Джек Хиггинс - Орел приземлился
И затем, как-то вечером, когда они медленно шли по Унтер-ден-Линден после вечера в опере, где она видела в ложе самого фюрера, Мейер спокойно сказал ей, что теперь он работает в абвере, и спросил, не согласится ли она быть агентом абвера в Англии.
Она согласилась, не раздумывая, все тело ее при этом трепетало от волнения, какого она еще никогда не испытывала. Итак, в шестьдесят лет она стала шпионкой, эта английская леди высшего класса, какой она считалась у себя в деревне, разгуливая там в свитере и твидовой юбке в сопровождении черной охотничьей собаки. Приятная седоволосая дама, у которой в маленьком уютном гнездышке за панелью в кабинете находились передатчик и приемник, а в испанском посольстве в Лондоне – связной, который присылал большой материал в дипломатическом портфеле в Мадрид, откуда его передавали германской разведке.
Сообщения ее всегда были интересными. Как член Женской добровольной службы, она ездила по делам на многие военные объекты и могла сообщать подробно о большинстве баз тяжелых бомбардировщиков Королевских военно-воздушных сил в Норфолке и массу нужной дополнительной информации. Самым большим ее достижением было сообщение в начале 1943 г. о том, что на английских военных самолетах установлены два новых прибора для слепых ночных полетов, которые, как надеялись, должны были значительно повысить эффективность ночных бомбежек Германии.
Самый важный из них, прибор Обоу, работал, соединяясь с двумя наземными станциями в Англии. Одна, известная под названием «Мышь», находилась в Дувре, вторая – «Кошка» располагалась в Кромере, на побережье Северного Норфолка.
Удивительно было, что персонал ВВС охотно делился многочисленной информацией с милой леди из ЖДС, которая выдавала в библиотеке книги и разливала чай. Джоанна побывала в Кромере раз двенадцать и однажды смогла с успехом воспользоваться одним из своих миниатюрных фотоаппаратов. Телефонный звонок синьору Лорка, служащему испанского посольства, который был ее связным, поездка на поезде на денек в Лондон, встреча в Грин-парке – вот и вся процедура.
В те же сутки информация об Обоу в испанском дипломатическом портфеле отправилась из Англии. Через тридцать шесть часов довольный Ханс Мейер положил ее на стол самого Канариса.
Когда Мейер закончил рассказ, Радл отложил листок, на котором делал краткие заметки.
– Очаровательная леди, – сказал он. – Совершенно удивительная. Скажите мне, какую подготовку она получила?
– Вполне достаточную, господин полковник, – ответил Мейер. – Она отдыхала в рейхе в 1936 и 1937 гг. Каждый раз ее обучали обычным делам: кодам, пользованию радио, фотографированию, основным методам саботажа. Никаких особых успехов она не делала, кроме одного: азбукой Морзе владеет великолепно. Но ее ведь не собирались использовать на практической работе.
– Понятно. А как насчет оружия?
– Тут подготовки не требовалось. Она выросла в вельде. Попадала оленю в глаз с расстояния сто ярдов, когда ей было десять лет.
Радл кивнул, хмуро глядя в пространство, и Мейер осторожно спросил:
– Что-нибудь особенное подвертывается, господин полковник? Может, я могу помочь?
– Не сейчас, – ответил Радл, – но в ближайшем будущем вы можете мне понадобиться. Я дам вам знать. Пока достаточно передать все бумаги, касающиеся Джоанны Грей, сюда и до дальнейших распоряжений не устанавливать с нею радиосвязи.
Мейер был ошеломлен и не мог совладать с собой.
– Пожалуйста, господин полковник, если Джоанна в опасности...
– Ни в малейшей, – спокойно сказал Радл. – Поверьте, я понимаю ваше беспокойство, но в данный момент не могу вам больше ничего сказать. Дело величайшей секретности, Мейер.
Но Мейер уже достаточно пришел в себя, чтобы извиниться:
– Господин полковник, простите меня, но я старый друг леди...
Он ушел. Спустя несколько минут из прихожей появился Хофер, неся в руках несколько папок и две свернутые карты под мышкой.
– Информация, которая вам была нужна, господин полковник. Я прихватил также две лоции британского адмиралтейства, на которых обозначена прибрежная зона, номера сто восемь и сто шесть.
– Я приказал Мейеру дать вам все, что у него есть о Джоанне Грей, и приказал не возобновлять радиосвязь, – сказал Радл. – Теперь этим будете заниматься вы.
Он взял одну из своих неизменных русских папирос, Хофер поднес зажигалку, сделанную из русской гильзы калибра 7,62 мм.
– Значит, займемся этим делом, господин полковник?
Радл выпустил клуб дыма и посмотрел на потолок.
