Филипп Ванденберг - Тайный заговор
Жюльетт не могла припомнить, чтобы когда-либо в своей жизни мчалась по автобану, а рядом с ней сидел голый мужчина, причем довольно привлекательный.
— Ничего, — смеясь, ответила она и вдруг добавила: — Наоборот!
Она схватила Клаудио за бедро, но уже в следующий миг смущенно убрала руку.
Автострада между Орвьето и Ареццо с ее широкими полосами требовала от водителя меньшей концентрации, зато давала возможность подумать. Странно, но с Клаудио Жюльетт вела себя иначе, чем обычно. Одно его присутствие подталкивало ее на неразумные поступки; она говорила на языке, чуждом ей, и делала вещи, которые позже казались ей сомнительными. В чем же тут дело?
Хотя Клаудио был умным мальчиком, все их разговоры протекали как-то поверхностно, если не считать вечно повторяющихся признаний в любви, которыми Жюльетт наслаждалась, словно ароматом духов.
Когда они проехали двести километров и теплый ветер просушил одежду Клаудио, он снова оделся.
— Ты выглядишь довольно помятым, — со смехом сказала Жюльетт, — разве тебе больше нечего надеть?
Клаудио оглядел себя, затем посмотрел на Жюльетт. На ней был хорошо скроенный комбинезон с широким поясом, и даже за рулем автомобиля она выглядела элегантно. Ему внезапно стало стыдно, и он вынул из своей сумки новую футболку.
— Я знаю, ты стесняешься меня, — провоцируя ее, произнес он. — Элегантная хозяйка галереи и плохо одетый архивариус!
— Не говори глупостей! — отрезала Жюльетт. — Но если ты спросишь, кто мне симпатичнее — хорошо одетый мужчина или плохо одетый, то я отвечу, что хорошо одетый мне нравится больше.
— Я учту это! — пообещал Клаудио.
Когда Флоренция осталась позади и автострада свернула на север Апеннинского полуострова, где туннели перемежались узкими поворотами, их разговор прервался, каждый думал о своем. Клаудио любил Жюльетт больше всего на свете, и его мучили сомнения, не станет ли эта женщина для него недосягаемой. Сомнения Жюльетт касались в первую очередь ее самой: любовь или всего лишь пламя страсти притягивало ее к Клаудио? В тот миг ни Клаудио, ни Жюльетт не могли найти ответов на свои вопросы.
Так они добрались до Болоньи. Горный ландшафт сменился мягкими холмами, а вскоре перед их взором показались бесконечные равнины. Когда стемнело, Жюльетт предложила не прерывать поездку ночевкой в отеле неподалеку от автобана, как предполагалось вначале, а ехать до самого Мюнхена. Она беспокоилась о картинах, лежавших в багажнике: север Италии — не самая спокойная и безопасная местность.
В Мюнхен они въехали почти в полночь. Жюльетт направилась к «Хилтону», ибо была уверена, что там найдется свободный номер. Кроме того, здесь была возможность спрятать картины на хранение в сейф отеля.
— Но у тебя ведь есть дом, — удивленно заметил Клаудио. — Зачем же мы едем в дорогой отель?
— Потому что в том доме я глаз не смогу сомкнуть. А с тобой под боком так уж точно. Тебе, впрочем, не понять. — Жюльетт была не в настроении объяснять Клаудио, какие чувства охватывали ее, едва она переступала порог собственного дома.
Клаудио пожал плечами.
— Нет, я не понимаю этого.
В холле отеля на рояле играл Норберт. Увидев Жюльетт в сопровождении молодого человека, он оборвал недавно начатую игру парой громких аккордов и поспешил им навстречу.
— Жюльетт, какой приятный сюрприз! — воскликнул он, запечатлев на ее щеке поцелуй.
Ответив на его поцелуй, Жюльетт представила Норберту своего спутника:
— Это Клаудио, парень из Рима.
— Тот самый парень из Рима? — спросил Норберт.
Жюльетт кивнула.
Мужчины пожали друг другу руки.
Норберт хотел пригласить их выпить в баре, однако Жюльетт извинилась, сославшись на то, что они проехали тысячу километров и очень устали. В течение следующих нескольких дней у них будет достаточно времени, чтобы пообщаться.
После того как она определила свои картины в сейф отеля, а коридорный отнес чемоданы в номер, измученная Жюльетт повалилась на постель. Она была настолько измотана, что в одно мгновение уснула и проснулась только тогда, когда почувствовала руки Клаудио у себя на груди.
Невольно отстранившись от него, она сказала, не открывая глаз:
— Не сейчас, пожалуйста. Я и правда очень устала.
