Т. Паркер - Маленький Сайгон
Фрай обошел коттедж, в котором Доннел продолжал упаковывать вещи. Он помог ему собрать несколько коробок, чемодан, потом несколько растений со двора. Доннел бережно поставил их в кузов, подстелив одеяло, чтобы они не скользили. Фрай следил за тем, как он своими большими ручищами делает эти тонкие приготовления к поездке.
— Домой, Доннел?
Кроули утер лоб и кивнул.
— Уверен, что не хочешь остаться?
— Мне здесь никогда не нравилось.
— Что же тебя удерживало?
Кроули задумался.
— Многие считали, что это Беннет заботится обо мне как о слабоумном, но это не вся история. Я тоже его опекал. Теперь его нет, и я еду домой.
Фрай поднес к машине еще один горшок и поставил в кузов.
— Спасибо тебе, Доннел.
— Мне было больно смотреть, как он все тащил на себе, Чак. Бенни был из тех, кто любое дело считает своим — Кроули прислонился к бамперу, скрестил руки на груди, и уперся взглядом в землю. — Я не хотел, чтобы он так думал. Мы все несли равную ответственность. Ведь на самом деле это я сбросил Хьонга с вертолета. Это была одна из моих обязанностей. Из тех, к которым не лежит душа, даже если тебе скажут, что ты это делаешь во имя родины. Если бы я тогда действительно его убил, с Бенни и сейчас все было бы в порядке. Мы бы попивали пивко и тому подобное. Сейчас я реально могу сделать только одно — забыть. Пришло время перевернуть новую страницу жизни.
Тишина продолжалась долго. Фрай наконец сказал единственное, что он считал уместным в данный момент.
— Ты правильно поступил, Доннел.
Кроули казался смущенным.
— Не думай, что я когда-нибудь поверю в это.
— Поверишь.
— Ты не был там.
— Это неважно. Я знаю.
— Спасибо на добром слове. — Кроули пожал ему руку. — Ты собираешься все это описать и стать знаменитым?
— Еще не решил. Впрочем, уже получил несколько предложений.
— Может получиться хорошая вещь, ведь он был твой брат. Любой другой исказит всю историю. Да и газеты не слишком в этом заинтересованы.
Доннел залез в кабину и завел мотор.
— Мне длинный путь. Позаботься о Ли. И береги себя. Успеха тебе в соревнованиях.
— Не подведу.
— Ну что ж, прощай, Чак.
В штаб-квартире Комитета Освобождения Вьетнама было многолюдно. Фрай припарковался и уже перед входом обнаружил группу молодых вьетнамцев.
Вышла Тай Нья, улыбнулась и обняла его. Она сильно похудела и была очень бледна. Впервые она выглядит как женщина, а не как девушка, подумал Фрай. Она посмотрела на него, и за короткий миг их молчание высказало то, чего не могут слова: что-то о Беннете и Зуане, об утратах и ночных звездах, о том, что надо продолжать жить. Из этого не так уж много было произносимо. Серебряная волна на цепочке, которую он подарил ей в больнице, теперь сверкала между ее грудей.
— Биллингем принял опять взял меня в «Леджер», — сообщил Фрай. — Он сказал, что передо мной в долгу, поэтому я попросил его принять и тебя. Для начала будешь переписывать репортажи. Ты быстро научишься. Денег не густо. Интересует?
Она потупила взор, потом задрала головку.
— Да, спасибо тебе, Чак.
Мимо них прошел молодой человек, она улыбнулась ему. Юноша улыбнулся в ответ.
— Я привез деньги. Как бы их вернуть в первую очередь тем, кто дал их?
Она кивнула.
— У нас есть хороший юрист и время. Многие придут и заявят, что это их деньги.
Они прислонились к «Циклону».
— Что будет с вашим подпольем? — спросил Фрай.
Нья вздохнула.
— Если в пятницу сюда прилетит хоть один военнопленный, наступит новая эра. Может быть, пришло время прекратить борьбу за то, чего у нас нет, и начать обустраивать то, что у нас есть. А может, пришло время усилить борьбу. Возможно ли, реально ли вернуться назад? Не знаю. Мы никогда этого не знали. Настало время задуматься.
Фрай открыл багажник и откинул крышки чемоданов.
Нья перевела взгляд с Фрая на деньги и драгоценности, потом опять на Фрая. Она как-то странно улыбалась, глаза ее блистали, и Фрай увидел в них что-то, напомнившее ему страстную натуру Беннета — ее взгляд говорил о том, что Нья всегда была и будет следовать только своим решениям.
