Андрей Измайлов - Трюкач
– А кто к нам пришел! – хрипловатые басовые, так сказать, бывшее глубокое контральто. И предвкушающий прищур.
Лева – не единственный «кобел» в колонии, но единственный такой любвеобильный. Четыре «кобылки» стирают-убирают за «женихом» – Левой. В награду им – страстные ночи, знойные ночи. Сам милую, сам караю.
И новенькую тоже сам..
Помилуемся?
Нет. Да нет же!
Старый папа О учил… Эффектность и эффективность – не всегда одно и то же. Беготня по потолкам, сальто с финальной доводкой пяткой в шею, блокирующая рука в положении хики-тэ, то есть «заряженный арбалет»… Всего этого нельзя. Особенно учитывая причину попадания сюда. Только усугубишь.
А вот не шелохнуться, стоять как стояла, пусть на тебя и надвигается двухметровоцентнерная туша, и неуловимо ткнуть, уйдя от контакта. И чтобы никто ничего не понял.
Ни «кобел» – Лева, по-рыбьи шлепающий ртом и так же по-рыбьи бьющийся на поду. Ни многочисленные «невесты» Левы. Которые за любимого «жениха» могут накинуться всем скопом – и тогда уже не обойтись без беготни, сальто, блоков. А что за всем этим последует, ясно. Только усугубишь.
И потом – не спать, не спать, не спать. Ночью возможно все – и «темная», и шнур на горло. Днем тоже возможно все – и заточенная ложка, и кипяток в лицо, и… Возможно все.
Все и было. То есть попытки были. И каждый раз – избегать резких движении, не демонстрировать того, что могла бы продемонстрировать. И молчать, молчать, молчать. О чем говорить? И с кем?
– Она немая, да?
– Кладет она на нас просто, вот что! Немая, как же.
– Ух, я бы ей глазенки-то выцарапала!
– Поди попробуй. О! Смотрит, смотрит! Слышит!
– Мы же тихо.
– А она все равно слышит. Она чует. У, сучка узкоглазая, манда поперек!
– Х-ха, проверяла?
– Поди проверь!
Но это – не время ненавидеть. Пока что. Просто время быть настороже. За что их всех ненавидеть? Такие как есть. За кражу. За мошенничество. За групповое избиение. За убийство мужа.
И Аня Ким – в своем защитном поле, отталкивающем, даже отшвыривающем. С ней, с Аней, все в порядке. И с Яной тоже все в порядке. Они одно. И пока – в порядке. Близнецы всегда друг друга чувствуют. Независимо от расстояния.
Все в порядке. Даже «кобель» Лева пошел на мировую.
– Эй! Япоша! Давай я тебя один раз ударю, и потом будем дружить. Давай?.. – приятельски так, доверительно.
– Точно! Немая! А глаза-то, глаза! Замочи ее Лева!
– Цыть!.. Ладно, Япоша! Гы-гы! У меня просто шутка такая. Конфетку хочешь?
Взяла.
– А «спасибо»?.. Ладно, Япоша! Шутка такая…
Все в порядке. А после отбоя, да и в любую свободную (что есть свобода?) минуту – тренинг: сидеть в распорах, «дышать», растягиваться, сохранять ритм. Ритм. Ритм.
Ритм-ритм-ритм.
Как в цирке у папы О.
Как в зале у навороченного сэмпая Стасика Ли.
Как партнерши Яны, кордебалет на «пятачке».
Как некий «зайчик» – блондинка, стриптизирующая в собственной квартире под ревущий кассетник: улыбка нимфоманки, фригидные глаза…
Нужно быть в форме. Чтобы, когда придет время; показать все, на что способна.
Кому показать?
… Зрителям. Для Яны Ким все они – зрители. Все, посещающие «Восток».
ПОСЕТИТЕ «ВОСТОК»!
СЕКРЕТЫ ЭКЗОТИЧЕСКОЙ КУХНИ!
ГРАНДИОЗНОЕ ШОУ!
«ВОСТОК» – ДЕЛО ТОНКОЕ!
Шоу – не шоу, но впечатляет: прозрачно-яркие шелка, стробоэффект, интимный сумрак.
Эклектика – сандаловые буддийские тлеющие палочки, китайские фонарики на столиках, стилизация под арабскую вязь всех поясняющих и указующих табличек, блюда – кавказские: шашлык, бастурма, чанахи, долма, зелень, коньяки.
Чувство единого стиля – то чувство, на которое не способен никто из новоявленных нуворишей (нуворишек?). Наджаф – не способен. Но, в конце концов, в каждой избушке свои погремушки. «Восток» – избушка Наджафа, он и волен развешивать в ней погремушки на свой вкус и лад. Были бы клиенты! И были бы клиенты довольны!
Клиенты довольны. И обстановочкой, и едой, и шоу.
– Вон та рыженькая – ниче. Вторая слева.
– Да я бы и от той блонды не отказался. Справа. У-у, какой зайчик!
– М-мда… Большой рабочий рот. Сиськи на пружинках. Не меньше пяти штук!
– Ага! Нам только ужин в пять штук минимум станет. Удваивай и еще раз удваивай!
«Восток». Распряг. Поколение импотентов, заводящих себя «порниками», рисующих картинки в воображении, сублимирующих в многоопытной беседе из намеков и междометий.