– Вы знакомы с произведениями Юнга, Карл?
– Господин полковник знает, что до войны я торговал хорошим пивом и вином.
– Юнг говорит о том, что он называет синхронностью. Иногда события совпадают во времени, и из-за этого кажется, что имеется гораздо более глубокая мотивация.
– Господин полковник? – вежливо сказал Хофер.
– Возьмем наше дело. У фюрера, которого, естественно, бережет небо, вдруг возникает блестящий план, и он выдвигает смешное и абсурдное предложение, чтобы мы вступили в соревнование со Скорцени и превзошли его подвиг в Гран Сассо, выкрав Черчилля, не указав, правда, живым или мертвым. И тут в рутинное донесение абвера сует свою уродливую голову синхронность: краткое упоминание о том, что Черчилль проведет уик-энд милях в семи-восьми от побережья в отдаленном поместье, в такой забытой богом части страны, о которой только можно мечтать. Понимаете, о чем я говорю? В любое другое время сообщение миссис Грей прошло бы незамеченным.
– Значит, мы все-таки займемся этим делом, господин полковник?
– Похоже, что вмешалась судьба, Карл, – сказал Радл. – Сколько времени, вы говорили, идут сообщения миссис Грей по испанским дипломатическим каналам?
– Три дня, господин полковник, если в Мадриде ждут. И не больше недели, если обстоятельства препятствуют.
– Когда время следующего сеанса радиосвязи?
– Сегодня вечером, господин полковник.
– Хорошо. Пошлите ей сообщение. – Радл снова посмотрел на потолок, обдумывая и пытаясь кратко сформулировать свои мысли: – Очень интересуемся вашим гостем шестого ноября. Хотим сбросить несколько друзей для встречи с ним в надежде, что они убедят его вернуться с ними. Ждем ваших соображений обычным путем со всей относящейся к ним информацией.
– Все, господин полковник?
– Думаю, все.
* * *Это происходило в среду, в Берлине шел дождь, но на следующее утро, когда отец Филипп Верекер прохромал через калитку кладбища при церкви Святой Марии и Всех Святых и пошел по деревне, солнце сияло. Наступил великолепный настоящий осенний день.
В те годы отец Верекер был высоким сухопарым молодым человеком тридцати лет, чья худоба еще больше подчеркивалась черной рясой. Лицо у него было напряженное, перекошенное от боли при ходьбе, и он тяжело опирался на палку. Лишь четыре месяца назад его отпустили из военного госпиталя.
Младший сын хирурга с Харли-стрит, он был блестящим ученым, который еще в Кембридже подавал надежды на выдающееся будущее. Затем, к ужасу всей семьи, он решил учиться на священника, поехал в Английский колледж в Рим и вступил в общество иезуитов.
В 1940 г. он поступил в армию в качестве капеллана и в конце концов был прикомандирован к парашютному полку, но принял участие только в одном бою в ноябре 1942 г. в Тунисе, где прыгал с подразделениями Первой парашютной бригады с приказом захватить аэродром в Удне, в десяти милях от Туниса. В конце операции они вынуждены были отступить с боями на более чем пятьдесят миль по открытой местности. Всю дорогу их обстреливали самолеты с бреющего полета и атаковали наземные войска.
До своих добрались сто восемьдесят человек. Двести шестьдесят не добрались. Верекер был одним из счастливчиков, несмотря на пулю, прострелившую насквозь левую голень и задевшую кость. К тому моменту, когда он дошел до полевого госпиталя, у него начался сепсис. Левую ногу ампутировали, а его списали по инвалидности.
Из-за боли, которая терзала Верекера постоянно, ему трудно было быть любезным, но, увидев Джоанну Грей, которая вела велосипед, а по пятам за ней бежала ее собака, он улыбнулся.
– Как вы, Филипп? – спросила Джоанна. – Я не видела вас несколько дней.
На ней была твидовая юбка и свитер под желтым клеенчатым плащом, седые волосы были повязаны шелковым шарфом. Вид у нее действительно был очаровательный. Южноафриканский загар, который так и не сошел, этому способствовал.
– Хорошо, – ответил Верекер. – Потихоньку умираю от скуки больше, чем от чего-нибудь другого. Есть новость с тех пор, как мы виделись. Моя сестра Памела. Помните, я рассказывал о ней? Она на десять лет младше меня. Капрал в женской вспомогательной службе ВВС.
– Конечно, помню, – сказала миссис Грей. – Что случилось?
– Ее перевели на базу бомбардировщиков всего лишь в пятнадцати милях отсюда, в Пэнгбурн, так что я иногда смогу с ней видеться. Она приедет на уик-энд. Я вас познакомлю.
