новости от Кристины и Эмилио?
— Они посмотрели почти все большие дома в этих местах. Самшитовых изгородей нигде нет. У всех внутренние дворики, а не сады. Правда, остаются еще монастырь Сан-Леандро и Каса-Пилатос, но это мало чем нам поможет.
— Хочу, чтобы вы нашли и проверили еще один дом. Адреса у меня нет, но я знаю, что этот дом принадлежит человеку по имени Лукрецио Аренас, — сказал Фалькон. — Кроме того, я поговорил со СНИ насчет данных по телефонным переговорам имама. Они уже проверили, нет ли там номера электрика. Глухо.
— А нам нельзя самим посмотреть на эти данные по переговорам?
— Их объявили закрытой информацией, — ответил Фалькон и дал отбой.
Он поехал встретиться с охранником, который закончил смену в Археологическом музее и отправился домой. Путь был неблизкий: охранник жил на северо-востоке города. Фалькону позвонил Пабло.
— Вам это понравится, — заявил человек из СНИ. — Наш графолог говорит, что арабские записи Татеба Хассани и листки, которые были приложены к чертежам школ и биологического факультета, написаны одной рукой. То же самое касается английских записей Хассани и пометок в обоих экземплярах Корана. Что это значит, Хавьер?
— У меня нет полной уверенности, что из этого можно сделать какие-то далеко идущие выводы, но я убежден в одном: ваши дешифровщики могут прекратить искать ключ к несуществующему шифру в этих книгах, — заявил Фалькон. — Их наверняка просто подбросили в «пежо-партнер», а также в квартиру Мигеля Ботина, специально, чтобы нас запутать.
— И это все, что вы сейчас можете сказать?
— Позже увидимся у меня дома, — ответил Фалькон. — Надеюсь, к тому времени многое прояснится.
Квартира охранника была на шестом этаже; лифт не работал. Добравшись до дверного звонка, Фалькон успел вспотеть. Жену и детей удалили в спальни, и Фалькон выложил снимок на стол в столовой. Сердце у него билось туго и быстро; он желал, чтобы охранник нашел Лукрецио Аренаса.
