Джон Гришэм - Время прощать
— Но я не раздуваю расходы искусственно.
— Я не имею в виду ваш гонорар, Джейк. Но мы уже заплатили бухгалтерам, оценщикам, Квинсу Ланди, сыщикам, стенографисткам, а теперь еще придется платить экспертам, которые будут выступать свидетелями на процессе. Я понимаю, все это нам приходится делать, потому что Сет Хаббард совершил глупость, написав такое завещание, хотя прекрасно знал, что за наследство пойдет безобразная драка. Тем не менее защищать его наследство — наша обязанность.
Судья произнес это так, будто деньги утекали из его собственного кармана. Интонация была явно осуждающей, и Джейку вспомнилось предостережение Гарри Рекса. Он тяжело вздохнул и решил оставить тему. Получив два щелчка по носу — фактический отказ перенести процесс и отказ оплатить услуги консультанта, — Джейк решил дальше не испытывать судьбу. Как-нибудь в другой раз. Не так уж это важно.
Вдруг он услышал, что судья Этли похрапывает.
Боуаз Риндс жил в унылом, запущенном доме престарелых на обочине шоссе, которое с юга на север пересекало маленький городок Пелл-Сити, штат Алабама. После четырехчасового пути, с объездами, неверными поворотами и попаданиями в тупики, Порция и Летти добрались-таки до места в субботу после полудня.
Поговорив с дальними родственниками в Чикаго, Чарли Пардью сумел напасть на след Боуаза. Чарли развил бурную деятельность и старался поддерживать постоянный контакт со своей вновь обретенной горячо любимой кузиной. Выгода от покупки похоронного бюро с каждой неделей становилась все очевиднее, и приближалось время для нанесения решающего удара.
Боуаз был чрезвычайно слаб здоровьем и почти ничего не слышал. Он передвигался в инвалидном кресле, но сам управлять им не мог. Его вывезли на бетонную площадку и оставили в обществе двух приехавших женщин.
Боуаз был счастлив, что кто-то его навестил. Судя по всему, других посетителей в эту субботу в доме не было. Он сообщил, что родился «приблизительно» в 1920 году где-то возле Тьюпело, и его родителями были Ребекка и Монро Риндс. Это означало, что ему всего лет шестьдесят восемь, во что было трудно поверить. Выглядел он куда старше: белые как лунь волосы, множество морщин вокруг остекленелых глаз… Он признался, что у него больное сердце и что когда-то он был заядлым курильщиком.
Порция поведала, что они с матерью пытаются восстановить свою родословную и что, вероятно, они состоят с ним в родстве. Он улыбнулся жалкой беззубой улыбкой. Порция знала, что в архивах округа Форд нет записи о рождении Боуаза Риндса, но к тому времени ей уже было известно, как неполно и бессистемно велись тогда записи.
Он рассказал, что у него было два сына, оба умерли, и жена скончалась много лет назад. Если у него есть внуки, то он их не знает — его никто ни разу не навестил. Судя по окружающей обстановке, Боуаз был здесь не единственным всеми забытым стариком. Говорил он медленно, время от времени замолкал, потирая лоб и пытаясь что-то вспомнить. Минут десять спустя стало ясно, что он страдает слабоумием.
Боуаз прожил суровую, можно сказать, жестокую жизнь. Его родители были сезонными рабочими, постоянно перемещавшимися по всему Миссисипи и Алабаме, таская за собой большую семью — семеро детей — с одного хлопкового поля на другое. Боуаз помнил, что начал собирать хлопок, когда ему было пять лет. Никогда не ходил в школу, и у семьи никогда не было постоянного места жительства. Они ютились в случайных хижинах и палатках, часто голодали. Отец умер молодым и был похоронен на задворках погоста церкви для черных неподалеку от Сельмы. Мать сошлась с мужчиной, который нещадно бил детей. Боуаз с братом сбежали и никогда больше не возвращались.
Порция записывала, а Летти деликатно задавала вопросы. Боуазу нравилось внимание. Служительница принесла чай со льдом. Он не мог вспомнить имен своих дедов и бабок и вообще ничего о них не помнил, но предполагал, что они жили в Миссисипи. Летти назвала ему несколько имен — все из семейства Риндс. Боуаз наморщил лоб, но вынужден был признать, что ни о ком из них не слышал. Но когда она произнесла: «Сильвестр Риндс», он энергично закивал.
— Это мой дядя. Сильвестр Риндс. Они с моим отцом были двоюродными братьями.
Сильвестр родился в 1898-м, умер в 1930-м. У него было восемьдесят акров земли, которую его жена передала по акту Клеону Хаббарду, отцу Сета. Если Монро Риндс, отец Боуаза, доводился Сильвестру двоюродным братом, то на самом деле дядей Боуаза он быть не мог. Впрочем, учитывая причудливый характер родового древа Риндсов, поправлять его они не стали, тем более что были очень взволнованы полученной информацией. Летти начинала верить, что ее биологической матерью была Лоуис Риндс, дочь Сильвестра, и горела желанием это доказать.
