Дин Кунц - Скованный ночью
Если бы феномен смещения времени распространился на эти подземные царства, мы оказались бы в большей опасности, чем тогда, когда входили в ангар. Причем самой страшной была не возможность оказаться задержанными или даже полностью отрезанными благодаря автоматическим заслонкам. Хуже всего было бы, если бы прошлое пересеклось с будущим в неподходящий момент (как не однажды происходило наверху) и мы внезапно оказались бы затопленными океаном жидкости или отравляющего газа, пропущенного через эти трубы, и утонули бы или задохнулись в ядовитых пара́х.
Глава 26
Одна кошка, четверо ребятишек, один пес, одна сочинительница песен и диджей, один переводчик со звериного, один викинг и ребенок с плаката, посвященного Судному дню, — это я, — бежали, карабкались, бежали, падали, вставали, снова бежали по сухому руслу стальных рек, бронзовых рек, медных ручьев в ярком свете, отражавшемся от стен, и в водовороте тьмы, бившем крыльями там, куда не достигал свет, слыша наверху грохот невидимых поездов и хриплый скрежет вагонных колес, ощущая запах йода, то удушливый, то такой слабый, что начинало казаться, будто удушливость тебе почудилась, в потоках прошлого, обрушивавшихся на нас, как прилив, а затем отступавших перед натиском настоящего. Испуганные повторяющимися звуками падающей воды или чего-нибудь похуже, мы наконец добрались до покатого бетонного тоннеля и вышли в нишу у лифта, где лежал оставленный нами Бобби, еще живой.
Пока Доги соединял провода в панели управления, а Рузвельт, несший Мангоджерри, загонял детей в лифт, мы с Сашей и Орсоном окружили Бобби.
Он выглядел как Смерть в пасмурный день.
Я сказал:
— Хорошо выглядишь.
Бобби заговорил с Орсоном голосом таким слабым, что тот едва перекрывал звуки рушившихся миров и рушившихся времен, которые теперь доносились со всех сторон.
— Привет, мохнатая морда.
Орсон лизнул Бобби в щеку, понюхал его рану и тревожно посмотрел на меня.
— Ты сделал это, ХР-мен, — сказал Бобби.
— Это был фантастический рейд пятерых, а не подвиг одного супергероя, — возразил я.
— Ты вернулась как раз вовремя, чтобы провести свое полуночное шоу, — сказал Бобби Саше, и у меня появилось скверное чувство, что он по-своему попрощался с нами.
— Радио — моя жизнь, — ответила она.
Здание тряслось, грохот поезда перешел в рев, и с потолка посыпалась цементная пыль.
Саша сказала:
— Нужно занести тебя в лифт.
Но Бобби посмотрел на меня и промолвил:
— Возьми меня за руку, брат.
Я взял его за руку. Она была ледяной.
Боль исказила его лицо, и он сказал:
— Кранты.
— Ни за что.
— У меня мокрые штаны, — прерывающимся голосом сообщил он.
Холод от его руки вонзался в мою ладонь, поднимался по предплечью и вгрызался в сердце.
— Ничего страшного, брат. Уринофория. Ты делал это и раньше.
— Я не в неопрене.
— Зато ты облагородил свой нынешний наряд.
Он засмеялся, но смех быстро перешел в кашель.
Доги объявил:
— Лифт готов.
— Сейчас мы перенесем тебя, — сказала Саша, когда с потолка начали валиться кусочки бетона.
— Никогда не думал, что умру так неэлегантно, — сказал Бобби, сжав мою руку.
— Ты не умираешь, — заверил я.
— Я люблю тебя… брат.
— А я тебя, — ответил я, и от этих слов мое горло стиснулось так, словно его закрыло заслонкой.
— Полный абзац, — сказал он слабеющим голосом; последний слог был еле слышен.
Взгляд Бобби остановился на чем-то далеком; ладонь, лежавшая в моей руке, обмякла.
Мое сердце покатилось по склону, как кусок скалы, и рухнуло в ненавистную тьму.
Саша приложила руку к его шее, чтобы ощутить пульс.
— О боже…
— Пошли отсюда. Немедленно, — настойчиво сказал Доги.
Голосом таким хриплым, что я не признал его за свой, я сказал Саше:
— Давай грузить его в лифт.
— Он умер.
— Помоги мне погрузить его в лифт.
— Крис, милый, он умер.
— Мы возьмем его с собой, — сказал я.
— Снеговик…
— Мы возьмем его с собой!
— Подумай о детях. Они…
Я был в отчаянии. Я сошел с ума. Темный водоворот горя помутил мой разум, лишив здравого смысла, но я не собирался оставлять его здесь. Я бы скорее умер вместе с ним, рядом с ним, чем оставил его здесь.
