Роберт Дугони - Могила моей сестры
– Я твоя единственная сестренка.
– Спи.
– Не могу.
Трейси положила Диккенса на тумбочку и, накрывшись одеялом, протянула руку, чтобы погасить лампу на спинке кровати.
– Хорошо, закрой глаза.
Сара закрыла.
– А теперь глубоко вдохни и выдохни.
Когда Сара выдохнула, Трейси спросила:
– Готова?
– Готова.
– Я не…
– Я не… – повторила Сара.
– Я не боюсь…
– Я не боюсь…
– Я не боюсь темноты, – проговорили они хором, и Трейси выключила свет.
Глава 10
Когда Рой Каллоуэй был помоложе, то любил говорить, что он «крепче, чем двухдолларовый стейк». Он мог спать лишь по нескольку часов в сутки и взял день по болезни лишь один раз за тридцать с лишним лет. В шестьдесят два года становилось тяжелее продолжать такую жизнь или убеждать себя, что ему это нравится. За последний год его дважды свалил грипп – первый раз на неделю, второй на три дня. В эти дни на месте шерифа его замещал Финлей, и жена Каллоуэя не преминула указать мужу, что город в его отсутствие не сгорел дотла и не подвергся валу преступности.
Каллоуэй повесил пальто на крючок за дверью и позволил себе полюбоваться радужной форелью, которую когда-то выловил на реке Якима. Рыбина была прекрасна – двадцати трех дюймов[10] в длину и чуть меньше четырех фунтов[11] весом, с ярким подбрюшьем. Нора в его отсутствие набила ее и повесила на стене у него в кабинете. Последнее время она пилила его, чтобы вышел на пенсию, и рыба была необходима, чтобы ежедневно напоминать ему: он может выловить еще одну такую же. Жена была тонкой натурой. Каллоуэй говорил ей, что город еще нуждается в нем, что Финлей еще не готов. Он не говорил о том, что сам нуждается в городе и в работе. Мужчина не может заниматься только рыбалкой и гольфом, всему есть мера, а к путешествиям он никогда не был склонен. Шериф терпеть не мог мысли о том, что станет одним из «тех парней», которые на борту круизного лайнера носят белые ортопедические ботинки с мягкой подошвой, делая вид, будто имеют с остальными еще что-то общее кроме того, что находятся в шаге от могилы.
– Шеф? – раздался голос в динамике.
– Я здесь.
– Мне показалось, что вы прокрались в кабинет. К вам пришел Вэнс Кларк.
Каллоуэй посмотрел на часы. 6:37. Не он один работал допоздна. Шериф ожидал встречи с седар-гроувским окружным прокурором, но думал, что тот не появится до утра.
– Шеф?
– Пошли его ко мне.
Каллоуэй сел за стол под плакатом, который сотрудники подарили ему, когда он стал шерифом.
Правило № 1: Шериф всегда прав
Правило № 2: См. Правило № 1
Он задумался.
Силуэт Кларка прошел за дымчатыми стеклянными панелями к двери кабинета Каллоуэя. Прокурор один раз постучал и вошел, прихрамывая. Годы занятий бегом взяли свою дань с коленей Кларка. Каллоуэй откинулся в кресле и положил ноги в ботинках на угол стола.
– Беспокоит колено?
– Болит, когда холодает.
Кларк закрыл дверь. У него был виноватый вид, но это не было необычно. Монашеский кружок волос открывал весь лоб, который как будто постоянно морщился.
– Может быть, пора бросить бег, – сказал Каллоуэй, хотя и знал, что Кларк не бросит бег по той же причине, по которой он сам не уходит с места шерифа. Что еще ему останется делать?
– Может быть. – Кларк сел. Над головой гудели флуоресцентные лампы. У одной был раздражающий тик, она то и дело мигала, будто собираясь выйти из строя. – Я слышал известие.
– Да, это Сара.
– И что нам теперь делать?
– Ничего.
Кларк наморщил лоб.
– А если они найдут в могиле что-нибудь противоречащее показаниям?
Каллоуэй опустил ноги на пол.
– Это случилось двадцать лет назад, Вэнс. Я постараюсь убедить ее, что теперь, когда мы нашли Сару, пусть мертвые хоронят мертвецов.
– А если не сможешь?
– Смогу.
– Раньше не смог.
Каллоуэй качнул голову куклы Феликса Эрнандеса[12], которую ему подарил на Рождество внук, и посмотрел, как она кивает и вздрагивает.
– Ну, на этот раз я просто поработаю лучше.
Кларк словно глубоко задумался, потом сказал:
– Поедешь на вскрытие?
– Я послал Финлея. Это он нашел тело.
Кларк выдохнул и тихо выругался.
– Мы все договорились, Вэнс. Что сделано, то сделано. Если сидеть здесь и волноваться о том, что, может быть, никогда и не случится, ничего не изменится.