Кажется, Клаудио почувствовал, что за ее отказом стоит что-то еще, более глубокое. Спустя какое-то время, пока Жюльетт наслаждалась тишиной, он тихонько сказал:
— У тебя в этом городе много поклонников, правда?
Жюльетт открыла глаза и поглядела в лицо Клаудио, склонившееся прямо над ней. В его взгляде читалась непривычная серьезность.
— Конечно, — ответила она и улыбнулась, чтобы показать, что просто дразнит его. — Но если ты имеешь в виду Норберта, могу тебя успокоить: этого парня женщины не интересуют.
— Не верю, Джульетта. Судя по тому, как он на тебя смотрел…
Жюльетт рассмеялась.
— Неужели ревнуешь, а?
— Конечно, — ответил Клаудио. — Все итальянские мужчины ревнивы. Это у нас в крови. А что касается такой женщины, как ты, то тут итальянец даже голову от ревности потерять может.
— Ревность — это не что иное, как признание собственной слабости.
— Разве у Бродки никогда не было повода ревновать?
Жюльетт предпочла промолчать.
— В таком случае, он любит тебя не по-настоящему, — заявил Клаудио. — Любви без ревности не бывает. Если ты выйдешь замуж за итальянца…
— Замуж? — удивленно перебила его Жюльетт.
— Я хотел бы познакомить тебя со своей мамой, как только мы вернемся обратно в Италию, — сказал Клаудио. — А с Луизой, моей сестрой, ты наверняка поладишь.
Жюльетт вскочила и поспешно скрылась в ванной. Оказавшись внутри, она закрылась на задвижку и встала под холодный душ. Чувствуя, как вода бьет ей в лицо, она рассердилась на саму себя.
Минут через двадцать закутанная в полотенце Жюльетт вернулась из душа и, забравшись под одеяло, тут же уснула.
Совместный завтрак около десяти часов утра проходил необычайно молчаливо. Клаудио понимал, что зашел слишком далеко. А Жюльетт задавалась вопросом, зачем она все это делает. Ведь она была достаточно взрослой, чтобы понимать, что уединение двух людей — это нечто большее, чем просто секс.
Уже одно то, как Клаудио обращался с поданным к завтраку яйцом, заставило Жюльетт усомниться в разумности своего поступка. Ведь по тому, как разбивают яйцо, можно безошибочно угадать характер человека. Вряд ли есть какое-либо повседневное действие, которое люди выполняют настолько по-разному. Клаудио предпочел полностью очистить яйцо всмятку от скорлупы, а потом откусить от него, словно от яблока, так что желток закапал на тарелку.
Жюльетт стало стыдно, и она огляделась по сторонам, проверяя, не видел ли кто этого варварства. Едва сдерживаясь, она сказала, что нужно поторопиться. Им в этот день предстояло многое успеть. Не желает ли он посмотреть город?
— Я хочу смотреть на тебя, Джульетта! — настаивал Клаудио. — Не отсылай меня!
— Кто тебя отсылает? — удивилась Жюльетт. — Просто мне нужно переделать кучу дел. Тебе будет скучно! — Ей стало жутко при мысли о том, чтобы войти в клинику в сопровождении молодого любовника.
В конце концов они договорились, что какое-то время проведут вместе, а во второй половине дня каждый будет сам по себе.
Сначала они отправились в дом Коллина. Между каменных плит у входа выросла трава. Жюльетт пришлось потрудиться, чтобы открыть двери — так много почты и выражений соболезнования упало на пол через почтовую щель.
В доме стоял затхлый запах, и Жюльетт распахнула все окна и двери. Повсюду громоздились картонные коробки и ящики — результат ее акции очищения. Нет, этот дом больше не был для нее домом.
Клаудио не понимал, почему Жюльетт хотела расстаться со всей этой роскошью, которая была видна, несмотря на ужасный беспорядок.
— Ты — богатая женщина, — уважительно произнес он, — а я и не знал.
— Теперь знаешь, — пробормотала Жюльетт.
Войдя в ванную на верхнем этаже, она испугалась. На зеркале над умывальником красной помадой было написано: «Почему?» Она сделала это, будучи в глубоком отчаянии после случившегося с Коллином несчастья. Казалось, теперь в этом слове для нее крылся иной смысл. Она задумчиво взяла свою помаду с полочки и жирно подчеркнула написанное слово.
— Мне нужно уйти отсюда, — сказала она, обращаясь к Клаудио. — Пойдем.
Клаудио не понял реакции Жюльетт, но не стал задавать лишних вопросов.
Через несколько минут они стояли у квартиры Бродки, где Жюльетт хотела проверить, что да как. Открыв дверь, она тут же почувствовала, что до нее здесь кто-то побывал. Не отдавая себе отчета, она испуганно схватила Клаудио за руку и замерла.
— Что случилось? — удивленно спросил он.
