У меня к вам несколько вопросов - Маккай Ребекка

Каждый день Эми обращалась к судебному приставу с просьбой принести Омару что-нибудь на обед, и каждый день с начала слушания судебный пристав ей отказывал.

(Я написала Ольхе: «Почему????», он прислал мне в ответ эмодзи «пожимаю плечами».) Слушания заканчивались каждый день около четырех, и к шести Омара возвращали в тюрьму, но к тому времени ужин в тюрьме уже заканчивался.

Таким образом, в течение целой недели, прошедшей с начала слушания, Омар питался одними завтраками. Порции были стандартными; добавки не полагалось.

По словам Ольхи, Эми беспокоилась не только о том, что Омар упадет в обморок в суде, но и о том, что его мутный, отсутствующий взгляд может вызвать у судьи превратное отношение. Каждый день она обращалась с этим вопросом к судебному приставу, и каждый день он ей отказывал.

15

Есть в Керне такой магазин женской одежды под названием «Дэлайлас», в котором я иногда подворовывала в 90-е. Теперь я решила как бы загладить вину, потратив там немного денег. В магазине все также пахло пачулями, и ассортимент, похоже, не изменился. Льняные платья, объемные свитера, украшения из бисера, сабо. Казалось, что и женщина с серебряной гривой за стойкой не менялась с тех самых пор.

Я выбрала несколько платьев, собираясь примерить их в крошечной кабинке за голубой занавеской, и как раз когда я пыталась натянуть на плечи одно мизерное платьице, у меня зазвонил телефон. Когда я наконец ответила, это был Гектор из команды защиты, который сообщил мне, что стало известно, что меня видели разговаривающей с другими свидетелями в отеле и, на всякий случай, не могла бы я, пожалуйста, избегать любых прямых контактов с другими свидетелями. До начала дачи показаний оставалось десять минут, и вот как он решил распорядиться своим временем.

— Но у меня даже нет полного списка свидетелей, — сказала я.

— Что ж, — сказал он, — лучше просто избегайте всех, о ком вы точно не знаете, что это не свидетели.

— Он добавил, что отель согласился готовить упакованные завтраки для тех, кто в них нуждается, и я могла забрать свой на стойке регистрации. — Это не значит, что вы должны прятаться в своем номере, — сказал он. — Просто соблюдайте осторожность.

Я поняла; речь шла не столько о фактической изоляции, сколько о том, что я выглядела как какая-то манипуляторша, сновавшая по городу, запугивая людей.

Я вышла из кабинки, решив купить вместо платья серьги, и столкнулась лицом к лицу с женщиной, в которой вчера узнала жену Робби Серено. Через руку у нее была перекинута пара рубашек, и вблизи она выглядела усталой. Какое-то неловкое мгновение мы стояли, разглядывая друг друга, а потом она протянула руку.

— Я знаю, кто вы, — сказала она. — А я — Джен Серено.

— О, я… да, здравствуйте.

— Мне ведь можно с вами поговорить? Я знаю, что Робби не положено разговаривать ни с кем из списка, и это… вы же знаете Робби, ему это нелегко. Но здесь Майк, а я всегда любила Майка. Он был у нас на свадьбе! Мне так нравятся все, кого я знаю из Грэнби.

Джен Серено была либо из тех, кто всегда говорит без умолку, либо из тех, кто говорит без умолку, оказавшись лицом к лицу с женщиной, разрушившей жизнь ее мужа. У нее был встревоженный вид, и она наклонялась ко мне слишком близко, поэтому я была рада, что на мне маска. Мне казалось сомнительным, чтобы Гектор одобрил этот разговор, но ведь Джен никак не могла быть свидетельницей.

Я отошла в сторону, просто чтобы повесить платья обратно на вешалку, но Джен тронула меня за руку, словно боялась, что я сейчас улизну из магазина.

— Знаете, это было самым тяжелым в его жизни, — сказала она. — Он сказал мне это на нашем первом свидании. Я спросила его о самом худшем, что он пережил, и о самом лучшем, и он рассказал мне, как потерял Талию. Он такой человек… он все близко к сердцу принимает. А эти несколько лет особенно, когда все это поднялось.

До меня дошло, что она хотела извинения. Вместо этого я сказала:

— Вам, наверно, много пришлось вынести.

— О! Ну, да. Но чем хорошо, что Робби будет давать показания, он сможет все прояснить. Нам столько всего пишут, звонят. Мы удалили «Фейсбук». Каждую посылку, какая нам приходит, мы должны лишний раз проверять, действительно ли мы это заказывали. Я понимаю, люди просто хотят справедливости, но они в такой неразберихе. Знаете, я как-то увидела на девушке футболку со словами «Это сделал муж» и спросила, что это значит (я думала, может, что-то из телепередачи), и она сказала, это значит, когда убивают женщину, это всегда муж или любовник. Нас приучили так думать.