Я схватил Бобби за плечи и начал втаскивать его в лифт, понимая, что пугаю ребятишек, которые и без того напуганы до смерти, какими бы современными, хладнокровными и крутыми они ни казались. Я не ждал, что перспектива подниматься из ада в одном лифте с трупом заставит их запрыгать от радости, и не осуждал их. Так и должно было быть.
Когда Саша и Доги поняли, что я, черт побери, никуда не поеду без Бобби Хэллоуэя, они помогли мне втянуть его в кабину.
Грохот, завывание башни, треск, щелчки и хлопки, казалось говорившие о неминуемом скором взрыве, внезапно прекратились, дробь кусочков бетона смолкла, но я знал, что это ненадолго. Мы попали в «глаз бури» времени, в самый центр урагана. Приближалось худшее.
Как только Бобби оказался внутри, двери стали закрываться. Орсон успел заскочить к нам в последнюю секунду, и ему чуть не прищемило хвост.
— Что за чертовщина? — спросил Доги. — Я не нажимал на кнопку.
— Кто-то вызвал нас сверху, — сказала Саша.
Включился мотор, и кабина начала подниматься.
Я уже и так отчаялся и сошел с ума, но окончательно лишился рассудка, когда понял, что мои руки мокры от крови Бобби. С горя мне пришло в голову, будто я могу сделать то, что изменит все на свете. Прошлое и настоящее есть настоящее в будущем, а будущее вмещает в себя прошлое, как писал Т. С. Элиот; следовательно, время изменить нельзя и что будет, то и будет. То, что может случиться, является иллюзией, потому что единственная вещь, которая может случиться, случается, и мы ничего не можем с этим поделать, потому что обречены на это судьбой и оттраханы роком, хотя мистер Элиот излагал это иными словами. С другой стороны, Винни-Пух, куда менее глубокий мыслитель, чем мистер Элиот, верил в возможность всего на свете, потому что он был единственным плюшевым медведем на свете с головой, «полной ничего»; могло быть и так, что мистер Пух фактически являлся мастером дзен, знающим о смысле жизни не меньше мистера Элиота. Лифт поднимался — мы были на этаже Б-5, — и Бобби лежал на полу мертвый, а мои руки были мокрыми от его крови, и тем не менее в моем сердце жила надежда, которой я не понимал, но когда я попытался понять, почему она жива, то сообразил, что ответ заключается в необходимости соединить прозрения мистера Элиота с прозрениями мистера Пуха. Когда мы достигли этажа Б-4, я опустил взгляд на Орсона, которого считал мертвым, но который был снова жив, воскрешенный так же, как воскресла фея Динь-Динь, выпившая чашку с ядом, чтобы спасти Питера Пэна от дьявольских козней убийцы Крюка. Я был по ту сторону безумия, охваченный припадком лунатизма, больной от ужаса, от отчаяния и отсутствия надежды, и не мог не думать о милой Динь-Динь, спасенной неистовой верой всех детей-мечтателей в мире, хлопающих маленькими ладошками в знак того, что они верят в волшебные сказки. Должно быть, подсознательно я знал, что делаю, но когда я вынимал «узи» из рук Доги, я понятия не имел, как собираюсь поступить с этой штукой. Судя по выражению лица принца вальсов, я выглядел еще более безумным, чем был на самом деле.
Б-3.
Двери лифта открылись на этаже Б-3, коридор которого был залит тусклым красным светом.
В этом таинственном свете стояли пять высоких, неясных, искаженных темно-каштановых фигур. Они могли быть людьми, а могли быть и чем-нибудь похуже.
С ними было создание поменьше, тоже темно-каштановое, с четырьмя лапами и хвостом, которое могло быть кошкой.
Несмотря на все эти «могло быть», я не мешкал, потому что до дела оставалось всего несколько драгоценных секунд. Я вышел из лифта в тусклое красное свечение; едва это случилось, как коридор залил яркий свет люминесцентных ламп.
Рузвельт, Доги, Саша, Бобби, Мангоджерри и я — я сам, Кристофер Сноу, — стояли в коридоре и с тревогой смотрели на двери лифта.
Минуту назад на этаже Б-6, когда мы погрузили в лифт тело Бобби, кто-то наверху нажал на кнопку вызова. Этим «кем-то» был Бобби, живой Бобби, каким он был в начале ночи.
В этом странном и печальном здании прошлое, настоящее и будущее присутствовали одновременно.
Мои друзья — и я сам — смотрели на меня с изумлением, как будто я был призраком. Я повернулся направо, к двум приближавшимся охранникам, которых остальные еще не видели. Один из этих охранников и произвел выстрел, который убил Бобби.
Я выпустил очередь из «узи» и срезал обоих еще до того, как они успели открыть огонь.
