Мартин Смит - Красная площадь
На этот раз не было костров, служивших ему ориентирами. Въезжая по инерции между огороженными выпасами во двор колхоза «Ленинский путь», он разглядел оставленные, словно театральные подпорки, ржавеющие трактора и уборочный инвентарь, гараж, где он тогда нашел машину генерала Пенягина, скотобойню и сарай, набитый всевозможными товарами. Яма с известью посреди двора, в которой он обнаружил Яака и Пенягина, была доверху заполнена водой.
Аркадий вышел, засунул револьвер сзади под ремень, держа сумку на уровне груди. С каждым шагом ботинки все больше пропитывались белесой жижей — раствором гашеной извести в дождевой воде.
В дальнем конце двора, позади хлева и сарая, светились огни фар. Подойдя поближе, он узнал знакомый «Мерседес» и увидел, что свет направлен на фигуру человека, выбиравшегося из одного из командных бункеров, одного из тех, которые были заперты во время его первого визита. Боря Губенко шатался под тяжестью плоского прямоугольного деревянного ящика. Ботинки его были облеплены грязью, пальто из верблюжьей шерсти тоже было измазано. Он поставил ящик в кузов грузовика, принадлежавшего «Ленинскому пути», того самого, с которого Яаку продали коротковолновый приемник.
Стоя в кузове, Макс подвинул ящик поближе к другому, стоявшему вертикально.
— Мы чуть не разминулись, — обратился он к Аркадию. — Укладываемся и уезжаем.
Боря, видно, был меньше обрадован. Он вымок до нитки, волосы прилипли ко лбу, словно целый день в отвратительную погоду был на футбольном поле. Он поглядел вслед Аркадию.
— Где Ким?
— Ким с Мининым застряли на дороге, — ответил Аркадий.
— Так и знал, — сказал Макс. — Я бы удивился, если бы они добрались. Во всяком случае, я знал, что ты приедешь.
— Нужно еще, — Боря тяжким взглядом окинул Макса с Аркадием и снова потащился в бункер.
На только что погруженном ящике виднелись поблекшие печатные буквы: «Только для справок. Секретно. Материалы архивов Министерства внутренних дел СССР».
— Как Ирина? — спросил Макс.
— Прекрасно.
— Забыл сказать, что Ирину тянет на подвижничество. Разве она могла устоять перед вами? — казалось, Макс был погружен в свои мысли, немного рассеян. — У меня не было возможности как следует попрощаться в Берлине, потому что Боря очень цепляется за своих проституток и игральные автоматы. Хочет перековаться, но преступный ум ограничен. Русских не переделаешь.
— Где Родионов? — спросил Аркадий.
— Координирует действия Прокуратуры с Комитетом по чрезвычайному положению. В ГКЧП собрались такие партийные бездари и откровенная пьянь, что Родионов на их фоне просто блеск. Комитет, конечно, победит, потому что народ всегда послушен щелканью кнута. Беда в том, что этот путч так не к месту. Все могли разбогатеть. Теперь снова станем считать крохи.
Аркадий кивком указал на ящики.
— Это не крохи. Зачем же вывозите, если ГКЧП собирается взять верх?
— При малейшей неудаче люди по следам танков доберутся сюда очень быстро. Как только они будут здесь, они направятся прямо в бункеры, и тогда мы потеряем все.
Аркадий посмотрел в ту сторону, куда ушел Боря.
— Хочу взглянуть.
— Почему бы и нет? — Макс, готовый услужить, спрыгнул с грузовика.
Места в бункере было очень мало для двенадцати человек, которые, истекая потом, как обезьяны, отсиживались бы здесь во время ядерного удара у вонючего движка, предназначенного для общения по радио с поджаренными на поле войсками. Трясущийся, как «Траби», движок служил источником питания для красных аварийных лампочек. Боря заворачивал в клеенку какую-то картину.
— Тесно, — сказал Макс. — Нам и так пришлось выбросить радиационную защиту. Да она все равно не работала.
Он посветил вокруг фонариком. Глаз способен представить подземную выработку с выступающими из земли прожилками малахита, лазурита или золота. Здесь было еще великолепнее. Некоторые картины были упакованы, но большинство открыто. Луч освещал полотна, покрытые примитивными мазками Матюшина, но такими свежими и яркими, будто они были положены только сегодня. Макс провел лучом по пальме Сарьяна, по врубелевским лебедям, лучезарным солнцам Юона. Великан Лисицкого частично закрывал эротические этюды Анненкова. Поверх калейдоскопа Поповой веером распушил перья дерущийся петух Кандинского… Аркадию казалось, что он вступил в подземную выработку, полную образов, словно здесь была похоронена культура.
