Майкл Коннелли - Последний койот
— Хорошо, Гарри. Буду ждать твоего звонка.
— О'кей, Джаз. Береги себя…
Босх положил трубку и лег на спину, прикрыв глаза. Он чувствовал пустоту и разочарование от разбившихся надежд и спрашивал себя: позвонит ли когда-нибудь Джасмин? Они с ней были очень похожи. А значит, его страхи и сомнения проистекали не от того, что она содеяла, каким бы ужасным это ни было. Он опасался, что, перезвонив ей, навсегда сольется с этой женщиной, чей жизненный багаж, который она влачила за собой, был тяжелее его собственного.
Открыв глаза, он попытался отогнать одолевавшие его мысли, но безуспешно. Он до сих пор поражался удивительной встрече с Джасмин. Подумать только, их соединило какое-то газетное объявление о продаже дома! А между тем в нем с полным на то основанием могло быть напечатано: «Одинокая женщина-убийца, белая, ищет встречи с подобным себе человеком мужского пола». Представив себе такое, он громко рассмеялся, хотя это было совсем не смешно.
Чтобы отвлечься, Босх включил телевизор. Передавали очередное ток-шоу, где ведущий беседовал с женщинами, которые отбили мужей у своих лучших подруг. Лучшие подруги также присутствовали в студии, и каждый вопрос ведущего провоцировал перебранку. Босх выключил звук и некоторое время в полной тишине наблюдал, как кривятся от злости лица собравшихся в студии женщин.
Наконец Босх выключил телевизор и нажал на кнопку связи с сестринским постом, осведомившись, может ли надеяться на порцию овсяных хлопьев. Находившаяся на посту сестра ничего не знала о его просьбе заменить бифштекс овсянкой. Потом он вторично позвонил Мередит Роман, но, услышав записанный на пленку голос с автоответчика, повесил трубку.
Когда голод одолел Босха до такой степени, что он уже начал подумывать о порции бифштекса по-солсберийски, в палату вошла медсестра. На этот раз на подносе находились банан, стаканчик с апельсиновым соком, пластиковая миска с овсяными хлопьями и литровая упаковка молока. Босх поблагодарил заботливую сестру и, залив хлопья молоком, приступил к трапезе.
Покончив с едой, он пододвинул к себе телефон, позвонил в Паркеровский центр и попросил соединить его с офисом заместителя начальника департамента Ирвинга. Секретарша сказала, что Ирвинг в настоящее время находится на совещании начальников отделов и беспокоить его крайне нежелательно. Босх оставил ей свой номер и повесил трубку.
Потом он позвонил Кейше Рассел в газету:
— Это Босх.
— Ты где был, Босх? Ты что — отключил свой мобильник?
Босх открыл портфель, вынул из него мобильник и проверил питание.
— Извини, Кейша. Батарейки сдохли.
— Очень мило. И моей задачи отнюдь не облегчает, не так ли? Два важнейших фигуранта, чьи имена упоминались в статье, которую я тебе передала, умерли вчера при весьма загадочных обстоятельствах, а ты даже не соизволил мне позвонить! Мы так не договаривались…
— Эй, а кто с тобой сейчас по телефону разговаривает? Не я, что ли?
— Ну, коли это и в самом деле ты, то что можешь мне сообщить?
— А что у тебя в загашнике? О чем собираешься писать?
— Пока слово «убийство» никто не произносил. Я все жду, что по этому поводу мне скажешь ты.
— Но что говорят об этом в городе?
— Говорю же — пока ничего интересного. Власти в один голос твердят, что оба инцидента расследуются, а причины и связи устанавливаются. Такое ощущение, будто обе эти смерти хотят представить как случайное совпадение.
— Известно что-нибудь о третьем человеке? Полиция нашла Воуга?
— А кто такой Воуг?
Босх никак не мог взять в толк, что происходит в городе и почему это дело прикрывают и замалчивают. Следовало, конечно, дождаться весточки от Ирвинга, но он был уже на пределе.
— Босх? Ты еще там? Кто этот третий человек?
— А что говорят в городе обо мне?
— О тебе? Да ничего не говорят.
— Боевика Миттеля зовут Джонатан Воуг. Он тоже был наверху, в доме Миттеля.
— Откуда ты знаешь?
— Я тоже там был.
— Что ты говоришь! Ты был там?
Босх прикрыл глаза, но, даже избавившись от внешних раздражителей, не мог проникнуть за глухую стену, воздвигнутую департаментом вокруг этого дела. Происходящее не укладывалось у него в мозгу.
— Гарри, мы заключили сделку! Ты не забыл? Расскажи мне свою версию событий.
Босх отметил, что Кейша впервые за время их знакомства назвала его по имени. Он помолчал, пытаясь определить, какие последствия для него могут иметь откровения с Кейшей.
— Босх?
Он вздрогнул и вернулся к реальности.
— О'кей. Карандаш под рукой есть? Сейчас я кое-что тебе сообщу — для начала. Остальное тебе расскажет Ирвинг. Если ты, конечно, до него доберешься.
