Жан-Кристоф Гранже - Мизерере
Касдан бросился к машине. Сел за руль. Схватил мобильный.
Он занес в память номер Франс Одюссон.
В три часа ночи она ответила после шестого звонка.
— Алло?
— Добрый вечер. Я — майор Лионель Касдан. Сожалею, что беспокою вас в такое время, но…
— Кто?
— Касдан. Мне поручено расследование убийства Вильгельма Гетца. Я приезжал к вам…
— Помню. Вы мне солгали. Потом меня допрашивали другие полицейские, и…
— Это правда, — отрезал он, подивившись ясности ума полусонной женщины. — У меня в этом расследовании нет никакой официальной роли. Но убитый был моим другом, понимаете?
В ответ она промолчала. Касдан воспользовался этим, чтобы продолжить:
— У меня нет доводов, чтобы вас убедить, но прошу вас поверить мне на слово.
— Почему вы звоните мне? Посреди ночи?
Голос звучал раздраженно. Он решил разрядить обстановку:
— Потому что считаю, что ключ к разгадке убийства в ваших — и только в ваших — руках.
— Что?
— В тот раз, когда вы говорили мне о разрушениях, причиненных орудием преступления, вы упоминали о воздействии звуковой волны. Просто для сравнения.
— Припоминаю.
— А теперь я считаю, что это действительно была звуковая волна.
— Как это?
— Разве звук не может повредить барабанные перепонки?
— Конечно. При ста двадцати децибелах он становится травмирующим. А это довольно распространенная громкость. Отбойный молоток издает звук мощностью в сто децибел.
У Франс Одюссон и впрямь была светлая голова. Сейчас она говорила так, будто ее не подняли с постели.
— Голос может достигнуть такой громкости?
— Певица без труда преодолеет сто двадцать децибел.
— Что и происходит, когда она голосом разбивает бокал?
— Вот именно. Мощная волна разрушает молекулы хрусталя.
— Высота звука имеет значение?
— Нет. Важна его мощность. Blast, как говорят по-английски.
Касдану пришлось пересмотреть свою теорию. Голосовой аппарат ребенка был опасен не своим тембром, а только громкостью.
— Я не понимаю ваших вопросов. Вы будите меня посреди ночи, и…
— Я считаю, что Вильгельма Гетца убили криком.
— Что за нелепость. Россказни о смертоносном крике — всего лишь легенды, которые…
— Кому-то удалось с помощью тренировки научить ребенка издавать звук нужной громкости. Вопль, который разрывает барабанные перепонки и нарушает равновесие двух нервных систем. Вы сами объяснили мне, как это происходит…
Франс Одюссон недоверчиво вздохнула:
— Для этого потребуется звук невероятной мощи…
— Люди, о которых я говорю, добиваются этого с помощью боли. Они пытают детей, чтобы вырвать у них чудовищно громкий крик. Сначала на бессознательном уровне, но потом дети учатся контролировать это оружие и могут применять его, когда захотят.
Эксперт не ответила. Ей требовалось время, чтобы освоиться с этим кошмаром.
Но ее молчание стало для Касдана знаком согласия.
Он попрощался с ней и отсоединился.
Включил зажигание и взялся за руль.
Вильгельм Гетц.
Насерудин Саракрамата.
Ален Манури.
Режис Мазуайе.
Все они были убиты криком.
Касдан выехал на автомагистраль.
Через несколько часов он увидит Колонию.
Империю Крика.
74
Он проснулся внезапно, словно от электрического разряда.
Задыхаясь, обливаясь потом, Волокин сел на кровати. Ему снился сон. Нет. Это было воспоминание. Только и всего. Но главное, он, черт побери, заснул. Это не входило в его планы. Совсем не входило. Он взглянул на часы. Четыре утра. Время еще есть. Он прислушался. В темном дортуаре царила тишина.
Просторная комната походила на ночлежку для бродяг, только очень чистую. Койки тянулись в два яруса по обеим сторонам зала, еще один ряд проходил посередине. Расстояние между койками не больше метра. Волокин выбрал место в нижнем ряду, чтобы вставать бесшумно и незаметно.
Одевшись под одеялом, он поднялся с постели. Он вымотался. От работы и от бесплодных попыток не заснуть. И в то же время его наполняла лихорадочная энергия. Он был устремлен к своей цели. И это состояние помогало ему держаться. Больше он не испытывал ни ломки, ни недомогания. Только страшные воспоминания то и дело пронзали его, как электрические разряды. И в каком-то смысле эти вспышки тоже его подстегивали.
