Дэн Симмонс - Дети Ночи
Кейт откинулась на грубом стуле. Она не чувствовала своего тела.
– В чем же тогда? Старик поднял палец с длинным желтым ногтем.
– В пристрастии к власти, доктор Нойман. В пристрастии к вседозволенности. К насилию без последствий. От этого в вашей дорожной сумке тоже найдется лекарство?
Кейт смотрела на него, но не видела. Наступило продолжительное молчание, которое она осознавала будто сквозь туман. «Если я встану и побегу, то смогу, пожалуй, добраться до двери. Если я выскочу из комнаты, на площадке, возможно, никого не окажется. Если я выскочу из дома…» В это мгновение вся Румыния показалась ей огромным черным продолжением той беспросветной дыры, где ей пришлось провести последние шесть или семь часов. Колодец, стены которого слишком круты, чтобы по ним подняться, колодец, где объединились полиция, армия, таможня, ВВС, чтобы в соответствии с полученными приказами найти и убить ее. За территорией Румынии она видела длинную черную руку стригоев, бескостную, как щупальце, но не имеющую пределов досягаемости, заканчивающуюся не ногтями, а бритвенно острыми когтями. «Если даже каким-либо чудесным образом мне удастся бежать вместе с Джошуа, много ли времени пройдет до тех пор, как я проснусь однажды ночью и обнаружу у себя в комнате незнакомца в черном, в комнате моего ребенка? Сколько людей они пошлют за мной? Это никогда не закончится. Никогда».
– А что – Кейт замолчала и прокашлялась. – Что будет с отцом О'Рурком и со мной?
Не открывая глаз, старик еле слышно произнес.
– Завтра ночью вас доставят в священное место. Там соберется Семья. Там будет юный Влад. В положенное время вас со священником посадят на колья из золота. Затем дядя нового Князя…, дядя Раду…, наш новый Вождь во всех делах…, вскроет вашу бедренную артерию.
В ушах Кейт раздался звон, перед глазами поплыли черные пятна.
– Первым делом вы накормите своего ребенка, – прошептал старик. – А потом вы накормите Семью.
Несколько минут казалось, что человек на кровати вообще не дышит, но затем послышались мучительные скрежещущие звуки. Он заснул. Кейт не шелохнулась, пока не открылась дверь. Раду Фортуна жестом позвал в комнату стригоя по имени Ион. Ей снова связали руки впереди и сразу же отвели в дыру в основании башни с часами О'Рурка не было В ту ночь она больше его не увидела. Какую бы церемонию ни проводили стригои той ночью в Сигишоаре, она прошла без Кейт.
На следующее утро, когда темнота еще не рассеялась, за ней пришли.
Глава 35
Кейт никогда не чувствовала себя уютно в темноте. Ребенком, лет до десяти, она спала при включенном ночнике, даже уже будучи взрослой, она предпочитала оставлять какой-нибудь светильник в ванной или в коридоре, чтобы хоть немного рассеять темноту.
Должно быть, единственная двадцативаттная лампочка у нее над головой была выключена. В ту ночь через щели в люке не проникал ни малейший отсвет. Но несмотря на темноту, она чувствовала присутствие наверху одного из стригоев Она не слышала, но ощущала его. Это не слишком успокаивало.
Казалось, прошли многие часы и солнце уже должно было взойти, но темнота, вонь и царапающие звуки оставались неизменными. Иногда Кейт казалось, что время вообще остановилось, что прошло лишь несколько минут после ее возвращения в яму. А в некоторые моменты она была уверена, что наступил и кончился следующий день, и Джошуа уже посвящен в клан кровопийц.
«Нет, сначала он напьется моей крови. Я там буду».
Вздремнуть Кейт удалось лишь разок, но она проснулась, когда по ее юбке и голой ноге скользнула крыса. Она не закричала, а только содрогнулась от омерзения и отшвырнула тварь через весь подвал. Та пискнула, ударившись о стену.
Кейт понимала, что, с какой стороны ни посмотреть, эти часы можно считать самыми унылыми в ее жизни. До нее дошло, что у них с О'Рурком не осталось ни малейшей надежды на побег, а у стригоев слишком длинные руки, и зло их могущественно. Это могло ввергнуть ее в бездонную пропасть безнадежности и отчаяния.
Но нет.
В те черные часы, проведенные в яме, Кейт обнаружила, что с нее слетели все внешние признаки ее личности: уважаемый ученый, доктор, почтенный исследователь, жена, любовница, мать. То, кем она стала теперь, не имело ничего общего с бывшей Кейт Нойман, но все же это была не та женщина, которая сдается без сопротивления. Она не собиралась отдавать ни человека, которого любила – осознание того, что она любит Майка О'Рурка, было как свет, становящийся все ярче в темноте, – ни ребенка, которого она поклялась защищать. Неважно, что власть стригоев почти безгранична. Не имеет значения, что у нее не осталось секретного оружия после того, как старик отказался от ее «чудесного излечения». У нее по-прежнему не было никакого плана, но она обязательно что-нибудь придумает. А если все-таки не придумает, то будет бороться бездумно, веря, что один лишь факт борьбы сможет что-либо изменить.
