Мартин Смит - Красная площадь
За исключением Фридрихштрассе, немцы, кажется, всю ночь крепко спали. В привычное время немецкое телевидение смежило свои очи. Аркадий предполагал, что заговорщики, по крайней мере, арестуют примерно тысячу основных реформаторов, возьмут под контроль советское радио и телевидение, закроют аэропорты, отключат телефонные линии. Он не сомневался, что прокурор города Родионов сожалеет о необходимости переворота, но, как известно всякому русскому, неприятную работу лучше делать сразу. Чего не мог понять Аркадий, так это почему поспешили назад Макс и Губенко. Как может совершить посадку международный рейс, если аэропорты закрыты? Самое время послушать Радио «Свобода». Интересно, что говорит Стас.
Заморосил дождь. Потом в кустарнике, разминая крылышки, зашуршали невидимые птицы. На живую изгородь, там, где рано встают, упал свет из окон, стали слышны, словно шум моря, звуки улицы, принялись за работу дворники.
С другой стороны живой изгороди застучали высокие каблучки. Появилась Рита в красном дождевике и шляпке под цвет ему. Она быстрым шагом прошла между квадратными клумбами. Правая рука в кармане. Аркадий раньше видел, как она начинала подписывать счет за обед, и знал, что она делает все правой рукой. Отпирая наружную дверь, она продолжала держать правую руку в кармане. Прежде чем войти, оглядела улицу.
Через десять минут вышел вооруженный охранник, зевнул, потянулся и, тяжело ступая, направился в противоположном направлении.
Еще через десять минут в галерее погас свет. Снова появилась Рита, заперла дверь и пошла обратно через площадь, держа в левой руке холщовую сумку.
Посередине площади, пристроившись со стороны сумки, ее догнал Аркадий со словами:
— С картиной стоимостью в пять миллионов так не обращаются.
Она все-таки была напугана и остановилась. Он оценил неподдельность ее первой реакции — бешенства. Содержимое сумки было обернуто пластиком.
— Надеюсь, что не промокнет, — заметил он.
Рита двинулась дальше. Он ухватился за ручку сумки.
— Я закричу. Позову полицию, — пригрозила она.
— Кричите. Думаю, что немецкой полиции невероятно скучно живется, по крайней мере, будет скучно, когда не станет русских. Полиция не будет в восторге от рассказа о вас и Руди Розене, хотя это вряд ли облегчит ваше положение. Значит, Макс и Боря бросили вас?
Аркадию нравилась ее способность держать удар. Она привыкла иметь дело с мужчинами. На лице появилось менее жесткое, более благоразумное выражение.
— Я не собираюсь ждать, когда здесь появятся чеченцы, — она неопределенно улыбнулась. — Может быть, уйдем с дождя?
Он подумал было о беседке, но Рита направилась через улицу к стоявшим под тентами столикам ресторана. Это был тот же самый ресторан, что и на видеопленке, и она направилась к тому же столику, за которым поднимала бокал со словами: «Я тебя люблю». Внутри ресторана — темнота. Во внутреннем дворике, да и на всей площади, они были одни.
Несмотря на ранний час, Рита накрасилась, превратив лицо в свирепую экзотическую маску. Красный плащ на ней был из какой-то тускло поблескивавшей ткани, хорошо сочетавшейся с губной помадой. Аркадий, дернув за «молнию», расстегнул его.
— Зачем вы это? — спросила Рита.
— Скажем, затем, что вы привлекательная женщина.
Они сели, каждый держа руку на лежащей под столом сумке. Из-за того, что плащ был расстегнут, карманы отвисли, и в них невозможно было сунуть руку.
Аркадий спросил:
— Помните русскую девицу, которую звали Рита?
Маргарита ответила:
— Хорошо помню. Работала что надо. Запомнила одна — она всегда умела договариваться с милицией.
— И с Борей.
— Долгопрудненские ребята брали девушек в гостинице под свою защиту. Боря был одним из друзей.
— Но чтобы иметь настоящие деньги, Рите пришлось уехать из России. Она вышла замуж за еврея.
— Ничего преступного.
— Вы не добрались до Израиля.
Маргарита подняла правую руку, показав длинные ногти.
— Вы можете себе представить, чтобы эти пальцы строили кибуц в пустыне?
— И чтобы Боря отправился следом.
— У Бори было вполне законное предложение. Ему нужен был человек, который помогал бы вербовать девушек для работы в Германии и наблюдал бы за ними во время нахождения здесь. У меня имелся такой опыт.
— В данном случае сказано не все. Боря купил документы, благодаря которым появился Борис Бенц, а это пригодилось, когда ему понадобился иностранный партнер в Москве. Таким путем он мог быть и тем и другим. Когда вы вышли замуж за Бориса Бенца, и у вас появилась возможность жить здесь.
