Джон Гришем - The Chamber. Камера
– Как дела?
Кармен живо интересовали происходившие в далеком Миссисипи события. Как и мать, она внимательно следила за прессой.
– Ведь там Ку-клукс-клан и расисты. Тебе ничто не угрожает?
– Я нахожусь в полной безопасности. Люди здесь на редкость спокойны и покладисты. Остановился у тети Ли, и мы оба получаем истинное удовольствие от общения.
Удивлял совершенно неожиданный интерес сестры к Сэму: она хотела знать, как он выглядит, как себя чувствует, не тяготится ли разговорами об Эдди.
– Может, мне стоит прилететь, повидаться с дедом? Эта мысль Адаму в голову не приходила.
– Во всяком случае, не завтра. Дай мне посоветоваться с Сэмом.
Закончив разговор, он почти мгновенно уснул, не успев даже выключить телевизор. В половине четвертого утра его разбудила громкая трель телефонного звонка. Незнакомый мужчина четко представился:
– Фелпс Бут. Вы – Адам?
Адам свесил с кушетки ноги, потер глаза.
– Да.
– Вы вчера видели Ли? – В вопросе не слышалось ни раздражения, ни тревоги.
Он бросил взгляд на часы.
– Нет. Что-нибудь случилось?
– У нее неприятности. Около часа назад мне позвонили из полиции. Вчера, примерно в половине девятого, ее вытащили пьяной из машины и отвезли в управление.
– Черт возьми!
– Это уже не в первый раз. Ли категорически отказалась пройти тест на наличие алкоголя в крови и была помещена в камеру. Чиновнику, заполнявшему протокол, она назвала мое имя, поэтому копы и позвонили. Я поехал в участок, но Ли уже умудрилась внести залог и получила свободу. Я подумал, может, она хотя бы вас поставила в известность о своих планах?
– Нет. Проснувшись вчера утром, я увидел, что Ли нет дома. К кому еще она могла обратиться?
– Понятия не имею. Не очень-то мне хочется будить в такой час ее друзей. Думаю, лучше подождать.
Слова Фелпса вызвали у Адама ощущение неловкости. Как бы то ни было, эти двое уже тридцать лет считаются мужем и женой. Подобные ситуации давно стали для них привычными. Откуда ему, человеку постороннему, знать, что в данную минуту следует делать?
– Но “ягуар” остался на штрафной стоянке, не так ли?
– Естественно. Ее кто-то увез, и теперь возникла еще одна проблема, с машиной. Штрафная стоянка расположена вплотную к полицейскому управлению, “ягуар” туда доставили буксиром, за него я уже расплатился.
– Запасной ключ у вас есть?
– Да. Поможете?
Внезапно вспомнился помещенный в газете снимок: счастливые Фелпс и Ли радостно улыбаются фотографу. Всю вину за происшедшее семейство Бут, несомненно, возложит на него, Адама. Останься он в Чикаго, жизнь здесь текла бы совершенно спокойно.
– Конечно. Скажите только, где…
– Стойте у будки охраны. Я подъеду через десять минут.
Кое-как умывшись, Адам обул кроссовки и вышел из особняка. Следующую четверть часа ему пришлось слушать пространные и несвязные рассуждения Уиллиса, охранника, о местных нравах. Наконец к воротам подполз длинный представительский “мерседес”. Опустившись на переднее сиденье, Адам, как требовали приличия, обменялся с Фелпсом рукопожатием. Одет мистер Бут был как для утренней пробежки, в белоснежные шорты и такую же футболку, на голове – бейсбольная шапочка. Лимузин медленно двигался вдоль пустынной улицы.
– Ли, наверное, вам обо мне рассказывала, – безразлично заметил Фелпс.
– Самыми общими словами, – осторожно ответил Адам.
– Не беспокойтесь, я не собираюсь спрашивать, что именно.
Вот и хорошо, подумал Адам.
– В самом деле, лучше поговорить о бейсболе. Вы, как я вижу, болельщик?
– “Чикаго кабз”[18], всю жизнь. Вы?
– То же самое. В Чикаго я, правда, первый год, но уже успел посетить “Ригли”[19]. Живу неподалеку.
– Вот как? Я бываю там три-четыре раза в год. Мой приятель откупил себе в “Ригли” целую ложу. Кто ваш любимый игрок?
– Сандберг. У вас тоже есть фавориты?
– Предпочитаю старую гвардию, Эрни Бэнкса и Рона Сан-то. В былые времена игроки держались своего коллектива, и ты всегда знал, кого увидишь на поле через год. Сейчас преданность вышла из моды. При всей любви к бейсболу вынужден признать: теперь все решают деньги.
В душе Адам изумился: Фелпс Бут сетует на всесилие денег!
– Может, вы и правы. Владельцы клубов уже, наверное, сотню лет упрекают своих игроков в жадности. Но что плохого, если спортсмен хочет заработать максимальную сумму?