Я хотела сказать ей, что футболка не так уж не права; проблема в том, что у Талии был не один партнер. И еще я хотела сказать, что, какие бы подозрения ни навлек на них Дэйн Рубра, я надеялась, что мои слова тоже что-то значат.

— Это такой огромный стресс для него, — сказала она. — Я знаю, ему станет лучше, когда мы пройдем через это. Знаете, мы приехали сюда вчера, потому что они думали, что позвонят ему до выходных, но упс! Я знаю, о чем они хотят его спросить, они хотят знать, почему его не расспрашивали подробней, и знаете, что он думает на этот счет? Его должны были расспросить подробней. Он так и скажет. Его должны были проверить на полиграфе. Тогда бы над нами не нависала эта туча подозрений. Они должны были изучить и его, и этого типа — вы же знаете слухи об этом типе, живущем в лесу? Они должны были изучить и других ребят, и даже девушек. Кое-кто из этих ребят, боже мой… Вы помните такого Крошку как-то там? Его не раз арестовывали за домашнее насилие. А он даже не был со всеми на той вечеринке! Его вообще спрашивали, где он был?

— Он наградил мою подругу раком груди, — вырвалось у меня.

— Простите?

— Неважно. Я рада, что вы понимаете. Все дело в том, что они почти ни к кому не присматривались.

Они выбрали одного парня, сказали, что это он, а на всех остальных закрыли глаза.

— Так и есть, — сказала она. — Так и есть. И, когда вы выйдете, когда дадите показания… вы ведь еще не ходили, нет? Вы так и скажете, я знаю. Может, вы даже скажете что-нибудь о том, что знали Робби, что…

Должно быть, у меня в глазах отразилась тревога, потому что она замолчала. Она сказала:

— Я вам все уши прожужжала. Можно вас обнять? Робби там кормит детей в кафе, и мне надо найти их, но мне просто хочется вас обнять.

Я позволила окутать меня рукавами ее шерстяного бордового пальто, ее нежными духами, завесой медовых волос. Джен собралась уходить, но через несколько футов обернулась.

— Думаю, она бы мне понравилась, — сказала она.

— Наверняка.

— Не знаю, понравилась бы я ей, — она рассмеялась. — Я была ни разу не крутой и не утонченной — просто книжной молью. Государственная школа в Нигде, штат Нью-Йорк. Но она бы мне понравилась.

Я сказала:

— Она всем нравилась.

Когда Джен ушла, я выбрала три пары оловянных сережек-погремушек и оловянное ожерелье.

Я заплатила наличными и, когда продавщица повернулась ко мне спиной, оставила на стойке двенадцать долларов мелочью и поспешила выйти, прежде чем она меня окликнула.

Встреча с Джен вызвала во мне тяжелое чувство, но все же я была очень рада, что Робби Серено женился на такой книжной мышке-болтушке из захолустной государственной школы.

На выходе из магазина я получила сообщение от Ольхи: «Ваш приятель ку-ку. Вам понравится». Ольха считал смешным называть Дэйна моим приятелем. За текстом следовала ссылка на «Ютьюб». Я стояла на тротуаре на ветру и ждала, пока она загрузится.

Очередное сообщение от Ольхи: «Начинаем совещание с судьей, убицца апстену». И гифка с котом, уставившимся на часы. Я выудила из сумочки беспроводные наушники и зарулила в кофейню.

— Здесь, в Керне, важная новость, — говорил Дэйн Рубра. Он с трудом переводил дыхание, сидя на кровати в номере отеля, а за его спиной было темное окно. Должно быть, он снял это прошлой ночью, после нашего разговора. — У меня есть эксклюзивные источники, так что здесь вам придется мне поверить на слово. Вот почему, слушайте, вот почему нужно везде ездить самому, почему нужно бывать на местах. Я постараюсь подбирать слова, но у меня теперь есть причина считать, что мы упускали нечто внушительное. Как я уже не раз упоминал, в Грэнби был учитель музыки по имени Дэннис Блох. Родился в апреле тысяча девятьсот шестьдесят второго, в городке Оливетт, штат Миссури. Не так давно преподавал в Провиденсе, штат Род-Айленд, но, похоже, уволился оттуда пару лет назад. Я оставлю ссылки по теме в комментариях, и я знаю, что вы все любите раскапывать такие вещи.