Так что пусть стригои делают свое грязное дело. Плевать на них.
Когда по прошествии целой вечности открыли люк, чтобы вытащить ее из ямы, она улыбалась.
***
В яме Кейт не плакала, но от дневного света, как бы слякотно и пасмурно ни было на улице, глаза у нее заслезились. Вытереть слезы она не могла, поскольку руки у нее оставались до сих пор связанными пластиковой лентой, хотя после разговора со стариком их связали спереди и не так туго, чтобы не нарушить кровообращение.
Ион и двое мужчин помельче в мешковатых дешевых костюмах, которые казались отличительной особенностью Восточной Европы, вывели ее к ожидавшему «мерседесу». Ниже по склону стоял еще один черный автомобиль. Дул холодный северный ветер. Посреди улицы, скрестив на груди руки, расхаживал с довольным видом Раду Фортуна.
Кейт бросила взгляд на часы. 13:40. Тусклый дневной свет как бы предвещал наступление зимы. «Неужели мне и впрямь не суждено больше увидеть снег? Увидеть еще один восход солнца? Неужели мне осталось лишь мучиться в последующие двенадцать часов…, а потом пустота?» Кейт тряхнула головой и отогнала прочь эти мысли, пока они не заполнили душу паническим страхом. Она порадовалась за себя, почувствовав, что под тонкой оболочкой страха в душе сохранилась железная решимость, обретенная ею в темноте подвала.
– Выспались, надеюсь…, то есть поспали?, да, хорошо поспали ночью? – ослепительно улыбаясь, поинтересовался Раду Фортуна.
Кейт лишь скользнула по нему взглядом. Внезапно ее внимание привлекли четверо мужчин, шагающих по булыжной мостовой от другой каменной башни, расположенной за поросшим травой полем. Одним из них был Майк О'Рурк. Впервые была явно заметна его хромота. Когда все четверо подошли поближе, Кейт обнаружила, что его поддерживают под руки два охранника-стригоя. Даже на расстоянии в тридцать футов она разглядела, что лицо у него в кровоподтеках, глаз подбит, а раздувшиеся губы совершенно бледные.
О'Рурк тоже увидел ее, улыбнулся опухшими губами и приветственным жестом поднял связанные впереди руки. Охранники открыли заднюю дверь второго «мерседеса», но О'Рурк неотрывно смотрел на Кейт.
– Майк! – крикнула она, рванувшись вперед. – Я люблю тебя!
Бывшего священника втолкнули на заднее сиденье, захлопнули дверцу, и машина тронулась с места. Миновав арку, она въехала в Старый город и скрылась из виду по узкой крутой улице. Кейт так и не поняла, услышал ли ее О'Рурк.
– Как трогательно, – рассмеялся Фортуна. – Прямо до слез.
Кейт резко повернулась к нему.
– За что вы его избили?
Раду Фортуна ничего не ответил, но Ион счел возможным вмешаться.
– Этот идиот священник, он иметь ненастоящий нога. Мы не знать это. Когда люди пришли за ним отвести из подвала к Отцу, идиот священник ударить Андрей и Николае через голова ногой, которую он снять. Он пытаться бежать. Николае без сознания. Андрей и трое других это не понравиться, и они ударить. Бить долго и…
– Заткнись, – рявкнул Раду Фортуна, уже не улыбаясь.
«Значит, Майк тоже встречался со стариком». Один из охранников открыл заднюю дверцу «мерседеса». Кейт мысленно отметила, что, если ей все-таки удастся выбраться живой из этой передряги, она никогда не купит эту проклятую машину.
– Ну что ж, счастливого пути, – пожелал Раду Фортуна, стоя у открытой дверцы, пока охранник заталкивал ее внутрь.
– Куда меня везут? – Кейт не очень понравилось, что Ион обходит вокруг машины и садится рядом с ней на заднее сиденье. Стригой со шрамом через левый глаз уселся за руль, а третий охранник остался стоять рядом с машиной.
Раду Фортуна развел руками.
– Вы ведь хотите увидеть Церемонию, верно? Полагаю, вы прошли тернистый путь, чтобы добиться этой привилегии. Сегодня ночью вы получите такую возможность. – Он ухмыльнулся, и его щербатая улыбка напомнила Кейт Саддама Хуссейна, которого постоянно показывали по телевидению прошлой зимой и весной: у обоих глаза оставались неподвижными при любом выражении лица.
