Эрик Ластбадер - Вторая кожа
Нихонины выстроились в ряд с Николасом во главе, чтобы все могли за ним наблюдать. Он знал, чего они от него ждут. Эти парни не хотели иметь дело с добропорядочным обществом и, если окажется, что Николас является его частью, тут же бросят хозяина диковинной машины и исчезнут.
Линнер проделал ряд рискованных трюков, бесстрашно вливаясь в транспортный поток и неожиданно покидая его, с ревом проскакивая на красный свет, гоняя на полной скорости навстречу движению по таким узким улочкам, на которых нельзя было допустить ни одной ошибки, чтобы во что-нибудь или в кого-нибудь не врезаться. Им очень понравились эти опасные трюки, но когда он бесстрашно перепрыгнул через три автомобиля, приземлившись позади них на безлюдный тротуар, все их сомнения исчезли. Они с удовольствием последовали за ним — с выкриками, улыбками до ушей, переполненные восторгом.
Николас дал им замечательную возможность развлечься, и они сдержали свое слово, спустя час доставив его в Солнечный город, комплекс здании в районе Икебукуро. Солнечный город был выстроен на месте печально знаменитой тюрьмы Сугамо, в которой содержались все самые известные японские военные преступники и в которой в некоторых случаях их вешали. Кроме жилых домов, в занимающий целый квартал гигантский комплекс входили: отель, музей, культурный центр и шестидесятиэтажный деловой центр.
Кава сообщил Линнеру номер квартиры, в которой жила Лонда. Было видно, что у него что-то все время вертится на языке. Наконец он не выдержал:
— Иногда она использовала нас в качестве телохранителей. Но когда поднялась повыше, то не захотела больше иметь с нами дела.
Николас припарковал мотоцикл и вошел в вестибюль дома, который ему указали. Дверь, ведущая к квартирам, была закрыта, а на соседней стене находилось множество звонков, каждый из которых был обозначен буквой и числом. Никаких имен не было. Он нажал звонок в одну из квартир, расположенных над квартирой Лонды. Ответа не последовало. Он попробовал еще раз и еще один с тем же успехом.
Дверь с улицы открылась, и вошла старая леди, нагруженная пакетами. Она была благодарна ему за то, что он подержал пакеты, пока та вставляла ключ в замок, и открыл перед ней дверь. Николас вернул ей пакеты, и она кивнула ему в знак признательности.
— Я ищу миссис Окусимо, — сказал он. — Вы ее не знаете? Она занимает квартиру Е 29.
Когда он вошел в дверь, женщина посмотрела на него, но ничего не сказала. Не желая входить вместе с ней в лифт, Николас предпочел подняться по лестнице и дошел до квартиры Лонды без всяких приключений. Постучав в дверь, услышал чей-то приглушенный голос:
— Кто там?
Он постучал еще раз, и дверь открылась.
Перед ним стояла женщина в домашнем кимоно с темными миндалевидными глазами и длинными черными волосами.
— Боже мой! — вскрикнула хозяйка квартиры, остолбенев от неожиданности.
И у нее имелись на то причины. Это была Хоннико.
Она сняла парик из длинных черных волос — из-под него показалась ее короткая стрижка — и, тряхнув светлыми волосами, сказала:
— Не хочу знать, как вы нашли меня здесь, но вы не должны были приходить.
В глазах Хоннико он, однако, прочел что-то другое.
— Разрешите войти? — спросил Николас, играя на чувстве, которое женщина тщетно старалась скрыть.
— Мне не кажется, что это очень хорошая идея.
Но, как и при их первой встрече в ресторане «Услада моряка», Хоннико поняла, что он все равно не уйдет, молча кивнула и отошла в сторону. Линнер оказался в светлой квартирке с двумя спальнями и стандартным низким потолком. Мебели было немного: дорогая софа из кипарисового дерева, мягкие кресла, обеденный стол со стульями. На стене на цепочке висело серебряное распятие, а на одной из многочисленных книжных полок рядом с томиками всех видов и размеров стояла мраморная статуэтка Девы Марии. Короче говоря, эта квартира совсем не походила на жилище исполнительницы садо-мазохистских номеров — да и на жилище метрдотеля тоже.
Хоннико, стоявшая сложив руки на груди, немного насмешливо улыбнулась Николасу. Это была женщина из мира теней, привыкшая держать при себе свои мысли и эмоции, которую научили этому жестокие уроки жизни.
— Все написано на вашем лице. Вам не нравится, чем я занимаюсь. Что ж, какая есть, такая и есть! Да, я не та потерявшаяся простушка, за которую вы меня приняли там, в Роппонжи, и которую могли пожалеть. Вы насильно ворвались в мой мир, и теперь, когда вы уже здесь, он вам не нравится, вы полны презрения и отвращения к тому, чем я занимаюсь, и к тому, кем являюсь. — Она выпалила все это единым духом, отступая при этом назад, пока не уперлась в стену, на которой висело распятие, — то есть отошла от Николаса так далеко, насколько ей позволили размеры комнаты.
— Интересная теория, — сказал незваный гость. — Но это совсем не то, что я думаю. Это вы сами так считаете.