— У Сильвестра ведь была какая-то земля, правда? — спросила она.
Привычный кивок, улыбка.
— Кажется, была. Думаю, да.
— Вы когда-нибудь жили на этой земле?
Он почесал лоб:
— Думаю, да. Да, когда был маленьким. Теперь вспоминаю: я собирал хлопок на поле у своего дяди. Да-да, вспоминаю. И еще мы ссорились и дрались из-за платы за сбор хлопка. — Он вытер губы, пробормотал что-то нечленораздельное и замолчал.
— Вы ссорились, и что было дальше? — мягко напомнила Летти.
— Мы уехали, перебрались на другую ферму, не знаю куда. Мы так много работали.
— Вы не помните, у Сильвестра были дети?
— У всех были дети.
— А кого-нибудь из детей Сильвестра вы помните?
Боуаз опять поскреб лоб и тяжело задумался, потом качнул головой. Когда они поняли, что он просто задремал, Летти осторожно тронула его за руку.
— Боуаз, вы помните кого-нибудь из детей Сильвестра?
— Вывезите меня туда, на солнце, — попросил он, указывая на маленький солнечный лоскуток площадки.
Они перевезли его куда он просил и перенесли туда же свои садовые стулья. Боуаз выпрямился насколько мог, посмотрел на солнце и закрыл глаза. Они терпеливо ждали.
— Не помню… Бенсон, — наконец произнес он.
— Кто такой Бенсон?
— Человек, который нас бил.
— А девочку по имени Лоуис вы не помните? Лоуис Риндс?
Он дернул головой в сторону Летти и произнес быстро и четко:
— Помню. Теперь вспомнил. Она была дочкой Сильвестра, и они владели землей. Лоуис. Маленькая Лоуис. Это очень, знаете ли, необычно, чтобы цветные владели землей, но теперь я вспомнил. Поначалу все было хорошо, а потом они поссорились.
— Я думаю, Лоуис была моей матерью, — подала голос Летти.
— Вы этого не знаете точно?
— Нет, не знаю. Она умерла, когда мне было три года, и меня удочерили чужие люди. Но я — Риндс.
— Я тоже. И всегда был Риндсом, — сказал он, и оба рассмеялись. Потом он погрустнел. — Почти ничего не осталось от семьи. Всех разбросало.
— А что случилось с Сильвестром? — спросила Летти.
У него на лице появилась гримаса. Он перенес тяжесть тела на другой бок — видно было, что это причиняет ему боль. Несколько минут Боуаз тяжело дышал, и казалось, забыл вопрос. Глядя на женщин так, словно не видел их прежде, он вытер нос рукавом, но потом вернулся к оставленной теме:
— Мы уехали. Не знаю. Позднее слышал, случилось что-то плохое.
— Не знаете, что именно? — Рука Порции застыла над блокнотом.
— Его убили.
— Кто убил?
— Белые мужчины.
— А почему они его убили?
Новое перемещение в кресле.
— Не знаю. Мы же уехали. Я теперь вспомнил Лоуис. Чудесная девочка. Бенсон — это тот человек, который нас бил.
«Интересно, можно ли верить чему-либо из того, что он рассказал?» — думала Порция.
Глаза у Боуаза были закрыты, уши подергивались, будто он был в припадке.
— Бенсон, Бенсон, — без конца повторял Боуаз.
— Бенсон женился на вашей матери? — тихо спросила Летти.
— Единственное, что мы слышали, — это белые мужчины до него добрались.
34
В то утро работа у Джейка была в самом разгаре, когда на потертых деревянных ступенях раздался безошибочно узнаваемый топот Гарри-Рексовых ножищ тринадцатого размера. Джейк тяжело вздохнул, чуть подождал, и дверь, без малейшего намека на вежливый стук, распахнулась.
— Доброе утро, Гарри Рекс, — поприветствовал Джейк.
— Вы когда-нибудь слышали о семейке Уайтсайд, которые живут за озером? — спросил тот раздраженно, плюхаясь в кресло.
— Слышал что-то краем уха. А почему вы…
— Свора самых жутких идиотов, каких я только видел. На прошлой неделе мистер Уайтсайд застукал жену в постели с одним из своих зятьев, это породило сразу два развода. А перед тем одна из их дочерей подала на развод, и это дело тоже я веду. Таким образом, у меня сейчас…
— Гарри Рекс, прошу вас, мне это неинтересно. — Джейк знал, что этим историям не будет конца.
— Ладно, извините. Я пришел, потому что они сейчас сидят у меня в офисе и пытаются выцарапать друг другу глаза. Пришлось вызвать полицию. Как я устал от своих клиентов, от всех! — Он вытер лоб рукавом. — У вас есть «Бад лайт»?
