Дэн Браун - Инферно
Как будто никто не знает, что я пропал.
С возрастающей неуверенностью Лэнгдон выключил компьютер и закрыл крышку. Он собирался уходить, когда что-то попалось ему на глаза. В углу стола Сиенны, поверх пачки старых медицинских журналов и газет, лежала фотография, сделанная на Полароиде. На снимке были изображены улыбающиеся Сиенна Брукс и ее бородатый коллега доктор в вестибюле больницы.
Доктор Маркони, подумал одолеваемый чувством вины Лэнгдон, взяв и разглядев фотографию.
Когда Лэнгдон перекладывал фото на стопку с книгами, он с удивлением заметил сверху жёлтый буклет — потрепанную программку из лондонского театра Глоуб. Судя по обложке, она была к постановке шекспировской «Сон в летнюю ночь»… двадцатипятилетней давности.
На другой стороне программки, в ее верхней части была рукописная надпись, сделанная фломастером: «Милая, я никогда не забуду, что ты чудо».
Лэнгдон поднял программку, обронив при этом на стол стопку газетных вырезок. Он попытался быстро их сложить, но, открыв буклет, лежавший в одной из выпавших страниц, резко остановился.
Он смотрел на фотографию ребенка, вылитого шекспировского персонажа, веселого эльфа Пака. На фото красовалась маленькая девочка, которой было не больше пяти лет, ее светлые волосы были сложены в знакомый конский хвост.
Под фотографией была подпись: «Родилась звезда».
Дальше следовало сентиментальное описание чуда детского театра, с исключительным уровнем IQ — Сиенны Брукс — которая за одну ночь запоминала реплики каждого персонажа и во время первых репетиций даже подсказывала слова другим актерам. За эти пять лет она увлеклась такими хобби, как скрипка, шахматы, биология и химия. Родом из состоятельной семьи лондонского пригорода Блэкхит, девочка стала знаменитостью в научных кругах; в четыре года она побеждала шахматного гроссмейстера его же методами и говорила на трех языках.
Боже мой, подумал Лэнгдон. Сиенна. Это объясняет несколько вещей.
Лэнгдон вспомнил одного из гарвардских выпускников, одаренного мальчика по имени Соул Крипке, который в шесть лет обучился ивриту, а в двенадцать прочел все работы Декарта. Затем, Лэнгдон вспомнил, как читал о молодом феномене по имени Моше Кай Кавалин, который в одиннадцать закончил колледж с средним баллом 4.0 и завоевал национальный титул боевых искусств, а четырнадцать опубликовал книгу под названием Мы сможем.
Лэнгдон взял другую газетную вырезку, газетную статью с фотографией Сиенны в семь лет: «ГЕНИАЛЬНЫЙ РЕБЕНОК обладает IQ 208».
Лэнгдон даже не знал, что IQ может быть таким высоким. Согласно статье, Сиенна Брукс была виртуозной скрипачкой, могла освоить новый язык через месяц и сама выучила анатомию и физиологию.
Он посмотрел на другую вырезку из медицинского журнала: «БУДУЩЕЕ МЫСЛИ: НЕ ВСЕ УМЫ СОЗДАНЫ ОДИНАКОВЫМИ».
В статье было фото Сиенны где-то в десятилетнем возрасте с теми же светлыми волосами, стоящей за крупной частью медицинского аппарата. Статья содержала интервью с доктором, который объяснял, что томография мозжечка Сиенны показала физические различия с мозжечками других, ее был больше и более подходящий для управления зрительно-пространственным содержимым таким образом, что большинство людей даже не могли себе представить. Доктор приравнивал физиологические преимущества Сиенны ускоренного клеточного роста к обычному раку, исключая то, что ускорялся рост полезных тканей мозга, а не опасных раковых клеток.
Лэнгдон нашел вырезку из не очень известной газеты.
ПРОКЛЯТИЕ ГЕНИАЛЬНОСТИ.
На этот раз фотографий не было, но речь шла о молодом гении, Сиенне Брукс, которая пыталась посещать обычные школы, но была вытравлена другими учениками, потому что не могла найти с ними общий язык. Также говорилось об одиночестве одаренных детей, чьи социальные навыки не соответствовали интеллектуальным и не принимались обществом.
Сиенна, согласно этой статье, убежала из дома в возрасте десяти лет, и была достаточно умна, чтобы прожить без чьей либо помощи в течении десяти дней. Ее нашли в престижном лондонском отеле, где она притворилась дочерью одного из гостей и, украв ключ, заказывала обслуживание номеров за чей-то чужой счет. Судя по всему, она провела всю неделю за чтением всех 1600 страниц Анатомии Грея. Когда представители власти спросили ее, зачем она читала медицинские тексты, она ответила, что хотела выяснить, что не так с ее мозгом.