– Кто из них, интересно, стоит пяти миллионов в год?
– Никто. Однако рок-звезды получают по пятьдесят. Почему грамотный нападающий не может выбить себе пару-тройку миллионов? Ведь это та же самая индустрия развлечений. В конечном счете игру делают члены команды, а не их хозяева. Я иду на стадион, чтобы посмотреть матч, а вовсе не потому, что им владеет “Трибюн”[20].
– Вспомните о цене на билеты. Пятнадцать долларов штука.
– Но свободных мест нет. Болельщики, кажется, против нее не возражают.
Миновав безлюдный в четыре часа утра центр, они подъехали к полицейскому управлению.
– Послушайте, Адам, не знаю, говорила ли вам моя жена о своих проблемах со спиртным…
– Она прямо назвала себя алкоголичкой.
– Так и есть. Это второй случай. В первый раз мне удалось удержать газетчиков на расстоянии, но сейчас, боюсь, не выйдет. Ли стала в городе знаменитостью. Слава Богу, никого не сбила. – У обнесенного металлической сеткой участка земли Фелпс нажал на педаль тормоза. – Она прошла пять курсов лечения.
– Пять? Я слышал только о трех.
– Не стоит принимать на веру слова больного человека, За последние пятнадцать лет она предприняла по меньшей мере пять безуспешных попыток избавиться от алкогольной зависимости. Больше других Ли понравилась клиника в Спрингс-Крике, тихом местечке на берегу реки милях в шести к северу от города. Обращаются туда только люди состоятельные. Вышколенный персонал, превосходная еда, процедуры, физические упражнения, сауна. В Спрингс-Крике настолько хорошо, что, кажется, я сам не против там отдохнуть. Ладно, оставим. Чувствую, сегодня она там объявится. Друзья помогут. Врачи ее знают, клиника для Ли – второй дом.
– Как долго длится курс?
– Трудно сказать. Минимум неделю. Она же оставалась на месяц. Стоит такое удовольствие две тысячи долларов в день, счета присылают мне, но я не возражаю. Я готов на все, лишь бы помочь ей.
– Чего вы ждете от меня?
– Прежде всего мы попробуем отыскать ее. Я посажу на телефоны своих секретарш, и через несколько часов местонахождение Ли будет нам известно. Почти убежден, что она в Спрингс-Крике. Утром нажму на нужных людей, может, им удастся одурачить прессу. Сделать это будет нелегко, принимая во внимание статью в воскресном выпуске.
– Я искренне вам сочувствую.
– После того как мы ее найдем, вам придется проведать свою тетушку. Прихватите с собой цветы, коробку конфет. Знаю, вы очень заняты, знаю об оставшихся… м-м-м…
– Девяти днях.
– Девяти днях. И все-таки попытайтесь ее увидеть. А когда закончите с Парчманом, летите домой, в Чикаго. Ли нужно побыть одной.
– Одной?
– Звучит довольно жестоко, но такова реальность. Все проблемы моей жены возникли не на пустом месте. Признаю, одной из причин являюсь я. Другая кроется в ее семье. Вас, Адам, она обожает, однако ваше присутствие здесь лишь усиливает ее страдания. Не обижайтесь на мои слова. Слышать их горько, тем не менее это чистая правда.
Адам молча рассматривал металлическую сетку.
– Однажды ее хватило на целых пять лет, – продолжал между тем Фелпс. – Мы оба решили, что возврат к прошлому уже невозможен. Но потом был вынесен приговор Сэму, чуть позже покончил с собой Эдди. Вернувшись с похорон, Ли как будто провалилась в бездонную черную дыру. Много раз приходила мысль: оттуда ей не выбраться. Вам лучше уехать.
– Но я люблю тетку.
– А она – вас. Любите друг друга на расстоянии. Шлите ей письма, цветы к дню рождения, раз в месяц звоните, чтобы поболтать о модной книге или новом кинофильме. Но упаси вас Господь заводить речь о вашей семье.
– Кто же возьмет на себя заботу о Ли?
– Вашей тетушке, Адам, почти пятьдесят, и большую часть жизни она прожила совершенно независимой женщиной. Да, она – алкоголичка, и с этим ни вы, ни я ничего уже не сможем поделать. Она и сама это знает. Она умеет быть трезвой – когда захочет. Ваше влияние на нее пагубно, как, собственно говоря, и мое. Простите.
С силой выдохнув, Адам потянулся к дверному замку.
– Это я должен просить прощения, Фелпс. Я подвел вас лично и расстроил вашу семейную жизнь. Поверьте, я этого не желал.
Бут печально улыбнулся, ладонь его мягко легла Адаму на плечо.
– Думайте что угодно, но моя семья еще менее нормальна, чем ваша. Мы бывали и в худших переделках.
– Мне трудно вам поверить, сэр.
– И все же я сказал правду. – Фелпс подал Адаму кольцо с ключом и указал на небольшое здание за оградой. – Оттуда вас проведут к машине.
