Питер Джеймс - Убийства в стиле action
Принялась тыкать в кнопки по очереди, в отчаянии стукнула в стенку ладонью.
Просто потрясающе.
Сколько жить осталось?
Сверху снова донесся зловещий треск. Представилось, как витой трос понемногу раскручивается, становится тоньше и тоньше, мало-помалу крошатся болты, которыми он крепится к крыше кабины. Вспомнилась болтовня в какой-то компании несколько лет назад, когда обсуждалось, что надо делать в падающем лифте при обрыве троса. Кто-то предлагал подпрыгнуть при ударе о дно. Как угадать, когда о дно ударишься? Если лифт падает со скоростью около ста миль в час, то и ты падаешь точно с такой же скоростью. Кто-то советовал лечь плашмя на пол, а один умник заметил, что единственный шанс выжить в такой ситуации – не находиться в том самом лифте.
Теперь можно сполна оценить его мудрость.
Господи боже, какая издевка! Если вспомнить, что пришлось претерпеть ради возвращения в Брайтон, какой риск, сколько опасностей, сколько стараний не оставить за собой следа…
И после всего этого надо же было такому случиться!
Перед глазами поплыли газетные заголовки: «Неизвестная женщина погибла в сорвавшемся лифте».
Нет. Ни за что на свете.
Она взглянула на стеклянную панель на крыше, потянулась, толкнула. Никакого эффекта.
Сильней поднажала.
Безрезультатно.
Она должна поддаться. Эбби выпрямилась, насколько сумела, уперлась в панель обеими руками, толкнула со всей силой. Но кабина только опять закачалась, стукаясь в стенки шахты с тем же глухим гулом – бум-м-м.
Наверху послышался шорох. Отчетливый, долгий, будто оттуда шла помощь.
Она снова прислушалась, стараясь сдержать хриплое дыхание и барабанный бой сердца. Прислушивалась целых две минуты с такой болью в ушах, какая возникает в самолете, только в данном случае не от высоты, а от страха.
Но это был лишь нескончаемый треск троса и время от времени гулкий металлический скрежет.
10
11 сентября 2001 года
Стиснув трубку радиотелефона, Лоррейн выскочила из шезлонга, промчалась по настилу, едва не споткнувшись об Альфи, влетела из дворика в дом, глубоко утопая ногами в мягком белом ковре, тряся пышной грудью и золотой цепочкой на щиколотке.
– Он там… – дрожащим голосом шепнула она сестре в телефон. – Сейчас как раз должен быть там…
Схватила пульт дистанционного управления, нажала кнопку, включив первый канал Би-би-си. Сразу узнала на картинке, снятой дергавшейся ручной камерой оператора, высокие серебристые башни-близнецы Всемирного торгового центра. Густой черный дым практически заволакивал верхние этажи одного небоскреба, над которым высилась, вонзаясь в голубое безоблачное небо, черно-белая мачта.
О боже. Господи Иисусе. Ронни там. В какой башне у него назначена встреча? На каком этаже?
Она едва слышала возбужденный голос американского комментатора, который тараторил, захлебываясь:
– Не легкий, а большой самолет! О боже… Господи помилуй…
– Я тебе перезвоню, Мо, – пробормотала Лоррейн. – Сейчас же. – Настучала номер мобильника Ронни. Через пару секунду раздались короткие гудки. Занято. Она опять набрала. И опять, и опять.
Боже мой, Ронни, пожалуйста, пусть с тобой ничего не случится… Милый, прошу тебя, уцелей!
Услышала в телевизоре вой сирен. Увидела людей, смотревших вверх. Повсюду застыли в причудливых позах толпы мужчин и женщин в нарядных костюмах, в рабочей одежде, одни прикрывают ладонью глаза, другие нацеливают фотокамеры. Вновь появились башни-близнецы. Одна изрыгает черный дым, пачкающий голубое прекрасное небо.
Лоррейн задрожала, замерла на месте.
Сирены взвыли громче.
Почти никто не двигался. Лишь несколько человек бежали к башням. Показалась пожарная машина с длинной лестницей, послышался пронзительный рев сирен, раздирающий воздух.
Она снова попробовала набрать номер Ронни. Занято. Еще раз. Занято. Без конца занято.
Перезвонила сестре, прокричала в слезах:
– Не могу дозвониться!..
– Лори, все будет хорошо. Ронни молодец, ничего с ним не случится.
– Как… это могло произойти? Как самолет мог врезаться в башню? – вопила Лоррейн. – Я имею в виду…
– С ним все в полном порядке. Ужас, просто невозможно поверить. Знаешь, вроде какой-нибудь катастрофы в кино…
– Я кладу трубку. Вдруг он позвонит. Сама сейчас буду дозваниваться.
– Сразу мне сообщи.
– Конечно.
– Обещаешь?
– Угу.
– Уверяю тебя, дорогая, что с ним все в порядке.