Сердцем Лэнгдону было жаль маленькую девочку. Он не мог вообразить, насколько одиноким чувствует себя ребенок, который так сильно отличается от всех. Он повторно складывал статьи, остановившись напоследок на фотографии пятилетней Сиенны в роли Пака. Лэнгдон должен был признать, учитывая невероятность его встречи с Сиенной сегодня утром, что ее роль озорного, вызывающего сон эльфа казалась удивительно уместной. Единственное о чем жалел Лэнгдон, что он, как герои в игре, не мог теперь просто проснуться и притвориться, что все недавние события были сном.
Лэнгдон осторожно сложил все вырезки на свое место и закрыл программку, почувствовав неожиданную грусть, когда вновь посмотрел на запись на обложке: Милая, никогда не забуду, что ты чудо.
Его взгляд переместился вниз к знакомому символу, украшающему театральную афишу. Это была та же самая ранняя греческая пиктограмма, которая украшала большинство театральных афиш во всем мире — символ, который уже в течение двух с половиной тысяч лет ассоциировался с драматическим театром.
Le maschere[3].
* * *
Лэнгдон посмотрел на традиционные изображения Комедии и Трагедии, глядящие на него, и внезапно услышал странное жужжание в ушах — как будто внутри головы медленно натянули тугой провод. Удар боли обрушился на его голову. Видения маски плавали перед его глазами. Лэнгдон хватал ртом воздух и, подняв руки, сел на рабочее кресло и плотно закрыв глаза, схватился за голову.
В темноте причудливые видения возвратились с новой силой… абсолютные и яркие.
Седая женщина с амулетом звала его снова со всех концов кроваво-красной реки. Ее крики отчаяния пронзили пахнущий гнилью воздух, ясно слышались звуки истерзанных и умирающих, тех кто корчился в муках, насколько видел глаз. Лэнгдон снова увидел перевернутые ноги, на которых красовалась буква Р, наполовину ушедшее под землю тело в диком отчаянии барахтало ногами в воздухе.
— Ищи и найдешь! — кричала женщина Лэнгдону. — Время ускользает!
Лэнгдон снова почувствовал непреодолимую потребность помочь ей… помочь всем. В бешенстве, он кричал ей вслед через кроваво-красную реку.
— Кто ты?!
Еще раз женщина протянула руку и приподняла свою вуаль, и предстала в том же самом поразительном облике, который Лэнгдон видел раньше.
— Я жизнь, — ответила она.
Без предупреждения колоссальное изображение материализовалось в небе над ней — внушающая страх маска с длинным, подобным клюву носом и двумя пламенными зелеными глазами, которые безучастно смотрели на Лэнгдона.
— И… я смерть, — прогремел голос.
Глава 8
Глаза Лэнгдона распахнулись и он судорожно вздохнул. Он все еще сидел за столом Сиенны, держа голову в ладонях. Его сердце дико билось.
Что, черт возьми, со мной происходит?
Перед его мысленным взором все еще стояли образы седоволосой женщины и маски с клювом. Я жизнь. Я смерть. Он попытался стряхнуть видение, но оно, казалось, навсегда запечатлелось в его мозгу. Со стола на него смотрели две маски с афиши.
— Ваши воспоминания будут запутаны и беспорядочны, — так сказала ему Сиенна. — Прошлое, настоящее и воображение — все смешается вместе.
У Лэнгдона кружилась голова.
Где-то звонил телефон. Пронзительные звуки старомодного звонка исходили из кухни.
— Сиенна?! — позвал Лэнгдон, вставая.
Ответа не последовало. Она еще не вернулась. Через два сигнала включился автоответчик.
— Ciao, sono io![4] — счастливым голосом объявила Сиенна в исходящем сообщении. — Оставьте свое сообщение и я вам перезвоню.
Послышался гудок, и напуганная женщина с сильным восточноевропейским акцентом начала говорить. В коридоре эхом раздавался ее голос.
— Сиенна, это Даникова! Где ты?! Все ужасно! Твой друг доктор Маркони, он мертв! В госпитале творится что-то сумасшедшее! Сюда приехала полиция! Люди говорят им, что ты сбежала, пытаясь спасти пациента?! Почему!? Ты не знаешь его! Теперь полиция хочет поговорить с тобой! Они взяли твое личное дело! Я знаю, что информация неправильная — неверный адрес, никаких номеров телефона, фальшивая рабочая виза — они не смогут найти тебя сегодня, но скоро они тебя найдут! Я пытаюсь предупредить тебя. Сожалею, Сиенна.
Звонок прервался.