— Что именно?
— Вы чувствуете презрение и отвращение к самой себе. Вы ненавидите себя, Хоннико? Или, может быть, мне следует называть вас Лондой?
— Как хотите. — Она отвернулась. — Это не имеет значения.
— Так ли это? — Он посмотрел на нее с некоторым любопытством. — Ведь где-то под этой броней цинизма бьется сердце незаурядной женщины.
— Прекратите это!
— Женщины с острым умом, редкостной интуицией, со своим мироощущением, симпатиями и антипатиями...
— Прекратите, я вам говорю! — крикнула Хоннико.
Он остановился прямо перед ней.
— Удовольствие и боль, мечты и страх. Их так много в жизни! Они заставляют вас носить маску, чтобы защитить себя. Кто вы такая, знаете ли вы это сами?
— Вы негодяй! — выкрикнула женщина, вцепившись в Николаса, и с силой прижалась дрожащими, мягкими губами к его губам, ее горячий язык искал его язык.
Потом, неожиданно, она отшатнулась от него и упала, роняя на пол книги. Стараясь подняться, Хоннико смотрела на Николаса как на дьявола.
— Боже мой, что я делаю? Но меня влечет к вам! Я же поклялась, что больше никогда не буду интересоваться мужчинами. Обещала сама себе...
Николас вдруг что-то прочел в ее глазах и спросил:
— У вас тут кто-нибудь есть? Может быть, клиент? — Он подошел к двери в спальню, открыл ее и увидел невысокую, стройную европейскую женщину с глазами цвета морской воды. Они были удивительно добрыми и спокойными. Женщина выглядела на сорок с небольшим и обладала тем типом красоты, о которой мечтают многие, но редко кто обладает. Это была какая-то хрупкая, нереальная красота, можно даже сказать — красота не от мира сего.
Незнакомка была одета в простое черное платье, в руках она сжимала черную кожаную сумочку. Женщина спокойно улыбнулась Николасу, и он понял, что это клиентка.
— Здравствуйте, — сказала она, протягивая руку. — Меня зовут сестра Мэри Роуз.
— Николас Линнер. — Ее рука была теплой, сухой и слегка мозолистой, в ней чувствовались сила и характер.
Мэри кивнула ему, еще раз улыбнулась, и он выпустил ее руку. Теперь он увидел у нее на шее тонкую золотую цепочку с распятием ручной работы.
— Мы где-то встречались? — спросил Николас.
Сестра Мэри Роуз ответила ему взглядом своих изумительных глаз и, обратившись к хозяйке дома, сказала на безупречном японском:
— Не беспокойся, Хоннико-сан. Мое присутствие здесь не могло долго оставаться в секрете. Мне надо заняться своей работой.
— И что это за работа? — спросил Николас.
— Божья работа.
Проходя в гостиную, сестра Мэри Роуз прошла близко от него, и он ощутил слабый аромат розы. Разве монахини употребляют духи?
— Мэри Роуз является матерью-настоятельницей монастыря Святого Сердца Девы Марии, — объяснила Хоннико. — Это в Астории, в Нью-Йорке.
— Далековато вы забрались, мать-настоятельница, — сказал он, — не так ли?
— Мистер Линнер, кроме этого, я являюсь главой Ордена Доны ди Пьяве, — сухо проговорила Мэри Роуз. — Вы когда-нибудь слышали о нем?
— А почему я должен был о нем слышать?
В глазах настоятельницы что-то промелькнуло.
— Но я думала, что полковник Линнер говорил вам об этом Ордене перед смертью.
Николас покачал головой:
— Нет, он мне ничего не говорил.
Мэри Роуз улыбнулась:
— Вы были правы, Хоннико-сан. Теперь я сама вижу сходство. Вы очень похожи на своего отца, мистер Линнер. Это удлиненное, симпатичное лицо, темные, живые глаза, но телосложением вы от него отличаетесь.
— Откуда вы обе можете знать моего отца?
— Я от своей матери, — ответила Хоннико. — Она знала полковника по торуко.
— По этой мыльне в Роппонжи? По «Тенки»?
— Да.
— Так, значит, вы не лгали тогда в кафе? Это торуко действительно существовало?
— "Тенки"? Конечно.
— Я все время натыкаюсь на это имя, — сказал он. — Странно, что Мик Леонфорте так назвал свою компанию. Это не может быть просто совпадением. Какое отношение он имеет к этому торуко?
Внезапно окружающий Николаса мир вывернулся наизнанку, цвета расплылись, как разлитые краски, он сквозь земную кору провалился в расплавленное ядро и услышал голос Мика Леонфорте: «Я есть будущее. Я есть прогресс, эффективность, личная безопасность каждого. Я есть Бог, страна и семья; я проповедник; я запрещу аборты и иммиграцию. Я — это новый фашизм. Ты завернут в мое боевое знамя. Ты и я, мы замкнуты в сфере, медленно стягивающей свои границы. Вскоре мы будем занимать один и тот же объем. Но мы не можем занимать один и тот же объем. Что случится тогда? Я знаю. А ты?..»