Он порылся в своем ягдташе. Вытащил спичечный коробок. Натянул куртку и брюки, вместо сапог надел кроссовки и медленно, очень медленно проскользнул между рядами коек. Добрался до двери. Осторожно выглянул в коридор. Ни души.
Он вышел в полумрак и направился к выходу. При слабом свете красных ночников была заметна высота здания. Не меньше десяти метров. Дортуар выстроили по образцу здешних риг и складов: цельное деревянное помещение без потолочного перекрытия, крышу которого поддерживали крестообразные металлические подпорки.
Выйдя за порог, он на миг затаился в тени двери. Прожектор проливал на крыльцо лужицу света.
Наверняка туда направлена камера слежения. Волокин нашел самый простой выход — бегом пересек освещенное пространство. Спустя секунду он оказался на темной тропинке. Нырнул в придорожную канаву. Ничего страшного. Камера запечатлела лишь беглую тень. Опознать его невозможно. И есть шанс, что стражи, если они существуют, вообще ничего не заметили.
Волокин вышел на дорогу. Он не сомневался, что усадьба напичкана невидимыми датчиками. Фотоэлементами. Инфракрасными лучами. Тепловыми видеокамерами. Возможно, его уже обнаружили. Хотя руководители Колонии необязательно настолько не доверяют наемным рабочим, чтобы предпринимать драконовские меры безопасности. Надо идти вперед. К тому же это лучший способ узнать, насколько бдительны подонки и как быстро они реагируют.
Он двинулся прямо на запад, к самому сердцу Колонии. Ориентиром ему служили тусклые огни больницы, подобные кучке прогоревшего угля, которые он различал, когда оказывался на очередном холме.
Так он шел около часа, преодолев четыре или пять километров. Дорога то спускалась, то поднималась, следуя рельефу местности. В темноте он различал другие холмы, словно выгнувшие спину, и иногда высокие деревянные здания или серебристые силосные башни. Под ногами, как наст, похрустывала трава. При лунном свете весь пейзаж переливался, как кристалл кварца с длинными блестящими гранями.
Волокин шел вперед с легким сердцем. Вдали от взглядов, в бодрящем дыхании ночи. Как и все беглецы на свете, он наслаждался тайным родством с ветром, холодом, мглой. Он воображал высоко в небе мириады звезд, бесстрастных, но благосклонных. Космос был с ним, в своем бесконечном величии делая смешными жалкие попытки руководителей «Асунсьона» создать собственный замкнутый мирок, управляемый и надежно защищенный.
Перед ним показалось первое препятствие. Деревянный забор, отделявший общедоступные здания Колонии: больницу, церковь, консерваторию… Волокин молился, чтобы его план сработал.
В этот миг стеклянную тишину ночи нарушил шум мотора. Воло спрятался в канаве и затаился. Фары. Мотор. Патруль. Он переждал еще пять минут, потом вышел из укрытия. До ворот, которые освещали скрещенные лучи прожекторов, оставалось еще двести метров. Охраны не видно. Система защиты была целиком электронной. Волокина бросило в жар при мысли, что его расчет оказался верным.
За несколько десятков метров от входа он снова спрыгнул в канаву и вытащил спичечный коробок. Все спички он пересыпал в карман, отклеил от дна картонную прослойку и вытащил спрятанную под ней тонкую прозрачную пленку.
Эта пленка и была его ключом от Колонии.
Много лет назад немецкие хакеры из «Хаос Компьютер Клаб» научили его не только взламывать компьютерную защиту. От них он узнал, как обманывать биометрические системы, которых в современном мире становится все больше и больше.
Например, как изготовить фальшивые отпечатки пальцев.
Прежде чем отправиться в Колонию, Волокин кое-что купил в магазине канцелярских принадлежностей. В своей квартире на улице Амло он налил суперклей в крышку от бутылки и клейкой лентой прикрепил его к бокалу, который держал в руках доктор Валь-Дувшани.
Когда клей засох, на нем проступили жировые следы. Четкие линии под белой пленкой. Воло выбрал лучший отпечаток и сфотографировал цифровым аппаратом. Скинул картинку на компьютер и сделал ее максимально контрастной, чтобы узор был хорошо различим. Затем инвертировал, получив негатив. Белые бороздки на черном фоне.
Вставил в принтер прозрачную пленку и отправил рисунок в печать.
Потом он наложил на распечатку клей для дерева и два часа ждал, пока высохнет. Осторожно отклеил образовавшийся слой, на котором отпечаток снова превратился в позитив. Оставалось лишь обрезать рисунок по контору, чтобы, когда придет время, прикрепить его к собственному пальцу.