Макса раздувало от гордости.
— Это — величайшая коллекция русского авангарда в мире, если не считать Третьяковскую галерею. Разумеется, в министерстве и не знали, что они конфисковали, потому что милиция невежественна. Но люди, у которых они воровали, знали толк в живописи, и именно в этом-то все и дело. Сначала революция конфисковала все частные коллекции. Самим революционерам были нужны наиреволюционнейшие картины. Потом Сталин провел чистку среди своих соратников, и милиция собрала второй урожай великого искусства. И продолжала собирать урожай при Хрущеве и при Брежневе, пряча его в запасниках МВД. Вот так создаются великие коллекции. Воздадим должное Родионову, потому что, когда ему поручили расчистить архивы министерства, он узнал «Красный квадрат», а это привело его ко всем этим полотнам, представляющим видные произведения искусства, но несколько иного ранга, чем «Красный квадрат». Ему также хватило ума понять, что, хотя он сам и в состоянии нелегально вывезти картину, ему нужен более искушенный человек, который бы не только вывез, но и на законном основании выставил бы ее на рынке. Картина у вас с собой?
— Да, — ответил Аркадий. — А билет и деньги у вас?
Боря огляделся опытным глазом человека, знающего, какими сложными бывают сделки.
— Здесь тесно. Нужно больше места.
Макс направился на бойню. Фонарь выхватывал из темноты колоды для рубки мяса и высокие котлы для сала. Свиная туша по-прежнему висела на крюке, распространяя страшную вонь.
Макс угостил всех сигаретами.
— Меня не удивляет, что вы здесь. Чему трудно поверить, так это тому, что вы хотите договориться. Это на вас просто не похоже.
— Тем не менее, я здесь, и вот картина, — ответил Аркадий.
— Это ваши слова. Думаю, пятьдесят тысяч долларов довольно большая сумма, особенно если принять во внимание, что вам больше некому ее сбыть. У вас нет ни документа о происхождении картины, ни обрешетки Кнауэра.
— Вы же согласились.
— Сегодня ночью, как никогда, трудно набрать денег, — сказал Макс.
Боря смотрел, как идет дождь.
— Забирай картину.
— Ты всегда торопишься, — ответил Макс. — Мы можем договориться, как интеллигентные люди.
— Что вы тут замышляете? — спросил Боря. — Что-то я никак не пойму.
— У нас с Ренко особые отношения. Практически мы уже партнеры.
— Как прошлой ночью в Берлине? Когда ты вышел из дома, то сказал, что Ренко и девки там нет. Я начинаю думать, что мне надо было туда подняться. Если как следует подумать, то всю работу сделал я.
— Не забывай Риту, — напомнил ему Аркадий. — Ей, должно быть, пришлось завалить Руди.
Боря пожал плечами и улыбнулся.
— Руди хотел быть с нами в деле с картинами, ну мы его и приняли. Он думал, что кто-то приедет из Мюнхена с потрясающей картиной, а он установит ее подлинность. Он не знал, кто такая Рита, потому что не шибко занимался сексом.
— В отличие от Бори, — вставил Макс. — Некоторые считают Борю неразборчивым. По крайней мере, двоеженцем.
— Так что Рита привезла ему картинку, — продолжал Боря. — Ее намалевал Макс. Он назвал ее «особым эффектом», как в кино.
— Ким добавил к этому свою немыслимо топорную бомбу, — сказал Макс, — так как Боря требовал, чтобы в машине сгорело все дотла.
— Ким может что угодно изготовить из крови.
— Такая богатая жизнь была у Бори, — сказал Макс. — Рита и Ким. «ТрансКом» был предприятием, которое могло стать настоящей многонациональной компанией, если бы мы держались подальше от азартных игр и шлюх. Прямо как в Комитете по чрезвычайному положению. Они могли бы стать настоящими миллионерами, если бы с терпением отнеслись к малейшей реформе. Это все равно, что иметь партнера в последней стадии сифилиса, когда болезнь уже затронула мозг. А теперь спасаем, что можем.
— У меня был друг Яак, сотрудник угрозыска. Я нашел его здесь в машине. Что произошло? — спросил Аркадий.
— Неудачное совпадение, — сказал Боря. — Он случайно наткнулся на Пенягина. Генерал проверял связь в соседнем бункере, а ваш сыщик стал расспрашивать, откуда на поле батальон танков и пехоты. Он подумал, что повторяются события в Эстонии, что готовится переворот, и собрался в Москву поднимать тревогу. Хорошо еще, что я оказался под рукой. Я следил за отправкой партии видеомагнитофонов в сарае и остановил его, не дав добежать до машины. Но Пенягин был в панике.
Макс сказал:
