Поль Андреота - Очищение огнем (тематическая антология)
Я настолько увлекся рассматриванием этого нечестивого алтаря, что заметил окружающие его фигуры в черных балахонах только тогда, когда одна из них спросила на уэльском, кто я такой. Голос был женский.
— Это мой телохранитель, Овэйн Арфист. Мне угрожают смертельные враги. И вы говорили, что у нас нет жезла.
— Из-за это дуры Лоури. Сказала, что находится под Проклятием Луны. По-моему, она теряет мужество в последнее время. Твой длинный страж посвящен?
— Конечно, но по шотландскому обряду. Ты думала, я приведу сюда каувана!
— В таком случае, Овэйн Арфист, — усмехнулась женщина, — Сибилла, госпожа Кошек, просит тебя остаться. Сегодня нам потребуются сильные руки.
Она шагнула ближе, и мне удалось ее рассмотреть. Ее лицо, в обрамлении складок черного капюшона, было открыто.
Это была Сибилла Эванс.
— Жезл Овэйна Арфиста к твоим услугам, госпожа. — Мне удалось выпалить так, что я даже не взвизгнул.
Узнала ли она меня? Ее глаза, казалось, смеялись, светясь каким-то тайным знанием. Однако я находился спиной к огню, и в последний раз, когда мы с ней виделись, я говорил по-английски.
И только после того, как она любезно кивнула и растворилась во мраке, я дал волю чувствам — во имя Всемогущего Господа, кто — или что — это было?!
Где-то в темноте прозвенел гонг, и Мерлин прошептал:
— Церемонии сейчас начнутся. Обратись к своей душе, Овэйн Арфист.
Другой женский голос спросил Мерлина, не пора ли начать проклятия, и старый колдун провозгласил:
— Братья и сестры, давайте богохульствовать.
Медленно, поначалу неуверенно, фигуры вокруг меня стали бормотать:
— Аминь… веки… во… слава… и…
Я понял, что они читают Христову молитву наоборот. Я бормотал бессмысленные слова. Не только потому, что боялся оскорбить Всевышнего, но и потому, что без практики не мог читать молитву наоборот.
Что-то потерлось о мою ногу, и, взглянув вниз, я увидел кота. Большого черного кота величиной с зайца. Это был или тот чертов бесхвостый кот госпожи Сибиллы, или его близнец!
Кот мурлыкал и терся об меня, а я удивлялся, почему он это делает. В прошлый раз он не был настолько дружески настроен. Почему он выделил меня из всех других? Кошки не дрессируются, как собаки. Я сомневался, что кто-то мог его подучить, чтобы он привязался ко мне. Тем не менее он мне очень досаждал, в то время как я пытался сохранить спокойствие.
Остальные добрались до: «наш… отче» и остановились. Мужской голос провыл:
— Да будет зажжен костер!
Один из посвященных в балахоне подошел с горящей черной свечой к месту футах в десяти от алтаря. Склонившись, он — или она — коснулась кучи, которую я в темноте не заметил. В ней, должно быть, был какой-то пиротехнический состав. Яркая темно-красная вспышка, за ней — облака серного дыма, и сборище завопило:
— Во имя нечестивых Андреда, Арадии, Хабонии, Рианнон! Да появится Рогатый Бог Смерти, дающий вечную жизнь Искателям Истины, чтобы мы могли поклониться Ему!
Дым начал рассеиваться, костер угасал. На фоне зловещего зеленого огня на алтаре я видел чудовищную фигуру. Струйки дыма вились вокруг нее, неясно вырисовывались рога и разворачивающиеся крылья, как у летучей мыши, пока, с исчезновением последнего облачка, не осталось… ничего.
Я пристально смотрел на алтарь, поражаясь тому, как же они сумели создать такую иллюзию. Шабаш пел:
— Он здесь, и мы трепещем в Его свете! Мы смиренно благодарим за свет Того, Кого мы называем Нашим Спасителем!
Если так ведьмы понимали свет, подумал я, не хотел бы я увидеть их тьму! Я видел отвратительную фигуру в мерзком зеленом свете.
Кот опять об меня потерся, отвлекая от попыток вспомнить что-нибудь из того, что я читал. Большинство ритуалов, как я помнил, требовало, чтобы участники располагались по кругу. Здесь же они находились на отдалении от алтаря, как будто бы слабое зеленое пламя было сильнее, чем они могли перенести. Пока я размышлял, отойти ли мне назад или остаться на месте, голос госпожи Сибиллы пропел:
— Приготовим же чашу и жертвенный нож!
Я вынул железную чашу и нож из балахона, ожидая, что же будет дальше.
Долго ждать мне не пришлось. Госпожа Сибилла вопросила:
— Готово ли жертвенное приношение? — И мужской голос ответил откуда-то из темноты: — Она готова, госпожа!
«Она»? — Я нахмурился.