— Я весь день ему названивала. Он отказывается отвечать на мои звонки.
— Теперь ответит. Когда узнает, что у тебя есть связная концепция происшедшего. Никуда не денется.
Когда он заканчивал свое повествование, у него снова разболелась голова, и его потянуло в сон. Он с удовольствием завалился бы сейчас в постель и немного поспал. Ему хотелось хотя бы ненадолго обо всем забыть, а сон в таких случаях — первое дело.
— Это совершенно невероятная история, Босх, — сказала Кейша, когда Гарри замолчал. — И я очень сожалею по поводу твоей матушки.
— Спасибо за сочувствие.
— А как насчет Паундса?
— А что бы ты хотела узнать о Паундсе?
— Он как-то связан со всем этим? Ирвинг замалчивает результаты расследования. Впрочем, и двух последних убийств тоже.
— Тебе придется самой его об этом спросить.
— Спрошу. Если мне удастся с ним встретиться или хотя бы до него дозвониться.
— Когда будешь звонить в Паркеровский центр, скажи его секретарше или адъютанту, что звонишь в связи с делом Марджери Лоув. Он тебе перезвонит, как только получит это сообщение. Гарантирую.
— Теперь еще одно, Босх. Последнее. Мы должны были обговорить это с самого начала. Могу я ссылаться на тебя как на источник?
Босх задумался, но только на долю секунды.
— Да, можешь на меня сослаться. Хотя и не знаю, много ли мое имя нынче стоит.
— Спасибо, Босх. И как говорится, до скорой встречи. Ты настоящий друг.
— Да, я такой…
Он повесил трубку, закрыл глаза и задремал. Однако, когда его разбудил телефонный звонок, он не смог бы ответить, сколько проспал. Звонил Ирвинг, находившийся в чрезвычайно дурном расположении духа.
— Ты что наделал?
— Что вы имеете в виду?
— Мне только что передали сообщение от репортерши. Она утверждает, что звонит в связи с делом Марджери Лоув. Ты что, разговаривал об этом деле с журналистами?
— Только с одной.
— И что же ты ей сказал?
— Достаточно, чтобы вы не могли спустить это дело на тормозах.
— Босх, я не…
Ирвинг не закончил фразы, и в трубке повисло молчание, которое первым нарушил Босх.
— Вы собираетесь скрывать это дело от общественности, не так ли? Сунуть его в бак для мусора, куда убийца когда-то сунул мою мать? Получается, что ее смерть по-прежнему никому не важна и ничего не значит. Так, что ли?
— Ты не понимаешь, о чем говоришь…
Босх сел на постели. Он был зол как черт. Но едва дал волю эмоциям, как почувствовал дурноту. Он прикрыл глаза и переждал приступ.
— Почему бы в таком случае вам, шеф, не раскрыть мне глаза на происходящее? Похоже, это ваши люди не понимают, о чем говорят. По городу ходят слухи, что между смертью Конклина и Миттеля нет, возможно, никакой связи. А Джонатан Воуг? О нем вообще нигде не упоминается. А между тем этот, с позволения сказать, механик в синем комбинезоне выбросил из окна Конклина и собирался закопать меня! Кроме того, он один из тех, кто прикончил Паундса. Но несмотря на это, ваши люди хранят по его поводу мертвое молчание. Или это какая-нибудь тонкая игра, о которой я не имею представления? Коли так, шеф, просветите меня на сей счет. О'кей?
— Выслушай меня, Босх. И очень внимательно. На кого, по-твоему, работал Миттель?
— Этого я не знаю, но мне все равно.
— Миттель представлял интересы группы очень могущественных людей. Возможно, самых могущественных в этом штате и даже во всей стране. А кроме того, интересы…
— Да плевать я на это хотел!
— …интересы большинства членов городского совета.
— И что с того? На что вы намекаете? На то, что в это дело вовлечены городской совет, губернатор и ряд сенаторов? И вы, стало быть, прикрываете их задницы?
— Босх! Может, ты наконец успокоишься и вернешься к реальности? Послушай только, что ты несешь! Конечно же, я не имел в виду ничего подобного. Просто пытаюсь тебе объяснить, что если ты собираешься замарать имя Миттеля, то тем самым скомпрометируешь множество могущественных людей, которые или пользовались его услугами, или ассоциировались с ним в глазах общественности. Все это может бумерангом больно ударить по управлению. По мне, по тебе — по всем нам. Причем во многих отношениях…
«Вот оно что», — подумал Босх. Прагматик Ирвинг — возможно, вкупе с начальником полиции и другими крупными шишками из своего ведомства — решил оградить себя и управление от последствий скандала, который последует, если правда по этому делу всплывет на поверхность. Признаться, от этого граничившего с цинизмом прагматизма очень дурно пахло — как от бочки с гнилой капустой. Босха охватили горечь и разочарование. Накрыли его, словно волной, и бороться с ними почти уже не было сил.
