Джонатан Нэсоу - Двадцать семь костей
Пандер достал из шкафа свою белую панаму, чтобы надеть ее в самолете, хотя и понимал, что это вещь не из счастливых. Он купил ее в Кармеле, где отдыхал с женщиной по имени Дори Белл, которую два года назад спас от маньяка по кличке Фобия.
«Но этому роману давно пришел конец», — со вздохом подумал Пандер. Хотя он понимал, что подобные отношения рыцаря и попавшей в беду дамы редко длятся долго, однако их расставание дало ему хорошую встряску. С тех пор он ни с кем больше не встречался, и последующие восемнадцать месяцев были самым длительным периодом воздержания за всю его взрослую жизнь, не считая последних лет брака.
Но все еще может измениться. Ведь Карибы — это место, куда люди стремятся в поисках романтики и любви.
Пандер продолжил рыться в шкафу. Он искал гавайскую рубашку, которую также купил в Кармеле с Дори, когда раздался телефонный звонок. Звонил Джулиан Коффи. Он сообщил о небольшом изменении в планах — Пандеру предстояло сделать остановку в Майами.
— Один знакомый криминалист — моя старшая дочь Лайла — сняла и восстановила отпечатки пальцев с левой руки погибшего мужчины, — сказал Джулиан. — Вчера она всю ночь сверяла их по САОП,[4] просмотрела множество образцов и нашла совпадения по двенадцати пунктам с пальчиками Текса Ванджера из Майами, штат Флорида. Он никогда не привлекался, но в досье имелись его отпечатки, снятые во время службы в армии. Я понимаю, что тебе не терпится начать расследование, поэтому запиши его адрес. Возможно, ты захочешь заскочить туда и переговорить с миссис Ванджер.
— Она уже знает? — спросил Пандер, записывая адрес и новую информацию по рейсу.
— Откуда? Она подала заявление в полицию Майами о том, что ее муж пропал без вести, но мы ее пока не извещали.
— Послушай, Джулиан, меня совсем не радует перспектива сообщить женщине, что она стала вдовой.
— Ты прав, Эдгар. Я поищу человека, которому это больше придется по душе.
— Ты меня не так понял…
— Тогда увидимся сегодня днем. И возьми побольше солнцезащитного крема. Наши нудистские пляжи славятся во всем мире.
— Ты ловко сменил тему разговора, Джулиан.
— Спасибо, Эдгар. Мы делаем все, что в наших силах.
2— Как вы себя чувствуете, миссис Браун? Вам лучше?
— Я просто на небесах. — Беззубая старуха посмотрела через плечо на Холли, которая только что закончила глубокий массаж ее высохших ягодичных мышц, и улыбнулась черным провалом в окружении десен. — Знаешь, дочка, за последние сорок лет ко мне никто так не прикасался.
Утренние сеансы по вторникам и четвергам в доме для престарелых губернатора Клиффорда Б. Апгарда были для Холли одновременно самой почетной и наименее оплачиваемой работой. За три часа тяжелого труда она получала сущие гроши. Но недавно старшая медсестра по секрету сообщила ей, что с тех пор, как она стала здесь работать, случаи возникновения у пациентов язвы декубитус, известной в народе как пролежень, уменьшились на двадцать пять процентов.
Разумеется, немалую роль здесь сыграл терапевтический массаж, увеличивающий приток крови и придающий мышцам тонус. Но Холли подозревала, что воздействие массажа было не только прямым. Когда твое самочувствие улучшается, ты начинаешь больше двигаться. А если ты больше двигаешься, у тебя реже возникают пролежни.
Немного отдохнув, Холли поехала в салон «Проворные ручки», располагавшийся в длинном одноэтажном доме из шлакобетонных блоков, стоявшем около Серкл-роуд, напротив бара «Закат». Она рассчитывала провести еще несколько сеансов и немного заработать. После уплаты арендной платы Холли боялась оказаться на мели.
Прихожая, больше смахивающая на комнату ожидания в обшарпанной мастерской по починке радиоприемников, была пустой. Миссис Ишигава сидела за конторкой в офисе администратора и изучала поваренные книги.
— Я хотела узнать, не будет ли на этой неделе дополнительного дежурства?
— Нет. — Миссис Ишигава выглядела как самая старая гейша на свете. На ней были кимоно, оби, носки и сандалии. Из неестественно черных волос, собранных в пучок, торчала палочка для еды. Как всегда, она держала зажженную сигарету между безымянным пальцем и мизинцем. — Но вам два раза звонить. Мужчин и женщина, — добавила пожилая японка с мягким вест-индским и японским акцентом. — Мужчин — Апгард, я сказать ему, чтобы он звонить в Кор. Этот негодник названивать каждый пять секунд.