Вскоре подъехал черный лимузин. Опустилось стекло задней боковой дверцы, и оттуда с любопытством выглянул генерал Дьен. Фраю даже почудилось в его взгляде не только любопытство, но и вожделение. Ты этого не терял, старый козел. Ты это продал. Тут стекло поднялось, и автомобиль укатил прочь.
— Я на твоем месте спрятал бы это куда-нибудь подальше.
— Спрячу, — пообещала Ли.
Детектив Джон Мин сидел в своей каморке, когда туда вошел Фрай. Это произошло поздним вечером, на третий день после похорон Беннета и за неделю до назначенного срока возвращения американских пленных из Вьетнама. Мин разговаривал с кем-то по телефону. Голос его звучал подавленно.
— Три трупа, обнаруженных в Мохаве — это не местные жители. Я не могу это доказать, но знаю, что не местные.
Фрай ничего не сказал.
Мин поднялся из-за стола и налил две чашки кофе.
— Простите меня, Чак. Понимаю, что мои извинения запоздали. Я знал, что ваш брат ведет обширную деятельность, но до последнего дня не знал, насколько именно. Я заинтересовался всеми беженцами, которым он и Ли оказывали материальную поддержку в этой стране. Меня интересовало, куда они приезжают, кому платят за аренду, как живут. Я знал, что Беннет занимался недвижимостью. Пришлось побегать, проверить документы. Он владел тридцатью пятью домами в Маленьком Сайгоне. И лично платил за каждый. Он расселил здесь тридцать пять семей, которым это не стоило ни цента. Он оплачивал коммунальные услуги и страховку тоже, то есть все.
— Я этого не знал.
— Я думал, он занимается только переброской оружия и боеприпасов. Вчера я разговаривал с президентом Вьетнамского стипендиального фонда нашего округа. Беннет завещал им деньги. Один миллион долларов.
Мин посмотрел в маленькое окно. Фрай заметил грусть в глазах детектива.
— Когда ФБР начало давать мне указания, я думал, что должен как примерный полицейский слушаться приказа. Но потом, когда они начали давить на меня, чтобы я арестовал Во, когда предложили заняться операциями Беннета с оружием и не допускали возможности того, что за всем этим стоят люди полковника Тхака, у меня появились подозрения. Джон, сказали они, вы нам нужны, чтобы раскрыть, кто управляет этой операцией. Джон, сказали они, наше ведомство присматривается к вам на предмет будущей работы в ФБР. Как вы смотрите на возможность назначения сотрудником азиатской опергруппы? У меня было две верных наводки на людей Тхака! И некоторых других следовало проверить. Но фэбээровцы обложили меня со всех сторон, сами проводили допросы, и ничего не происходило. Я позволил им прижать меня к ногтю, Фрай, и это меня бесит. Впредь никому не позволю ездить на себе верхом. Никогда. — Мин закурил. — Мне хотелось, чтобы у немногочисленной колонии вьетнамских беженцев в Маленьком Сайгоне появился шанс врасти в здешнюю жизнь. Хотелось держать банды под контролем, чтобы людям свободно жилось и работалось. Хотелось, чтобы в департаменте разрешили брать на работу в полицию молодых вьетнамцев, которые помогали бы мне осуществить это.
Мин протянул Фраю три объявления о приеме на службу. Каждое описывало требования, предъявляемые департаментом к соискателям вакантных мест. Это должны быть мужчины или женщины вьетнамской национальности, хорошо владеющие английским, имеющие среднее образование и желание защищать закон.
— Мои поздравления.
Мин внимательно посмотрел на Фрая.
— Когда Беннет попал в западню в аэропорту, а ФБР ничего не предприняло, чтобы этому помешать, я решил, что они хотят что-то скрыть. Вам случайно не удалось узнать что?
— Нет.
— Вы его когда-нибудь видели?
— Кого?
— Тхака.
— Насколько я знаю, он под домашним арестом в Ханое.
Мин с сомнением посмотрел на Фрая, затем встал из-за стола.
— Благодарю вас.
Фрай пожал его руку и вышел.
Пресса широко освещала недельное пребывание Лючии Парсонс в Ханое. Переговоры едва не сорвались, затем возобновились, потом зашли в тупик, потом наладились. Вьетнамская сторона дважды покидала зал, и столько же Лючия. Наконец сделка была заключена. Договорились о так называемой «помощи на восстановление», размеры которой держались в тайне. На внеочередной сессии обеих палат подавляющим большинством был принят законопроект номер 88231. Пленных предполагалось освобождать «поэтапно». Аналитики подозревали, что дипломатические уступки Ханою висели на волоске, но в чем заключались эти уступки, никто не мог сказать наверняка. Ханой туманно намекал на то, что вывод войск из Кампучии неизбежен. Пресс-служба администрации то впадала в восторг, то помалкивала.
