Кристофер Райх - Клуб патриотов
Джаклин горько усмехнулся:
— Вот именно так Бобби и сказала бы.
— Бобби? Так вы друзья?
— Это вряд ли, — ответил Джаклин.
— Кто она? — потребовал ответа Болден. — Почему вам так не терпится убить меня только из-за того, что я, по-вашему, с ней общаюсь?
— Заноза в моей левой пятке — вот что она такое. А с твоим статусом мы еще до конца не определились. — Джаклин громко вздохнул и примирительно поднял руки. — Том, мир — опасное место. Мы просто выполняем нашу работу — защищаем эту страну.
— Больше похоже, вы защищаете свои интересы.
— Выслушай меня, пожалуйста, и, возможно, ты узнаешь для себя кое-что новое.
Болден сел, решив, что спорить нет смысла.
— Я весь внимание.
Джаклин со вздохом придвинул стул и уселся напротив него.
— Некоторые из компаний, упомянутых мистером Гилфойлом, работали по заказу правительства над созданием антитеррористической системы. Это сложная технология, при которой персонал высочайшей квалификации получает доступ к большому объему информации, касающейся частных лиц. Когда об этой программе разнюхала общественность, поднялся шум: им, видите ли, не понравилось, что правительство имеет доступ к такого рода данным. Слишком велико искушение переступить грань закона! Люди потребовали, чтобы министерство обороны свернуло эту программу. Но информационные технологии — как ящик Пандоры: однажды открыв его, уже ничего не изменишь — обратной дороги нет. Или мы прибираем эти разработки к своим рукам, контролируем их и приспосабливаем для наших целей, или это делает кто-то другой. Тот, кто играет против нас. Когда стало припекать особо сильно, один из моих давнишних приятелей в министерстве обороны поинтересовался, не возьмем ли мы этот проект себе под крыло. Пусть федералы отслеживают прогресс издалека. Ты удивлен?
— Нет, — признался Болден. В глубине души эта идея показалась ему не такой уж плохой. Естественно, существует некоторое количество правительственных проектов, о которых общественности знать не следует. — Но сами-то вы не устояли, да? — спросил он. — Перво-наперво приспособили систему под свои интересы. И в результате все повесили не на того парня. Но у меня есть вопрос.
— Слушаю, — сказал Джаклин.
— Если у вас такие тесные связи в правительстве, тогда зачем вы даете взятку каждому второму сенатору, вышедшему на пенсию, или устраиваете его на работу в «Джефферсон партнерс»?
— Взятку? Вот как ты это называешь? А нам больше нравится считать это стимулом к будущему сотрудничеству. — Одним взмахом руки Джаклин сгладил разницу в их взглядах. — Рабочий момент. Вкладываем деньги в частное лицо и тем самым помогаем нашим инвестициям, вложенным в компании. Все в интересах клиентов, ну и, признаюсь, наши интересы тоже не страдают. Том, ты умный человек. Ты узнал кое-что из того, чего тебе знать не следовало. Произошли кое-какие неприятные события. И мы здесь встретились, чтобы все уладить. Приношу свои извинения. Можно теперь считать, что все забыто?
— А Дженни? Вы и ей приносите извинения за то, что ранили ее? Она беременна. Вы знали? Или даже учли это в своих расчетах?
Правый глаз Джаклина дернулся, но он сохранил прежнее примирительное выражение лица — застывшую холодную улыбку.
— Я уже сказал, что сожалею о случившемся. Но обязан спросить: ты показал кому-нибудь платежные документы, по которым делались денежные переводы директорам нашей компании и некоторым чиновникам на Капитолийском холме? Есть ли у тебя копии? Может, отправил кому из друзей по электронной почте?
— Спросите Волка. Он там был.
— Волк точно не знает.
— А что, если и копия есть, и отправил?
Джаклин взглянул на Гилфойла, затем снова на Болдена:
— Том, скажу прямо: нам бы хотелось видеть тебя среди сотрудников «Джефферсон партнерс». Как я уже говорил, ты умный молодой человек. Работаешь как сумасшедший. Отзывы о тебе самые лучшие. И по-моему, недоразумение между нами улажено. Ты увидел кое-что из грязного белья. Много? Конечно нет. Все зависит от масштаба. Давай повернем это к твоему же благу. Будешь моим личным помощником. Я недолго протяну. В лучшем случае — лет десять, если выдержит печень. И мне хотелось бы, чтобы ты работал у меня под боком. Назови цену. Пока не могу предложить тебе стать одним из компаньонов, но что нам мешает вернуться к этому вопросу через три-четыре года? Для таких, как ты, потолок — только небо. Ребята в «Сканлоне» до сих пор не верят, что ты справился с одним из них и сдал его в полицейский участок. Давай начнем с миллиона, а? Можешь удвоить его в качестве бонуса. Неплохо для молодого человека, у которого еще молоко на губах не обсохло. Привози в столицу Дженни. Она же помешана на истории, ей понравится. Поселим вас в уютном загородном домике в Джорджтауне. Будешь дальше возиться с трудными мальчишками, но только теперь в этом городе. Здесь тоже нужны неравнодушные люди. Ты просто не представляешь, как иногда промозглым утром хочется, чтобы кто-то расшевелил меня. Ну, что скажешь, Том? — Джаклин протянул ему руку. — И весь мир — твой.