— А женщина?
— Не помнить ее имени. Оно над’ске объявлений. — Миссис Ишигава махнула сигаретой в сторону пробковой плиты, висевшей на стене рядом с телефоном.
Женщиной оказалась Эмили Эпп. Она и ее муж — такая милая супружеская пара — стали одними из первых клиентов Холли, не имеющих отношения к «Проворным ручкам». Холли сначала позвонила ей и назначила время встречи, а потом набрала номер своего землевладельца.
— Апгард слушает.
— Мистер Апгард, это Холли Голд.
— Мисс Холли! Рад вас слышать, спасибо, что перезвонили. Мне срочно понадобились ваши услуги. Как у вас с расписанием на сегодняшний день?
— Как обычно. Ко мне на прием только что записались ваши жильцы из домика надсмотрщика. Я закончу к двум.
— Может, тогда в два тридцать в Большом доме? Мы установим столик около бассейна. Это очень удобно, и вы потом сможете искупаться.
Холли на минуту задумалась. Она никогда еще не бывала в Большом доме; одинокие мужчины вроде Апгарда редко приглашали ее к себе для «хеппи-эндов». Но Большой дом производил впечатление благопристойного места, к тому же она сможет оставить себе все деньги, не отдавая половину миссис Ишигава.
— Значит, после двух?
— Буду ждать встречи с вами, — мягко сказал Апгард.
В его голосе и в том, каким тоном он это сказал, было нечто такое, что насторожило Холли. Она почувствовала тревогу. Следовало бы перезвонить ему и перенести сеанс в «Проворные ручки», но она не могла найти повода. Этот человек был ее землевладельцем. Если она разозлит его, то быстро окажется вместе с детьми под зеленой пластиковой крышей в Сахарном городе.
3Какой-то умник заметил, что Вашингтон сочетает в себе очарование Севера с южной деловитостью. Пандер подумал, что в начале двадцать первого века то же самое можно было сказать о Майами.
Он вышел из такси около бунгало с побеленными стенами. Похоже, район переживал не самые лучшие времена. «Как и я, — подумал Пандер, шагая вперевалку по тротуару. На нем была кричащая гавайская рубашка и безвкусная белая панама. — Как и я».
Дверь открыла женщина лет шестидесяти с небольшим, худая, загорелая и высушенная, как вяленое мясо. Кожа на ее шее была дряблой, но лицо напоминало гладкую, неподвижную маску. «Похоже, она переборщила с ботоксом», — подумал Пандер.
— Да?
— Миссис Ванджер?
— Да.
— Меня зовут Эд Пандер. Я из ФБР, мне нужно задать вам несколько вопросов по поводу вашего супруга, о пропаже которого вы недавно заявили в полицию Майами. Я могу войти?
Женщина медленно подняла глаза — она была очень маленького роста.
— У вас есть удостоверение?
Пандер по-прежнему носил в бумажнике рядом с водительским удостоверением значок министерства юстиции. На всякий случай. К тому же он мог избавить его от штрафа за превышение скорости. Он показал значок; миссис Ванджер отошла в сторону и пропустила его в маленькую душную квартирку без прихожей.
— Пить что-нибудь будете? — спросила она. — Может, большой стакан лимонада?
— Было бы неплохо.
Пандер остался в гостиной один и осмотрелся. Белый ковер без единого пятнышка, две маленькие софы друг против друга, между ними — деревянный столик для кофе и кресло, которое, очевидно, принадлежало хозяину дома. Его фотографии — бородатый мужчина в белой ковбойской шляпе — стояли на каминной полке и столике для кофе.
Когда миссис Ванджер вернулась, Пандер все еще стоял.
— После вас, — сказал он, словно был из тех джентльменов, которые никогда не сядут, пока дама стоит. На самом деле он просто хотел посмотреть, куда она сядет, чтобы организовать свое пространство наилучшим образом. Как он и думал, женщина устроилась на софе, а он расположился в кресле. Это было оптимальное место — под углом в сорок пять градусов к собеседнице.
Пандер повесил шляпу на угол кресла и сделал глоток лимонада из высокого холодного стакана с листиками мяты, который выглядел аппетитно, но на вкус был похож на сивушное масло с сахаром. Какая-то порошковая смесь: без сомнения, единственный лимон, участвовавший в ее производстве, был изображен на этикетке. Он вытер губы и выдавил из себя улыбку.
— Моя бабушка готовила такой же, — произнес он.
— Мне жаль вашего дедушку, — сухо отозвалась миссис Ванджер.
«А она умнее, чем кажется», — подумал Пандер.
