Марджи Орфорд - Как часы
Отряхнув воспоминания, Натали решилась:
— Я расскажу вам, мадам, как я сюда попала. Расскажу ради того, чтобы вы сделали хороший фильм, и ради своей дочери.
— Прямо сейчас? И я могу снимать? — спросила Клэр.
— А почему бы и нет? — пожала плечами Натали.
Клэр достала из сумки видеокамеру и штатив-треножник. Натали торопливо поправила прическу и вытерла углы рта — инстинктивные жесты человека, которого собираются снимать. Выпрямившись на стуле, она натянула юбку на колени.
— Мне смотреть на вас или туда? — показала Натали на объектив.
— На меня. О камере вообще забудьте. Я буду задавать вопросы, и вы не волнуйтесь. Представьте, что мы с вами просто беседуем — с глазу на глаз.
Натали согласно кивнула.
— Назовитесь, пожалуйста, и скажите, откуда вы, — начала интервью Клэр.
— Меня зовут Натали Мванга. Мне тридцать пять лет. До переезда в Южную Африку я жила в Конго. Однажды ко мне пришел двоюродный брат моего отца и стал говорить: «Жизнь здесь у тебя — сплошные страдания. Почему бы не уехать в Южную Африку? Там ты найдешь и работу, и все, что захочешь. Езжай — начнешь новую жизнь. И я поеду вместе с тобой — помогу на первых порах». — Я тогда не поняла, что он имел в виду. Приехали мы с ним в Южную Африку, и он сразу же заявил: «Ты должна делать все, что я тебе скажу». В тот же день он пришел со своими друзьями — это было здесь, в Кейптауне. Пришел и сказал, что если я буду заниматься сексом с его друзьями и другими мужчинами, то заработаю кучу денег. Я вынуждена была согласиться. Другого выхода не было. — Натали прервала свой рассказ и упавшим голосом спросила Клэр: — Вы знаете, что я чувствую после того, как мне приходится заниматься этим?
Клэр отрицательно покачала головой.
— Я плачу. Плачу каждый день. Я не привыкла спать с мужчинами за деньги.
— А деньги они дают вашему двоюродному дяде?
— Конечно. Я даже не знаю, сколько они ему платят, Однажды я спросила его, сколько я стою. Он ответил: «Это тебя не касается. Ты здесь ешь, пьешь, у тебя есть крыша над головой. Чем ты недовольна?» На этом разговор кончился. Я боялась, не подхватила ли я ВИЧ-инфекцию. Но Бог меня любит. Я прошла тест, и оказалось, что я здорова. Пока еще. — Лицо Натали слегка повеселело.
— Ну, а как вам удалось сбежать?
— Дело было, кажется, в субботу. Дядя куда-то ушел и, как всегда, запер входную дверь, но забыл закрыть черный ход. В полицию я не пошла. Я даже не знаю, где полицейский участок. Да и какой смысл идти в полицию? Ведь у меня нет никаких документов. Их забрал дядя. А когда я спросила у него, где они, он сказал: «Твои документы — это я». Я побежала к подруге. Она сказала: «Я не могу тебе помочь. У меня дома и так тесно. Мой дружок вряд ли захочет, чтобы ты здесь жила». И посоветовала пойти в церковь: там, мол, помогут. Я так и сделала, и мне действительно помогли. Четыре дня я прожила в церкви, а потом пришла Шазнеем и забрала меня в этот приют.
— А что с вашими родными?
— Дочь осталась, как я уже говорила, в Конго. Ей тринадцать. Красавица. И поэтому я волнуюсь за нее.
Натали, только что подробно рассказывавшая о своей несчастной доле, неожиданно замкнулась.
— Честно говоря, я очень боюсь камеры. — От звуков ее тихого голоса в лучах света заплясали пылинки.
— Почему? — спросила Клэр, выключив камеру.
— Когда я только что приехала в Кейптаун, один из тех мужиков, что платили моему дяде, захотели снять фильм. — Натали запнулась.
— Продолжайте, — подбодрила ее Клэр, снова включив камеру. Пленки осталось еще на 5 минут.
— Так вот, пришли несколько мужиков, раздели меня догола и сказали, что научат меня заниматься любовью, Я сказала, что не надо меня учить: ведь я замужняя женщина, а не глупая девчонка. Они только посмеялись и дали мне другую одежду. С ними была женщина, которая помогла мне: ведь я росла не в городе и не умею носить модные вещи.
Натали замолчала и посмотрела на свои руки. Ладони, — широкие, сильные, ногти обкусаны чуть ли не до мяса.
— Мне очень стыдно за тот случай, — прошептала она. — Они снимали меня, и один из них командовал: «Сделай так, сделай эдак». Словно голливудский режиссер. Иногда он снимал сам, иногда — другой мужчина.
— А что они заставляли вас делать? — спросила Клэр. Камера щелкнула: кончилась пленка.
