Алексей Яковлев - «Прощание славянки»
— Чекисту-то эта рухлядь зачем?
— Балда! Фуфло! — сказали одновременно близнецы-танки.
Саныч смотрел на меня пристально поверх золотых очков.
— Генерала уже потом пристегнули для балды. Не морочь нам голову, придурок.
Я не согласился с ним:
— Извините, пожалуйста, дело же не в гарнитуре! А в старинных масонских бумагах, которые в нем были спрятаны. Эти бумаги уже год ищет иностранная разведка. Именно из-за этих бумаг и перекупил гарнитур генерал Багиров…
Саныч меня перебил:
— А где сейчас бумаги? У кого?
Я кивнул на Константина.
— Подлинники в фонде «Возрождения».
Саныч довольно засмеялся.
— И счета у него, и бумаги! Все у него!
Константин сказал раздраженно:
— Да, оставь ты эти бумаги, Саныч. Они ни при чем. Они на хер никому не нужны.
— Неправда! — возмутился я. — Эти старинные бумаги являются инструкцией к самому совершенному на сегодняшний день оружию!
Все как-то странно переглянулись. А Саныч попросил меня «осветить этот вопрос подробней». И я осветил.
Я рассказал им кратко про «Философические таблицы» Пушкина и про «изделие» Коли Колыванова. Я объяснил им, что с помощью таблиц можно рассчитать будущее, а пользуясь «изделием ЗК», можно лишить светлого будущего и отдельного человека, и любую страну, и даже весь существующий мир…
Все замолчали. А я решил, что наступил мой звездный час, и обратился к «сходняку» с речью:
— Господа, я очень рад, что вы поняли смысл гениального изобретения Коли Колыванова. С его помощью враги России, завладев «изделием», могут превратить всю нашу жизнь в сплошной несчастный случай…
— Вот это уж х…!— сказал сурово Хемингуэй.
— Не понял! — вмешался чернявый. — При чем тут долбаная Россия? Кому она теперь нужна?
Пришлось ему объяснить:
— Она Европе давно покоя не дает. С тех самых пор, как вещий Олег объединил Новгородскую Русь с Киевской и назвал Киев матерью городов русских…
Чернявый захохотал.
— Да на что Европе Киев?! При вещем Олеге даже киевского «Динамо» не было!
Я объяснил понятней:
— Все дело в том, что Киев находился как раз на скрещении двух великих торговых путей. С Юга на Север проходил путь из варягов в греки, а с Востока на Запад — Великий шелковый путь. И пересекались они как раз в Киеве…
— Ну и что? — не понял меня чернявый.
Я спросил его тогда:
— Вы представляете себе перекресток Невского проспекта с Литейным?
Неожиданно ответил Саныч:
— Я там живу.
— Тогда представьте себе, что на этом самом перекрестке вдруг возникает никому не известная «структура» и заявляет, что отныне этот ключевой транспортный узел находится под ее контролем… Вещий Олег организовал мощную «структуру»…
— Круто! Молодец князь! — скупо похвалил Саныч вещего Олега.
— Не по понятиям! — не согласился чернявый.— Со всеми делиться надо. Пути-то были не русские! Одним варяги владели, другим хазары…
— Еврей, — поправил его Саныч.
— Тем более! — возмутился чернявый. — Ваш вещий Олег — беспредельщик. Ни с кем делиться не хотел! Вроде Белого Медведя!
— Не горячись, Руслан, — успокоил его Саныч.— Вещий Олег не бандит. Не сравнивай его с Белым Медведем. Он русский князь! Там Россия была.
— Бандит! — горячился Руслан. — Никакой России тогда не было! Одна великая Хазария была! Вы рабами евреев были!
— Пурга! Фуфло! — сказали одновременно близнецы-танки.
Руслан скривился презрительно на белобрысых близнецов:
— Ваши предки дань евреям платили! В жопу их Кагана целовали!
Близнецы растерянно посмотрели на меня. И я сказал:
— Князь Святослав разгромил Великую Хазарию всего за один поход.
— Потому что — тоже бандит! — вскрикнул Руслан. — Только бандит на своего хозяина руку поднимает!
— Святослав доказал, кто был истинным хозяином русской земли.
— Э-э, — скривился Руслан, — все ваши князья не русские были! Путь по Днепру из варягов в греки назывался! Олег варяг был? Так?
— Так, — согласился я. — А кто такие варяги?
— Э-э,— поднял вверх палец Руслан,— шведы, скандинавы.