— У нас с Борей особые отношения.
— И, если позвонит не тот, кто надо, вы могли сыграть роль его горничной и ответить, что господин Бенц отдыхает в Испании.
— Хорошая шлюха всегда может подыграть.
— Думаете, выдумка с Борисом Бенцем была такой уж удачной? В ней была слабина. Слишком много от нее зависело.
— Все шло прекрасно, пока не явились вы.
Аркадий, не отнимая руки от сумки, оглядел пустые столики.
— Видеопленку отсняли здесь и послали Руди. Зачем?
— Чтобы смог узнать. Мы с Руди никогда не встречались. Я не хотела, чтобы он знал, как меня зовут.
— Он был неплохим парнем.
— Он помогал вам. После того, как Родионов отдал распоряжение, дело было только за тем, как надежнее его убрать. Он знал о картине. Мы дали ему понять, что если он организует подтверждение ее подлинности, то сможет сам ее сбыть. Я дала ему не совсем ту картину. Боря сказал, что если взрыв будет достаточно сильный, то мы одним махом избавимся от Руди и дадим Родионову повод уничтожить чеченцев.
— Вы считали, что когда-нибудь Боря станет жить здесь и навсегда останется Борисом Бенцем?
— А вы сами где бы предпочли жить — в Москве или Берлине?
— Значит, когда вы на видеопленке говорили: «Я люблю тебя», эти слова были обращены к Боре?
— Мы были здесь счастливы.
— И ради Бори вы готовы были пойти на то, на что никогда не решилась бы его жена? Скажем, вернуться в Москву и подложить Руди зажигательную бомбу. Мне пришлось задать себе вопрос, почему состоятельная, по всей видимости, туристка остановилась далеко от центра, да еще в такой захудалой гостинице, как «Союз». Ответ заключался в том, что она ближе всего к черному рынку, и это позволяло минимум времени оставаться в машине с бомбой, у которой не было часового механизма. Вы проявили мужество, рискуя взорваться вместе с ним. Вот что значит любовь.
Рита облизала губы.
— У вас так хорошо получаются вопросы. Можно мне задать один?
— Давайте.
— Почему вы не спрашиваете об Ирине?
— Что именно?
Рита наклонилась вперед и зашептала, словно кругом были люди:
— Что с этого имела Ирина? Неужели вы думаете, что Макс расплачивался за ее тряпки и делал подарки за одни лишь милые беседы? Спросите-ка себя, на что она была готова ради него.
Аркадию стало жарко.
— Они много лет были вместе, — сказала Рита. — Практически были мужем и женой, как мы с Борей. Не знаю, что она рассказывает вам теперь. Я просто говорю, что у нее с ним все было точно так же, как и с вами. Любая женщина сделала бы то же на ее месте.
У него пылали уши. Он покраснел.
— Что вы, собственно, хотите сказать?
Рита сочувственно наклонила голову.
— Видно, она не все вам рассказала. Я всю жизнь встречала мужчин, подобных вам. Кто-то у них должен быть богиней, все остальные — шлюхи. Ирина спала с Максом. Он хвастался, какие штуки она выделывала.
Рита поманила пальцем поближе и зашептала еще тише.
— Я вам расскажу, а вы сравните.
Почувствовав, что ручка ослабла, Аркадий поднял парусиновую сумку.
— Можете стрелять, но в холсте будет дырка. Не думаю, что картина от этого застрахована, — сказал он.
— Ты, подонок!
Аркадий схватил Маргариту за руку, прежде чем она успела направить на него пистолет. Это была Борина машинка.
— Сучий потрох! — прорычала Рита, уткнувшись лицом в стол, когда Аркадий завел ей руку за спину.
Боря ее предал, бежал в Москву, оставив с почти игрушечным пистолетом. Аркадий вынул патроны из казенника и обоймы и бросил пустой пистолет ей на колени.
— Я тоже люблю тебя, — улыбаясь, ответил он.
36В сувенирном киоске аэропорта Аркадий купил поднос для пива и хлопчатобумажный платок с рисунком, в который он завернул картину. Затем, обернув поднос в пузырчатый пластик, положил его в холщовую сумку Риты и вернулся к стоявшим в углу транзитного зала Петеру и Ирине.
— Представьте, сколько картин и рукописей, конфискованных у художников, писателей и поэтов за семьдесят лет, упрятано в запасниках Министерства внутренних дел и КГБ, — сказал Аркадий. — Ничего не выбрасывалось. Поэт мог получить пулю в затылок, а его стихи перевязывали шпагатом и отправляли в хранилище. Потом в один волшебный миг, когда Россия вдруг стала частью остального мира, все эти вещдоки начали представлять огромную ценность.