– Уже изменилось, Рой.
Глава 11
Не поднимая головы, Трейси вышла из лифта и прошла в свою кабинку. Она собиралась прийти пораньше, но из-за пробок двухчасовой путь обратно в Сиэтл из Седар-Гроува занял три с половиной часа, за ужином она выпила виски и не знала, то ли забыла поставить будильник, то ли просто не услышала его.
Трейси повесила свою ветровку на спинку кресла, положила сумочку в кабинку и стала ждать, когда оживет экран компьютера. В голове было такое ощущение, будто кто-то барабанит по черепу, и пригоршня антацида[13] не погасила небольшой лесной пожар в животе. Кресло Кинса скрипнуло и повернулось, но когда она не обернулась поздороваться, то услышала, как он снова повернулся к своему компьютеру. Фаца и Дельмо еще не было на рабочем месте.
Кроссуайт стала просматривать электронную почту. Рик Серрабоун в то утро прислал несколько мейлов. Окружной прокурор Кинга хотел получить копии свидетельских показаний и аффидевит[14] Трейси, чтобы потребовать ордер на обыск квартиры Николь Хансен. Через полчаса после первого мейла он прислал второй:
Где свидетельские показания и аффидевит? Без них я не могу пойти к судье.
Трейси взяла трубку, чтобы позвонить Серрабоуну, но тут увидела еще мейл, предшествующий второму. Кинс поставил ее в копию своего ответа. Она прочла. Кинс уже отослал свидетельские показания и аффидевит. Она повернулась в вертящемся кресле раздраженная, что он ответил за нее, тем более что он сделал аффидевит, в то время как ведущим детективом была она. Кинс посмотрел через плечо, поймал ее сердитый взгляд и тоже повернулся к ней.
– Он позвонил мне, Трейси. Я понял, что в твоей тарелке и без того хватает, и позаботился.
Она отвернулась к своей клавиатуре, щелкнула по «ответить всем» и стала набирать гневный ответ. Через минуту она откинулась на спинку, прочла написанное и все уничтожила. Потом вздохнула и отвернулась от клавиатуры.
– Кинс!
Он повернулся к ней.
– Спасибо, – сказала она. – Что сказал Серрабоун про ордер на обыск?
Кинс подошел, засунув руки в карманы брюк.
– Должен получить сегодня утром. У тебя все в порядке?
– Не знаю. Сама не пойму, что я чувствую. Голова болит.
– Приходил Энди, – сказал он, имея в виду их лейтенанта Эндрю Лауба. – Он хочет тебя видеть.
Она рассмеялась, потерла глаза и сжала переносицу.
– Прекрасно.
– Не пойти ли нам куда-нибудь позавтракать? Можем поехать на машине и поговорить с тем свидетелем в Кенте по делу о нападении.
Она отодвинула свое кресло.
– Спасибо, Кинс, но чем скорее я разберусь с этим… – отказалась она, пожав плечами. – Не знаю.
Трейси вышла за периметр кабинок в коридор.
Эндрю Лауб, прежде чем его произвели в лейтенанты, два года был сержантом в секторе А. Новая должность дала ему кабинет без окон и съемную табличку с его именем рядом с дверью. Лауб сидел боком к двери, глядя на экран компьютера и стуча по клавиатуре. Трейси постучала по дверному косяку.
– Я не вовремя?
Он бросил стучать по клавишам и, повернувшись, жестом пригласил войти.
– Привет, Трейси. Закрой дверь.
Она вошла и закрыла дверь. По фотографиям на полках за спиной у Лауба можно было узнать его биографию. Эндрю был женат на хорошенькой рыжей женщине. У них были дочери-близняшки, хотя и не очень похожие, и сын, очень похожий на отца, с рыжими волосами и веснушками. Мальчик, по-видимому, занимался футболом.
– Садись.
В его очках отражался свет от настольной лампы.
– Мне и так хорошо.
– И все же сядь.
Она села.
Лауб снял очки и положил на стол. На переносице остались красные отпечатки.
– Как ты?
– Я хорошо.
Он посмотрел на нее.
– Забота о людях, Трейси. Все мы просто хотим убедиться, что с тобой все хорошо.
– Я благодарна за всеобщую заботу.
– Останки отправили медэксперту?
Трейси кивнула.
– Да. Отвезли вчера вечером.
– Когда ты получишь отчет?
– Может быть, через день.
– Мои соболезнования.
Она пожала плечами.
– По крайней мере, теперь я знаю. Это кое-что.
– Да, это кое-что. – Он взял карандаш и постучал резинкой на конце по столу. – Когда ты последний раз спала?
– Этой ночью. Спала, как младенец.
Лауб наклонился вперед.
– Ты можешь говорить всем, что у тебя все прекрасно, это твое право, но я за тебя отвечаю. Мне нужно знать, что у тебя все в порядке, и мне не нужно, чтобы ты геройствовала.
