Юсси Адлер-Ольсен - Журнал 64
– Проклятие, – изрек он, в то время как дым, просачивавшийся в щель, стал ощутимее.
В небольшом стенном шкафчике находился не выключатель, а монитор, снабженный цифровой и буквенной клавиатурой. Абсолютно невероятно отыскать комбинацию, способную активировать механизм, раздвигающий двери.
– Имена детей, дни рождения жен, номер социального страхования – обычно при составлении кодов прибегают к мешанине из таких сведений. Как, черт возьми, нам решить данную задачу? – нервничал Мёрк, озираясь в поисках предмета, которым можно было бы пробить стену.
Роза между тем запустила свое привычное системное мышление.
– Карл, начнем с того, что мы помним, – сказала она, подойдя к клавиатуре.
– Я, к примеру, не помню ни хрена. Его зовут Курт Вад, ему восемьдесят восемь, вот и всё.
– Ну и прекрасно, набираю.
Она приступила. «Чистые линии» – тщетно. Слово «линии» с большой буквы – снова не то. «Секретная борьба» – опять неудача.
Кропотливо, но с молниеносной быстротой Роза выуживала имена из журналов, протоколов и газетных вырезок, проработанных ею на протяжении последних дней и имеющих хоть какое-то отношение к Курту Ваду. Она запомнила даже дату его рождения и имя жены.
Остановившись на мгновение, женщина принялась размышлять, в то время как внимание Карла делилось между дымом, сочившимся из щели, и светом от автомобильных фар, то и дело озарявшим дом.
Неожиданно она подняла лицо и посмотрела на Карла, дав ему понять, что за серьезным выражением лица, разукрашенного черным макияжем, мелькнула логичная и вполне разумная мысль.
Он наблюдал за ее пальцами, пока она печатала.
Г-Е-Р-М-А-Н-С-Е-Н
Раздался щелчок, стенные панели наехали друг на друга, и за плотной завесой дыма, хлынувшей в комнату, открылось потайное пространство. Как только туда начал поступать кислород, вверх взвилось пламя.
– Проклятие! – закричал Карл, выхватывая фонарик из рук у Розы и устремляясь в тайник.
Он разглядел там еще одну морозильную камеру и ряд полок с документами, однако его взгляд прилип к безжизненной фигуре, распластавшейся на полу.
Пламя лизало штанины Ассада, и Карл потянул его тело к выходу, крикнув Розе, чтобы она накинула на раненого свое пальто и таким образом погасила огонь.
– Господи, нет, господи, нет, он едва дышит… – причитала Роза.
Карл бросил взгляд в охваченную пламенем комнату. Огонь сильно разгорелся, и спасти документы не представлялось возможным.
Последнее, что он заметил, прежде чем они выбрались из помещения с висящим у них на плечах Ассадом, – это то, что в маленькой архивной комнате не осталось ни единой поверхности, на которой не было бы написано кровью «Ассад был здесь!». А еще увидел на морозилке расплавленную зажигалку, очень похожую на ту, которая всего несколько часов назад лежала на его собственном рабочем столе.
Приехавшие раньше врачей спасатели осторожно переложили Ассада на носилки, в то время как кислородная маска была призвана вернуть его к жизни.
Роза молчала, как могила. Было очевидно, что она может сорваться в любой момент.
– Скажите, что он будет в порядке, – обратился Карл к фельдшерам, пытаясь перебороть в себе чувства, о наличии коих в себе самом прежде даже не догадывался.
Мёрк поднял брови, пытаясь справиться со слезами, навернувшимися на глаза. «Черт, Ассад, очнись, дружище, пожалуйста!»
– Он еще жив, – ответил один из спасателей. – Но такое отравление угарным газом может оказаться фатальным. Пепел может слепить легкие и остановить их работу, вы должны быть к этому готовы. Да и рана у него на шее выглядит как-то страшно… Тут может идти речь о проломе в черепе и сильных внутренних кровотечениях. Вы с ним знакомы?
Карл тихо кивнул. Для него слышать эти слова было очень тяжко, но гораздо более сильное действие они оказали на Розу.
– Остается только надеяться, – сказал спасатель. Пожарные тем временем кричали и разматывали шланги.
Карл обнял Розу, почувствовав, как она дрожит всем телом.
– Не волнуйся. Ассад наверняка выкарабкается, – сказал он, услышав сам, насколько обреченно звучал его голос.
Минуту спустя приехал врач «Скорой». Он сразу разорвал рубашку Ассада, чтобы незамедлительно получить сведения о характере сердцебиения и глубине дыхания. Видимо, что-то мешало ему, так как он, прощупав торс раненого, извлек из кармана его рубашки какие-то бумаги и бросил на тротуар.