— Мне не хочется об этом говорить. Мне очень стыдно. Мужчины, с которыми я спала, — дело прошлое. Сейчас о них можно забыть. Здесь, в приюте, я в безопасности. Но в фильме я осталась навсегда. И там всегда буду заниматься этими гадостями, — Натали вытерла слезы. — Может быть, вы разыщете эту пленку и принесете мне. Тогда я навеки распрощаюсь с прошлым.
— Если увижу этот фильм, постараюсь добыть пленку. Ну что же, Натали — огромное вам спасибо, — Клэр упаковала аппаратуру и собралась уходить.
— Доктор Харт, как мне кажется, я помогла вам. Услуга за услугу. Могу я вас попросить кое о чем?
— О чем же? — спросила Клэр, внутренне сжавшись.
— Помогите мне найти мою дочь. Я хочу, чтобы она приехала сюда. Здесь она будет в безопасности. Сможет нормально питаться, ходить в школу. — Натали дала Клэр потрепанный листок бумаги — фирменный бланк Красного Креста, а на нем — фото юной девушки. Напечатали это объявление полгода назад. — Я видела ваш фильм, доктор Харт, и поняла, что у вас большие связи, — сказала Натали.
Клэр достала свой сотовый телефон и набрала номер. Натали напряглась как струна.
— Я сейчас говорила с директором южноафриканского центра по делам беженцев, — сказала Клэр, закрыв крышку телефона. — Они сделают все, что смогут, и, как только найдут вашу дочь, сразу же позвонят в приют.
— Прекрасно, — с облегчением сказала Натали. — А я сразу же позвоню вам и расскажу, что и как.
На том интервью и закончилось. Натали выглядела изможденной. Клэр тоже порядком устала. Хорошо, что в машине есть фляжка с чаем. Тем более что предстоит еще одна поездка.
Глава 8
Сев в машину, Клэр долго растирала виски, в которых пульсировал ужас. Наконец повернула ключ зажигания — автомобиль заурчал в ответ. Перед поворотом направо она притормозила: вдруг за углом перебегают улицу дети? Но улица была пустынна. Вдоль бетонной дорожки, идущей параллельно мостовой, кто-то высадил петунии, однако юго-восточный ветер оборвал их нежные розовые лепестки.
Клэр не обратила внимания на белый автомобиль, едущий впереди нее. Его поворотные огни указывали на то, что водитель собирается свернуть налево, в фешенебельные кварталы у подножия Столовой горы. Клэр повернула направо и поехала на север — туда, где горы сменялись холмами и пшеничными полями. Стараясь не проскочить поворот налево, ведущий к ферме «Безмятежный покой!», она вновь не обратила внимания на тот же самый белый автомобиль, пристроившийся на параллельной полосе. Но даже если бы и обратила, она все равно бы не заметила гримасу ярости на лице водителя, чуть не потерявшего ее из виду.
Клэр резко повернула налево. Водитель белого автомобиля негодующе загудел ей вслед, но через несколько секунд все шумы транспорта остались позади, и Клэр ехала в полной тишине. Дорога была — сплошные выбоины, и Клэр вела машину осторожно. Она уже много лет ездит по этому маршруту, и с каждым годом рытвин становится все больше. Эта старая дорога — мост, перекинутый из неспокойного мира Клэр в тихий замкнутый мир, в котором нашла убежище ее сестра-близнец.
Клэр припарковала машину у входа для посетителей. Она помнит, что здесь не принято запирать автомобили — чтобы не наводнять этот безмятежный островок страхами большого мира. И все же она всегда борется с искушением запереть машину и к тому же подергать дверцу.
Отец Джонс ждал ее на полированных красных ступенях.
— Хелло, Исайя! — сказала Клэр, подставив лицо для приветственного поцелуя. Отец Джонс склонился над ней и нежно обнял ее.
— Привет, Клэр.
За двадцать лет знакомства искренняя теплота в их отношениях ничуть не уменьшилась. Может, потому, что их сблизила беда.
Отец Джонс по-братски взял Клэр под руку.
— Рад, что ты приехала, — сказал он без тени упрека. Он прекрасно понимает, что работа Клэр неизбежно связана с долгими отлучками. — Констанция так волновалась после твоего звонка!
Клэр вопросительно посмотрела на него.
— Волновалась больше обычного, — уточнил Исайя, — и ждет тебя с нетерпением.
Они шли по узкой тропинке, задевая кусты, дышащие пряным ароматом осени. Исайя остановился на краю большой поляны. На противоположной ее стороне стоял белый изящный коттедж, где в полном затворничестве коротала дни сестра Клэр. Исайя сочувственно пожал локоть спутницы.
— Спасибо, — прошептала Клэр.
Пройдя мимо солнечных часов, Клэр постучалась во входную дверь. Констанция откроет только в том случае, если увидит на краю поляны отца Джонса. Клэр прислушалась. Вот зашуршала юбка. Сейчас дверь отворится, и она увидит Констанцию — свое другое «я».
