Убийство на Острове-тюрьме - Чень Ши

Страх сковывает мое тело, силы уже на исходе. Я чувствую, как он уже входит в меня. Ягненок, отданный на растерзание волку, – вот кто я сейчас. Он же убьет меня! Как тех бедных девочек, которые уже навсегда покинули этот мир.

Глава вторая

На самом деле я не хочу вспоминать об этом чудовищном деле об убийстве, произошедшем зимой две тысячи пятнадцатого.

Причин на то много, но главная из них – это то, как оно произошло. При малейшем воспоминании о нем меня трясет. Дошло до того, что каждый раз, стоит мне закрыть глаза, я как наяву вижу все события на том далеком острове. Чэнь Цзюэ считает, что время излечит мои раны. Я решил последовать совету психотерапевта и исцелить свой разум, записав все то, через что мне довелось пройти – как впервые поступил в случае с прошлогодней серией убийств в Обсидиановом особняке.

Тогда оказалось, что нет худа без добра. После ряда доработок и тщательного редактирования в том же году мою рукопись опубликовали под названием «Шанхайская головоломка» [5]! Это смогло случиться только благодаря моему ныне покойному другу Ши Цзинчжоу. Если бы он не свел меня с редактором издательства Сюэ Фэем, боюсь, что рукопись так и осталась бы пылиться в ящике стола.

Публикация романа вызвала большое недовольство у Чэнь Цзюэ. Он сказал мне:

– Хань Цзинь, ты сделал секрет друга достоянием общественности, – тут я не понял, имел он в виду Гу Яна или самого себя, – и заработал на этом денег. Я совсем тебя не понимаю, а еще разочарован в тебе.

Он полагал, что, обнародовав эпизоды его частной жизни, я совершил безумно постыдный поступок. Он даже хотел было разорвать со мной отношения. В конце же концов Чэнь Цзюэ простил меня, поняв мои мотивы. В отличие от меня, он крайне закрытая личность. В наше время не так уж много людей, у которых нет ни «Вичата» [6], ни «Вэйбо» [7], ни личного сайта, ни прочего подобного и которые время от времени даже выключают телефоны. Так уж вышло, что Чэнь Цзюэ как раз один из них. Я частенько подшучиваю над ним, говоря, что он человек из древности, живущий в двадцать первом веке, а он ничуть не возражает и даже поддакивает мне.

Сюэ Фэй, похоже, был куда сильнее заинтересован Чэнь Цзюэ, чем читатели, потому что постоянно торопил меня написать о нем еще несколько историй. Не имея иного выхода, я втайне от Чэнь Цзюэ передал Сюэ Фэю свои записи о последнем раскрытом деле. Он был очень доволен, когда смог включить очередную историю в свой сборник. Естественно, когда он узнал, что нам с Чэнь Цзюэ выпало на долю еще одно адское приключение, он не мог так просто отстать от меня.

Поэтому, несколько раз взвесив все «за» и «против», я решил записать все, что произошло на острове, от начала и до конца.

Итак, однажды в начале декабря глубокой ночью в нашем доме раздался внезапный телефонный звонок. Чэнь Цзюэ как раз смотрел телевизор в гостиной, и трубку взял я. Звонивший представился Ци Боюем из Восточно-Китайского педагогического университета и попросил к телефону Чэнь Цзюэ. Я очень удивился. Я уже упоминал, что эмоциональный интеллект Чэнь Цзюэ оставляет желать лучшего, навыки общения у него хромают, и друзей у него почти нет. Вряд ли бы кому-то среди ночи действительно понадобился Чэнь Цзюэ, кроме разве что капитана уголовного розыска Сун Босюна. Кто вообще такой этот Ци Боюй? Мне стало весьма любопытно.

Чэнь Цзюэ взял у меня телефон, сухо ответил на несколько вопросов и прервал связь.

– Кто это? – спросил я, стараясь сделать вид, что мне все равно.

– Один мой старший коллега.

Чэнь Цзюэ снова плюхнулся на диван, а потом, словно кое-что вспомнив, сказал:

– Он вскоре навестит нас. Я ему нужен, чтобы обсудить несколько вещей.

– Ци Боюй. Имя звучит знакомо. – Я провел рукой по волосам, будучи не в силах вспомнить, где я мог слышать его раньше.