– А что? Это же всего лишь деньги! Жаль, негде…
– Тут должны быть кабинетики. Если хозяин здешний с головой, то кабинетики должны быть.
– А спросить?
– Спроси, спроси. Без языка останешься. А заодно и без голубка. Это ж черные. Они все повязаны. За своих девочек – чик и нету… Ну-ка, заткнулись. Халдей идет.
– Начхать! Тоже… авторитет!
– У него и спроси тогда. Про кабинетики. А?
– Да у меня поезд, чёрт, через два часа! А то бы…
А то бы, может, и рискнул. Но кого-нибудь из кордебалета. Непременно и только из кордебалета.
– А как насчет сингапурочки? Слабо?
– Пас!
И правильно. «Звезда», знаете ли.
Яна – «звезда». Для нее все – зрители. Но не клиенты. Балет. Это красиво. Это высоко. Таэквондо в танце – всегда имитация. Но Яна и не боец. Она – артист. И цена ей иная. Нет ей цены. И Наджаф это знает. Талант штука хрупкая, он не для клиентов, он для зрителей.
А не будет зрителей, не станет и клиентов, которых есть кому обслужить, помимо и кроме «звезды».
– Амбалов, видишь? Охрана.
Одно слово – «звезда». Светит, но не греет. Красиво, но высоко. Начальство. Мы уж как-нибудь… с подчиненными, с горничными. С той же блондой. Да-да, той самой. Некий зайчик. В квартирку бы ее отдельную – и пусть там еще раз спляшет. И еще чуть подраздеть. А?
– Она нимфоманка. Я их за версту чую!
– Да у нее взгляд фригидный!
– Так ведь она на работе. Захотел, что б она прямо с эстрадки на тебя с разбегу прыгала? Вот квартирку бы…
– А есть? А то…
– Да поезд у меня через два… чёрт, уже через полтора часа! Вот ч-черт!
Поколение импотентов. «Ещё полтора часа поблядую и домой». Хорошее шоу. Спасибо хозяевам.
Пожа-алуйста. «Восток» рад гостям. Любым. И как бы крут ни был гость, он только гость: «О-о! Ка-акой гость! – Какой дорогой гость!».
Наджаф не упустит возможность подчеркнуто: он, Наджаф, радушный хозяин, он радушный ХОЗЯИН. И всегда готов внимательно выслушать солидного человека, если солидному человеку требуется, чтобы его выслушали.
4
Анатолий Маркович Баскаков – очень солидный человек. Надо поговорить. Он может сказать водителю своего «мерседеса»: «Паркуй!» – и тот припаркует аккурат под знаком, запрещающим стоянку. Аккурат у входа в «Восток». На то Анатолий Маркович Баскаков и Бакс. Плевал он на всех, а уж на ментов – в первую очередь…
И на Гуртового Виктора Тарасыча плевал – подчеркнуто уважительно плевал. Пусть тот хоть на дерьмо изойдет в своей служебной развалюхе. Ну, давай-давай, мент, хлопай дверцей, ид-ди сюда! У-у желваки-то, желваки! Нервы, капитан, нервы!
– До-обрый вечер, Виктор Тарасыч! Тоже поужинать?
– Я сыт, Баскаков. По горло сыт. А вы все – поужинать? Всей командой?
– Где же – всей, Виктор Тарасыч? Побойтесь бога!
Да уж. Всего-то четверо. Сам Бакс, аккуратный до омерзения Юрия, мордоворот Бодя, шофер… Виктору ли Тарасычу не знать, какова по численности команда у Бакса? Чтобы контролировать ту территорию в городе, что контролирует Бакс, четверых маловато. Но «Восток» – не территория Бакса. Не так ли, Баскаков?
Место выбрал неудачное, Баскаков. Запрещено…. – и Гуртовой как бы мельком глянул на знак, хотя не о том сказал.
– Мое место там, – где я есть! – подчеркнуто вежливо наплевал Бакс, дав понять: знаю, и ты, мент, знаешь, и что?
– Виктор Тарасыч! Вы же опер, вы же не гаишник. Впрочем… – Вынул бумажник, щелкнул ногтем по пачке купюр, будто, по колоде карт. – Ай-яй!.. У вас будет сдача, Виктор Тарасыч? – и аккуратному Юрии: – У тебя есть помельче?.. Или вам лучше в баксах, Виктор Тарасыч?
– Баскаков! – предупредил тоном Гуртовой.
– А что такое, товарищ капитан? В чем дело? Нарушил – готов отвечать! По всей строгости. За то, в чем виноват. Вам и юрист мой скажет. Или за мной еще какие грехи?
Аккуратный Юрия готовно кивает, предупредительно улыбается: есть проблемы?
Проблемы есть: очень хочется дать в морду. И Баксу, и Юрии, да и всем остальным. Респектабельной шпане, для которой капитан Гуртовой – всего лишь опер «на земле» – а она, шпана, уже в заоблачных высях мохнатую руку обрела. И сколько ни подпрыгивай – не уцепить. «Вам и юрист мой скажет». И подразнить опера – мимолетное, но удовольствие.
– Я же не гаишник, Баскаков. Я опер.
То-то я и гляжу… Ну, было бы предложено. Извините, Виктор Тарасыч, нас ждут.