Болден смотрел на протянутую руку. Деньги. Положение. Привилегии. Он устало улыбнулся. Все это ложь. Джаклин никогда не станет выполнять условия такой сделки. Томас искренне спрашивал себя: что он такого сделал, чтобы заслужить репутацию жадного дурака? Или, по мнению Джаклина, подобных взглядов в его профессии придерживается каждый?
Он в упор посмотрел в карие глаза Джаклина:
— Моей маме это не понравилось бы.
Победоносное выражение на лице Джаклина растаяло, как последний снег.
— Ты понимаешь, что сейчас сказал?
— В общем-то, да.
Джаклин посмотрел на Гилфойла — тот пожал плечами, — затем снова на Болдена. Теперь его лицо стало суровым, взгляд — стальным, уголки рта опустились вниз.
— Ты передал кому-нибудь информацию о платежах?
Болден пожал плечами:
— Может быть.
— Плохо.
— Ну, что поделаешь…
Джаклин повернулся к Гилфойлу:
— Он говорит правду?
— Не знаю.
— Что значит «не знаю»? — не выдержал Джаклин.
Гилфойл не сводил взгляда с Болдена.
— Простите, Джей-Джей, но я действительно не знаю.
— Давай ее сюда.
Болден поднялся с кресла и впился взглядом в дверь. Крепкие руки схватили его и заставили снова сесть. Дверь открылась. Вошла Дженни в сопровождении Ирландца.
— Том…
— Дженни! — Болден рванулся к ней, но Ирландец его не подпустил. Она была жива и невредима. — С тобой все в порядке?
Она кивнула. Но от него не ускользнуло, что она что-то скрывает.
— Том, спрашиваю в последний раз, — произнес Джаклин, — ты делал копии с тех финансовых документов? Если считаешь, что я не посмею причинить боль мисс Дэнс, то подумай хорошенько. — Он подошел к Дженнифер и тыльной стороной руки ударил ее по лицу. На щеке у нее осталась царапина от перстня.
— Прекратите! — закричал Болден, вырываясь. — Ничего я не делал! Никаких копий! И никому ничего не посылал из документов Микки Шиффа! Не было у меня времени. Все, что я успел сделать, забрал Волк.
Взглянув на него, Джаклин пошел к двери.
— А мне кажется, ты врешь. Придется Волку выяснить, прав я или нет.
64
Кончик боевого ножа «Кабар» с рукоятью, обернутой белым эластичным бинтом, застыл, почти касаясь обнаженной груди Болдена. Одна сторона лезвия была с зазубринами, другая — невероятно острая. Его руки были связаны за спиной, ноги привязаны к ножкам стула, так что пошевелиться было невозможно.
— Зачем тебе это? — спросил Томас. — Ведь ты знаешь, я никому ничего не посылал. Ты же наблюдал за мной все время.
Волк шумно втянул воздух, обдумывая ответ.
— Все просто: для счета. Можешь не сомневаться: отправишься на небеса со знаком, что перешел волчью тропу. Плохих парней надо помечать.
— Сначала всех убить, а Бог потом разберется, кто хороший, кто плохой. Так, что ли?
— Я не собираюсь тебя убивать. Пока. — Он заткнул Болдену рот ситцевым носовым платком и заклеил скотчем. — Некоторым ребятам перед допросом нравилось избивать моджахедов до такого состояния, что их мозги превращались в кашу. Кто-то любил работать с пальцами рук и ног. Разбить каждый сустав. Я — нет. Я люблю кожу. Большинство людей знают, что их ждет, когда будут бить по пальцам или засовывают под ногти щепки бамбука. Но никто не знает, как это бывает, когда у тебя с тела полосками срезают кожу, одну полоску за другой. Вот это и есть настоящий кошмар. Средние века. По-моему, тогда пленные начинают говорить не столько из-за боли, сколько со страху.
Кончик ножа прижался к груди Болдена. Из-под него выступила капелька крови. Нож врезался глубже, и Волк провел прямую линию до живота. Дойдя до пояса, он сделал небольшой горизонтальный порез, а затем, развернув лезвие, провел им в обратном направлении.