– Он декан факультета математических наук Восточно-Китайского педагогического университета. Хань Цзинь, откуда ты можешь его знать? Неужели ты листал мои журналы? Профессор Ци – передовой исследователь Китая по части изучения дифференциальной геометрии и нелинейных уравнений, коллега, которого я очень уважаю.

Редко можно услышать, как Чэнь Цзюэ кого-то хвалит. В тот день солнце определенно взошло на западе, а не на востоке [8]. Когда он рассказал о профессоре, я вспомнил, что действительно видел его имя в научном журнале, который выписывал Чэнь Цзюэ.

– Когда он придет? Мне тут не маячить? – спросил я.

– Через двадцать минут. Поднимись к себе и не беспокой нас по пустякам. – Чэнь Цзюэ валялся на диване, и его слова не были похожи на шутку. – Пока я тебя не позову, не спускайся вниз, ясно?

– Даже если ты меня позовешь, я не спущусь. Доволен?

Хоть я и ответил шутливым тоном, на душе у меня скребли кошки. Даже не знаю, почему я ему так ответил. Конечно, нет никакого смысла спорить с человеком с нулевым уровнем эмпатии. Захватив с собой чашку кофе и роман, я вернулся в свою комнату. Вообще я бы лучше погулял, но в последнее время погода в Шанхае стояла скверная: было холодно и сыро.

Включить обогреватель, удобно устроиться в теплой кровати, почитать любимый детектив, выпить чашечку горячего кофе с молоком – что может быть лучше в студеную зимнюю ночь! В руках я держал очередное творение Юкито Аяцудзи [9] «Убийства в доме с черной кошкой». Я уже прочитал все предыдущие книги этой серии. Возможно, потому что я сам пережил схожий опыт, такие истории находят отклик внутри меня.

Время пролетело незаметно, когда я понял, что прошло уже два часа. Захлопнув книгу, я вышел из комнаты, попутно размышляя о потрясающем сюжете, и пошагал вниз по лестнице, чтобы выпить чего-нибудь горячего. Спустившись на первый этаж, я обнаружил, что в гостиной никого нет, кроме Чэнь Цзюэ.

– Профессор Ци уже ушел?

– Ага, ушел.

Чэнь Цзюэ был так сосредоточен на чтении какой-то книги, что даже не поднял головы.

Я тихо подкрался к нему из-за спины и заглянул в текст. Меня ждало разочарование: хоть мне был знаком каждый знак, вместе они складывались в абсолютно непонятные для меня слова. На чайном столике лежало несколько толстенных книг по математике, от одного взгляда на названия которых брала тоска. Видимо, все эти сочинения принес профессор Ци для Чэнь Цзюэ.

– Про что это? – протянув руку, я небрежно указал на одну из книг.

– Про зеркальную симметрию.

– Не понял, – пожаловался я. – Ты не мог бы объяснить подробнее?

– Между многообразиями Калаби-Яу существует особая связь. Слышал о гипотезе Калаби [10]? – Чэнь Цзюэ перевел взгляд с книги на меня.

– Еще одна сложная тема из математики? – наугад ляпнул я.

Чэнь Цзюэ кивнул и продолжил:

– Может ли в замкнутом пространстве существовать гравитационное поле без распределения материи? Этим вопросом задался итальянский математик Эудженио Калаби. Лично он считал, что такое возможно, но никто не мог это доказать. Гипотезу Калаби можно считать невероятно смелой попыткой популяризации теоремы об униформизации. Важно понимать, что все известные тогда примеры многообразия Эйнштейна были локально однородными. И в таких условиях появляется поразительная новаторская гипотеза Калаби! Гений всегда может обнаружить…

– Неужели профессор Ци доказал гипотезу Калаби? – удивился я.

Чэнь Цзюэ состроил недовольную мину и тут же попрекнул меня:

– Хань Цзинь, ты что, не знаешь элементарных вещей? Эту гипотезу доказал профессор Яу Шинтун, это же даже трехлетний ребенок знает! Вот только Ци Боюй все же его последний ученик. И хоть его достижения не выдерживают никакого сравнения с гением профессора Яу Шинтуна, в научных кругах он далеко не безызвестная персона!