Карл поднял их.
Один из документов представлял собой несколько скрепленных вместе листов под заголовком «Список членов “Секретной борьбы”».
На втором было написано: «Журнал № 64».
Глава 40
На часах было 17.20, и Нэте уже успела связать порядочный кусок.
Под распахнутыми настежь окнами проходили толпы людей разного пола и возраста, некоторые останавливались перед домом, но никакого Курта Вада не было и в помине.
Женщина пыталась восстановить свой последний разговор с ним. Момент, когда она прервала беседу и положила трубку. Разве у нее не было такого чувства, что он попался в сети? Было, но в итоге оно оказалось ошибочным. Или нет?
Может быть, он стоял в укрытии и из-за деревьев наблюдал за происходящим? Можно ли представить себе, что он видел, как в подъезд зашел Филип Нёрвиг, да так и не вышел оттуда? Можно?
Она почесала затылок. Без Курта Вада не могло быть и речи ни о триумфе, ни о покое. Понемногу у основания шеи начало скапливаться напряжение. Если она немедленно не примет лекарство, начнется мигрень, вынести которую у нее сейчас не было ни сил, ни времени. В данный момент больше, чем когда-либо, она должна пребывать в боевой готовности и не терять ясность мысли.
Ощущая пульсацию в висках, Нэте направилась в туалет и, взяв из шкафчика с лекарствами пузырек, обнаружила, что осталась всего одна таблетка.
«Только бы в серванте оказалась еще упаковка», – подумала она и прошла в коридор, а затем отворила дверь в гостиную. Сейчас ей придется вновь оказаться на сцене с серебряными столовыми приборами, стеклянным графином для воды, хрустальными бокалами и окоченевшими телами, уже принявшими последнюю пищу.
Приоткрыв дверь в герметичную комнату, Нэте была вынуждена быстро закрыть ее за собою, так как зловоние достигло существенной силы, и виновником тому был Филип Нёрвиг.
Она с упреком взглянула на его труп. Нужно будет что-то решать с ним, когда настанет время приводить тела в порядок. «Да и на самом деле, возможно, с ними со всеми», – подумала Нэте, отыскав пузырек.
Она села во главе стола и обозрела своих жертв.
Кроме Таге, который все еще валялся на полу, как выброшенный на берег морж, все они чинно и благородно сидели за столом. Рита, Вигго и Филип.
Она налила в бокал воды, взяла в рот три таблетки, отдавая себе отчет в том, что, возможно, хватило бы и двух, и подняла хрустальный бокал над остекленевшими глазами и повисшими головами.
– За вас, мои господа, – сказала она и проглотила таблетки.
Рассмеявшись своему тосту, Нэте представила, какое количество формалина придется влить в глотки своих навеки умолкших гостей. Это должно было смягчить процесс трупного разложения.
– Да, и вы скоро получите свой напиток, надо только немного подождать. Сейчас ваше общество пополнится. Кое-кто из вас знаком с нею, это Гитта Чарльз. Да-да, вы верно все расслышали. Белокурая бестия, отравлявшая жизнь многим на адском острове. Когда-то она была прекрасным человеком; будем надеяться, она им и осталась. Дама вполне впишется в вашу компанию.
Она разразилась в приступе хохота, пока напряжение в шее не остановило ее. Затем поднялась, поклонилась гостям и поспешила удалиться.
Гитта Чарльз не должна ждать.
После завтрака Рита отвела Нэте в сторону.
– Послушай. Когда ты наскучишь Гитте, она тебя оттолкнет. И это не обойдется без последствий. Ты видела, что случилось со мною.
Она вытянула перед Нэте предплечье и продемонстрировала следы от уколов. Девушка насчитала пять. На четыре больше, чем у нее самой.
– Для меня пребывание тут – сущий ад, – продолжала Рита, настороженно озираясь. – Проклятые наставницы постоянно ворчат на меня и норовят дать подзатыльник, стоит мне только замешкаться. Я драю туалеты, полощу гигиенические прокладки, выливаю помои в навозную яму. Худшее, что можно только вообразить, в компании самых безнадежных дурочек. Сучки из числа персонала действуют на нервы, то и дело в оскорбительном тоне приказывают мне, что то-то и то-то делать нельзя, «и это мне должно быть давно известно». Невыносимо! Меня жестоко травят, и виновата в этом Гитта. Только взгляни…
Рита повернулась спиной, ослабила лямки комбинезона, полностью спустила штаны и продемонстрировала множество сине-красных кровоподтеков, идущих поперек бедер под ягодицами.