Лоррейн разъединилась, завороженная картинкой на телевизионном экране. Снова принялась набирать номер Ронни. Набрала только до половины.
11
Октябрь 2007 года
– Я величайшая любовь в твоей жизни? – спрашивала она. – Да? Правда?
– Правда, – отвечал Грейс.
– Не врешь? – усмехалась она.
Они обедали и выпивали в кафе «Куполь» в парижском квартале Сен-Жермен, а перед возвращением в гостиницу брели изумительным июньским днем по берегу Сены.
Кажется, что, пока они были вместе, всегда стояла прекрасная погода. Как сейчас.
Сэнди сидела перед ним в очаровательной спальне, загораживая солнечный свет, лившийся сквозь оконные жалюзи. Пряди светлых волос падали на веснушчатые щеки. Встряхнув головой, она рассыпала их по лицу, как бы его припудрив.
– Эй, слушай, мне надо прочитать сообщение…
– Как мне это надоело, Грейс! Тебе вечно надо что-нибудь читать… Мы в Париже! У нас романтические каникулы! Я тебя больше не привлекаю? – Чмокнула его в лоб. – Читать, читать, читать… Работать, работать, работать… – Снова поцеловала. – Тоска, тоска, тоска!
Отодвинулась, уклонившись от объятий, дразня и маня. Груди почти вываливались из крошечного купального лифчика. Он взглянул на длинные загорелые ноги и вдруг загорелся желанием.
Она придвинулась, ощупала член.
– Это что, для меня? С ума сойти! Я бы сказала, кое-что настоящее.
Внезапно лицо ее стало невидимым в ослепительном солнечном свете, черты полностью растворились, он смотрел в слепой темный овал, окруженный сияющими золотом волосами, похожий на луну, затмившую солнце. Накатила паника – на долю секунды забылось, как она выглядит.
Потом снова увидел и пробормотал:
– Никого и ничего на свете не любил так, как тебя…
Солнце как бы накрыла туча, температура понизилась, с ее лица схлынула кровь, как у больной, умирающей.
Он обнял ее за шею, притянул к себе, окликнул:
– Сэнди! Милая…
От нее шел незнакомый запах. Кожа вдруг стала другой, жесткой. Разнесся резкий запах гнили, земли и кислых лимонов.
Свет погас полностью, словно кто-то внезапно щелкнул выключателем.
Рой услышал эхо собственного голоса в пустом сыром воздухе.
– Сэнди! – Крик застрял в горле.
Опять вспыхнул свет. Пронзительный свет прозекторской. Он снова посмотрел ей в глаза. И вскрикнул.
Это глазницы черепа. В его объятиях скелет.
– Сэнди!.. Сэнди!..
Свет изменился, пожелтел, смягчился. Скрипнули пружины кровати. Послышался голос:
– Рой?
Голос Клио.
– Рой! Не спишь?
Он затрясся.
– Я… я…
Уставился в потолок, растерявшись, моргая, обливаясь потом.
– Ты так громко кричал…
– Извини… Прости, пожалуйста.
Клио приподнялась, длинные светлые волосы завесили лицо, побледневшее от сна и испуга. Опираясь на локоть, она смотрела на него с непонятным выражением, будто он ее больно ударил. Заранее известно, что сейчас скажет.
– Опять Сэнди, – прозвучал голос, полный упрека.
Он взглянул на нее. Волосы такого цвета, как у Сэнди, и такой же цвет глаз – может быть, в голубой радужке чуть больше серого, стального. Когда-то где-то вычитал, что разведенные и вдовцы часто влюбляются в женщин, похожих на их бывших жен. Сейчас впервые с ошеломлением вспомнил. Впрочем, они совсем не похожи. Миловидность Сэнди мягче классической красоты Клио. Посмотрел на белый потолок, на белые стены спальни, на туалетный столик из черного дерева. Она не любит бывать у него в доме, где слишком чувствуется присутствие Сэнди, предпочитая принимать его у себя.
– Извини, – сказал он. – Дурной сон. Кошмар.
Она нежно погладила его по щеке.
– Может, снова пойдешь к психиатру?
Грейс только кивнул и вновь погрузился в беспокойный сон, боясь увидеть то же самое.
12
Октябрь 2007 года
Приступы усиливаются, обостряются, возникают все чаще, через каждую пару-тройку минут, вроде схваток при родах.
На часах 3:08. Она заперта в лифте почти девять часов. Может, пробудет до понедельника, если до того кабина на дно не сорвется.
Потрясающе, мать твою. Как провели выходные? Я – в лифте. Обалдеть. Рядом зеркало, панель с кнопками, грязное стекло с лампочками на крыше, с царапиной на стене, будто кто-то хотел вырезать свастику, а потом передумал, с долбаной табличкой, которую какой-то трехнутый придурок косо повесил, невразумительно накорябав: «При поломке звоните 013 228 7828. Или набирайте 999».
