Эмиль Асадов - Золотой Крюк
В дверь позвонили.
— Помяни дурака — он тут как тут, — улыбнулась Полина Александровна, направляясь в коридор открывать, — не иначе, Маринка из школы вернулась. У нее сегодня первая смена.
Заскрипели двери, зашаркали ноги, издалека до Сергея Степановича донеслись какие-то голоса. Минуту спустя в комнату влетел ураганчик лет восьми от роду и первым делом стянул со стола кусок пирога.
— А поздороваться? — строго поинтересовалась Полина Александровна.
— Даси, — набитым ртом произнес ураганчик. Чеботарев улыбнулся в ответ, понимая, что это все же не может быть дочь хозяйки — в таком возрасте в школу на работу пока еще не принимают.
— Добрый день, Сергей Степанович, — в комнату вошла девушка и остановилась возле стола. Чеботарев поднялся, здороваясь. — Мама, наверное, уже успела нажаловаться на все трудности переходного периода?
— Какого периода?
— Нынешнего — переходного от безденежья к безработице. Не слушайте ее, она вас совсем запугает своими речами о Ленине.
— Да я не слушаю, — сказал Чеботарев, и смутился, поняв, что ляпнул глупость. Девушка рассмеялась.
— Успел пирогом поживиться? — поинтересовалась она у ураганчика. Тот кивнул. — И, конечно, руки мыть перед этим необязательно… — ураганчик заулыбался, полностью соглашаясь с тем, что мытье рук перед едой — пустая трата времени, водных ресурсов и мыла. — Ладно, марш в мою комнату. Математика ждет. Извините, Сергей Степанович, — улыбнулась ему девушка, — дела. Вы с мамой посидите, хорошо?
— Нет, э, я уже пойду, — засуетился Чеботарев, — я давно здесь. Рад был повидать.
— Заходите, — участливо попросила Полина Александровна. — На что же еще нужны соседи? И не расстраивайтесь — все у вас наладится. Слишком долго никому плохо не бывает.
Марина прислушивалась к разговору, не понимая, о чем он. Чеботарев поблагодарил радушную женщину, и дверь за ним закрылась.
— Миллион рублев, — сообщил Палыч, глядя, как Витек пересчитывает принесенные им деньги.
— Семьсот тридцать тысяч, — заявил Витек. Палыч нахмурился.
— Ты что, мне не доверяешь? Дважды пересчитывали.
— Сам считал?
— Нет, но следил внимательно.
— Ты, старик, за свою жизнь столько дорог прошел, что на какой-то ум обронил, — вздохнул Витек. — Сломали они деньги, понимаешь?
— Как это?
— Как полено об голову. Переламывают пачку при пересчете, часть купюр незаметно выдергивают, а при тебе кончики одной и той же купюры дважды считают. Это даже ребенок знает.
— А я и менял у ребенка, — признался Палыч, — отвратительный такой типчик.… Да я сейчас пойду обратно и уши ему оторву.
— Так он тебя и ждет там, уже уши в руках держит, приготовил.
— Ты прости, Витюнь…
— Ладно уж. И этих хватит. Денег у нас и без того больше, чем надо. Что теперь?
— В парикмахерскую пойдешь, состригать гнезда на голове.
— Все шутишь, — Витек распихал стольники по карманам. — ладно, пойду. Вернусь — не узнаешь меня.
— Наодеколониться не забудь, — напутствовал Палыч, — я сколько помню, в парикмахерских всегда одеколоны были лучше, чем в магазинах. Причем за те же деньги.
Ближе к вечеру Витек впервые за все время, сколько себя помнил, выбрался в город с такой суммой денег. Ему было и боязно, и весело одновременно. Хитрец-гоблин, который уже однажды вляпал слесаря-инструментальщика 4 разряда в пренеприятнейшую историю, начал было что-то нашептывать на ухо, но теперь Витек был трезв и более рассудителен, потому пообещал гоблину оторвать ему голову, если тот не заткнется. Гоблин поверил в серьезность заверений Витька, и внутренний голос больше не возникал. Тем не менее Витек и без его подсказок решил выбрать парикмахерскую не на задворках с засыпанным остриженными волосами полом, а где-то в центре и с витринами почище. Обнаружить такую не составило большого труда — стекла матово сияли, не позволяя разглядеть внутреннее великолепие. Витек толкнул тяжелую дверь и очутился в зале, сверкающем стерильностью и богатством. Не дожидаясь приглашения, прошел к первому попавшемуся креслу с подголовником, напоминающему зубоврачебное, и погрузился в него целиком.
— Чем могу помочь? — выучено поинтересовалась девушка в белом больничном халате.
— Ну, например, постричь меня можете? И побрить?
— Даже наманикюрить можем, если надо, — в голосе девушки сквозила неприязнь. — Боюсь только, вы обратились не по адресу.