— Великий шелковый путь шел из Китая и Индии через всю Европу до Испании. До Кордовского халифата. Тут товар — там деньги. А чем скандинавы могли торговать с богатейшей Византией? Чем Византия могла торговать с норманнами? Каменистая скандинавская почва их самих прокормить не могла. «Варяжский» путь связывал Византию с богатейшим славянским городом на Балтике — Веденцем. Варяг — не норманн, это, по сути дела, не национальность. Это — профессия. Варяг — это гребец, мореход… Часто ими были славяне-венеды. И князья наши первые не скандинавы, а славяне с Балтийского острова Рюген, названного так в честь другого славянского племени — ругов… Первый князь Рюрик — это же Руг-Юрик…
— А мораль? — спросил вдруг Саныч. — В чем мораль твоей басни, придурок?
— Мораль проста, — сказал я. — Мы не Европа и не Азия. Мы Россия. Три года назад закончилась эра Рыб. Закончилось время европейской цивилизации. Наступила эра Водолея. Это знак России, знак новой славянской цивилизации. Но Европа не хочет уступать нам первенства. Она будет бороться с нами до конца!
Саныч поморщился.
— Кончай симпозиум! Ты зачем сюда явился? Мозги политикой полоскать?!
— Это не политика, господа, это вопрос нашей жизни и смерти. Европа хочет нас уничтожить…
— Мораль! — рявкнул Саныч. — Не вижу морали!
— Как? — удивился я. — Они украли у нас новейшее оружие! И инструкцию к нему, которая была в гарнитуре… При чем тут Константин?… Тут замешаны невидимые, закулисные силы!… А вы ерундой занимаетесь…
— Придурок! — заревел Саныч. — Кто тебя послал к нам? За кого ты нас принимаешь, придурок?!
— За русских людей, — сказал я.
— Тут нет русских, — презрительно скривился Руслан. — Тут сидят деловые люди!
Я растерянно посмотрел на близнецов. Петрович покачал головой.
— Не по делу выступаешь, братило. Нереально.
— Будто нарочно мозги пачкаешь, — поддержал его Василич.
— Конечно! — прищурился Руслан. — Мочить его, как Белый Медведь замочил нашего свидетеля!
— Лучше Робинзоном сделать, — заступился за меня мой «родственник».
— Мочилово! — решили одновременно близнецы— танки.
— Не-ет! — зловещим шепотом вмешался Саныч. — Мочилово для него слишком просто. Василич прав. Он специально нам мозги полощет. — Саныч повернулся к Константину. — Кто прислал этого придурка? Чей он?
Все это время Константин сидел, откинувшись на спинку диванчика, скрестив на груди руки, как римский император. Сидел и молчал. Саныч наклонился к нему через стол.
— Чей он? Колись, Белый Медведь!
Константин улыбнулся.
— Он сам тебе ответил — Божий. И «гений», который придумал «новейшее оружие», такой же. Чекисты его в дурдом отправили. Могу адресок дать в Озерках. Проверь, если хочешь, Саныч.
Все с каким-то презрительным ужасом уставились на меня. Саныч сказал мрачно:
— Надо же так мозги засрать…
— За это наказывать надо! — прищурился Руслан.
— За что? — опять заступился за меня «родственник». — Он и так Богом наказан…
— Мало! — сказал Руслан. — Мы поправим Бога!
Константин разлил по фужерам очередную бутылку:
— Ерундой занимаемся, господа. Я понятно излагаю? Е-рун-дой! Хреновиной! X…!
Все вздохнули одновременно и посмотрели на почтенного старца. Саныч устало потер свой бугристый лоб. Он не находил слов.
— Это он так про суд высшей инстанции! — тихо подсказал ему Руслан.
Саныч молчал. И тогда взорвались танки:
— А кто Адика у себя в офисе замочил?!
— А кто единственного свидетеля убрал?!
— А счета у кого?! — хрипло вскрикнул Руслан. — А документация?!.
И мой «родственник» не выдержал:
— Кто в одну харю грузит?! Кто не делится?!
Все дружно закончили хором:
— Мочилово!
Секретарь обратился к Санычу:
— Мы проголосовали единогласно. Клади свою резолюцию, Саныч.
Хемингуэй покрутил на пальце золотую печатку и выставил перед собой мощную ладонь.
— Утверждаю. Мочить обоих!
«Сходняк» удовлетворенно зашумел.
Константин спокойно поднял фужер.
— Прошу последнее слово!
19
Женщина
Вас никогда не лишали жизни единодушным голосованием?… Незабываемое впечатление!
Даже теперь, уже на больничной койке, меня охватывает мерзкий озноб, а внутри такой холод — будто заставили проглотить живую лягушку.
Там, на катере, я понял слова Константина, сказанные у антиквара Миши: «К смерти я еще не готов!» Миша его тогда не понял. И я тех слов тогда не оценил…
Конечно, иногда мне, как любому нормальному человеку, приходили в голову мысли о смерти… Жалко, что ненадолго, жалко, что забывались быстро…
Мы живем свою жизнь, будто читаем книгу без начала и конца. Начала своего мы не помним, а в конец стараемся не заглядывать: «А то неинтересно будет!»