Они, должно быть, шутили!
Из мрака позади меня послышался испуганный женский голос:
— Пожалуйста, мистер, я хорошая, верующая женщина. Зачем вообще было приводить меня сюда? Что вы сделали с Рейнольдс? Она не говорила, что такое входит в мои обязанности!
Голоса приближались, я услышал, что кто-то внезапно всхлипнул, и тот же голос со слезами заговорил:
— О Господи! Что здесь происходит? Вы с ума посходили!
Краем глаза я мог теперь ее видеть. Две фигуры в балахонах держали за руки черную женщину, одетую, как горничная. Это была полная, почтенная на вид женщина примерно сорока лет, с кавказскими чертами лица и негритянской прической. В нормальных обстоятельствах ее лицо выглядело бы привлекательным. Сейчас же эта круглолицая горничная выглядела до смерти перепуганной. Как я ее понимал!
— Подготовьте жертву к закланию! — приказал невидимый голос. Они подвели женщину к алтарю, и я увидел, что руки связаны у нее за спиной.
— Что вы собираетесь делать? — захныкала она. Меня тоже интересовал этот вопрос. Как колдун я должен был ждать и смотреть. Но как полицейский я и так уже позволил им зайти слишком далеко!
Я колебался, раздираемый между боязнью испортить все дело и отвращением к тому, как они обращались со своей беспомощной жертвой. Они хорошо умели выбирать, сукины дети! Бедная женщина, очевидно, была неискушенной домашней служанкой с Юга, привыкшая к исполнению приказаний и, вероятно, с подозрением относилась к закону; она никогда бы не сообщила обо всем. этом в полицию. Если же они собирались перейти все границы, то никто и никогда не смог бы найти ее следов!
Одна из фигур внезапно разорвала сзади ее тонкое хлопчатобумажное платье, так что она простонала:
— О Господи, вы же не собираетесь меня изнасиловать? Ради Бога!
Вместо ответа ее платье было сорвано спереди, и она осталась стоять, в трогательном и несколько нелепом виде. На ней был чрезмерно тесный пояс, белые чулки и лиф. Один из колдунов перерезал сзади застежку ее лифа, обнажив полную грудь. Она вскрикнула и попыталась вырваться. Тот же член шабаша вставил нож ей за пояс и разрезал его, как если бы он снимал шкуру с животного.
Но это было не животное! Это было человеческое существо со всеми его чувствами и правами! Время пришло!
— Всем оставаться на местах! — крикнул я, выхватив револьвер и шагнув вперед, чтобы держать под прицелом всех остальных. Две фигуры, державшие женщину, отпустили ее, шагнули назад, в то время как она упала на колени, глядя на меня расширенными от ужаса глазами.
— Все в порядке, я из полиции, — сказал я, и тут зловещий зеленый огонь потух!
— Кауван, кауван, берегитесь! — закричал кто-то в темноте, в то время как я шагнул в сторону, чтобы уклониться от возможной линии полета каких-либо режущих изделий. Но я двигался недостаточно быстро. Что-то обрушилось мне на голову. Темнота взорвалась миллионом вихрящихся светлячков, ноги стали резиновыми. Последнее, что я помнил, перед тем как потерять сознание, был мой крик:
— Бегите, мисс! Я вырубаюсь!..
Затем, верный своему слову, я так и сделал.
Где-то мяукала кошка, и кто-то пытался меня утопить. Я помотал головой, пытаясь подняться над чернильной тягучестью, и ощутил пощечину. В попытке отступить в сторону для ответного удара я понял, что лежу на спине, и чей-то голос сказал:
— Давай, давай, Прайс! Очнись, приятель!
Я открыл глаза.
Пит Кустис стоял надо мной на коленях, с обеспокоенным видом, обтирая мне лицо мокрым платком. Я пару раз качнул головой и сказал:
— Привет, Пит. Давно тебя не видел.
— Что такое здесь приключилось? — спросил Кустис.
— Это хороший вопрос, — сказал я. — Кто это там светит мне прямо в физиономию?
Стоявший за Кустисом патрульный отвел луч света от моих глаз и извинился. Я приподнялся на локте и спросил:
— Вы взяли их?
— Кого, Прайс? Ты был один здесь, когда мы тебя нашли.
— М-да? Как это вам удалось?
— Мы услышали твои выстрелы. Черт знает сколько времени потребовалось, чтобы найти этот подвал. Но…
— Какие выстрелы? — перебил я. — Я не помню, чтобы я стрелял.
— Ну конечно! Револьвер был у тебя в руке. Я взял его перед тем, как привести тебя в чувство. Отдать?
— Думаю, да. Я, должно быть, нажал на спуск, когда терял сознание. Кто-то огрел меня, и видишь — Господи, надеюсь, я не задел женщину, которую они держали!
— Женщину? Какую женщину, Прайс? Здесь, кроме тебя, никого нет.