— Это почему же?
— Вы знаете, какие у нас цены?
— Я и знать не хочу, — возмутился Витек, — вы сначала обслужите, а потом цену называйте. Я вам, если доволен останусь, даже на чай оставлю. С конфетами.
— Я не пью чай, — отрезала, как опасной бритвой, девушка. К креслу между тем подошла еще одна, и Витек начал прислушиваться к разговору, наблюдая за ними в большое зеркало.
— Нет, я его обслуживать не буду, — говорила мастерица, подозрительно косясь на необычного клиента, — я от него еще какую-нибудь болезнь заполучу.
— Ты с ним ведь трахаться не собираешься? Состриги ему патлы, и все. Пусть только вперед заплатит.
— Да вокруг и так него инфекция летает. Ты поближе подойди, чтобы запах чувствовать — и без трахания нос отвалится, сифилис не нужен.
— Да кончай злобиться. Обычный работяга, оттянуться решил. Его побрить-помыть — очень даже ничего мужчинка будет.
— Можешь себе забирать.
— И заберу.
Сердитая мастерица гордо удалилась, оставив поле брани своей напарнице.
— Ну что, мистер, — поинтересовалась вторая девушка, — фасончик выбирать будем по компьютеру или на глаз?
— Да я не знаю, — признался Витек, — я всегда стриг покороче, чтобы подольше не отрастали.
— Нарасло, однако, немало, — пробормотала девушка, теребя волосы Витька рукой, предусмотрительно упакованной в резиновую перчатку. — Покороче — это сейчас в моду входит. Но не в обязаловку. Хотите по каталогу прошвырнуться, или на компьютере подберем?
— А может, для начала мне голову помыть, — испугался вдруг Витек, — я пойду, помою и вернусь…
— А зачем уходить? Я сама помою, — улыбнулась девушка, обматывая шею Витька крахмальным полотенцем. — Но сначала договоримся о деньгах. У нас тарифы строгие, не испугают? — Мытье — 5000 рублей, побриться вдвое дороже, стрижка — от 50 до 500 тысяч…
— А полста тысяч — это за что? — переспросил недоумевающий Витек.
— Самое простое — под ноль, — пояснила мастерица. — Зато получите подарок от нашего салона — и сунула ему в руку пластинку импортной жевательной резинки.
— Че, так сильно из пасти пахнет? — окончательно смутился Витек.
— Если честно — сильнее, чем у моего пуделя.
— Деньги-то у меня есть, — Витек запихнул жевачку в рот, в доказательство своих слов пытаясь дотянуться рукой до нагрудного кармана. Однако полотенце спеленывало крепко, и попытка не удалась. — Но по таким ценам Палыч обкорнает меня даже на ногах.
— На ногах мы, кстати, тоже можем, — сообщила девушка, — но это рядом, в женском салоне. По 60 тысяч за сеанс.
— Да вы издеваетесь, что ли? — взбеленился Витек, — развяжите меня, я домой пойду. Полгода волосы растить, чтобы потом на избавление от них такие деньги тратить? Я еще с ума не сошел.
— Как угодно, — девушка отошла чуть в сторону. — Но заплатить все равно придется.
— За что? Я ж ничего не сделал?
— За полотенце — вы посмотрите, оно же цвет поменяло, соприкоснувшись с вами. Мы его другим клиентам давать не намерены. И еще за жвачку.
— А жвачка же в подарок была!
— Подарок — только для тех, кто стрижется или бреется. А если не хотите…
— Знаете что… — Витек вырвался из махровых пут, швырнул на столик деньги, не пересчитывая, и бросился к выходу. Потом вдруг остановился, вернулся, забрал полотенце, прилепил к стеклу шарик жевательной резинки, гордо сказал "Вот!", и удалился.
— Хамье, — сердито сказала первая девушка.
— Хамье-то хамье, но десять штук за ни фига не делая отвалил, минус одну за полотенце, — рассудительно ответила вторая мастерица. — А насчет болезней ты, наверное, права. Пойду, в душ залезу, пока клиентов нет.
Витек вернулся к Палычу в одинаково растрепанных чувствах и прическе. Палыч окинул его взглядом, и понял — не выгорело.
— Давай, рассказывай, — предложил он, и внимательно выслушал сбитый рассказ сантехника.
— А вдобавок с меня все равно деньги сорвали! — возмущался Витек. — И главное, что обидно — чтобы зайти в парикмахерскую, надо привычно выглядеть, а чтобы прилично одеться — надо быть постриженным и мытым. А у тебя тут даже ванной нет.
— Во дворе водяная труба.
— Да колотун же — я застужусь.
— А ты потеплей оденься, мимоза нежная, — съехидничал Палыч, — прямо в одежде и купайся. Заодно и постираешь.
