Скотт Туроу - Судебные ошибки
— Допускаю, судья Харлоу. Но она дожидалась, пока апелляционный суд примет решение. Теперь моему клиенту нужно пытаться аннулировать fait accompli[23].
— Артур, выбор времени — ваша главная претензия. Правильно?
Рейвен повертел рукой, выражая неохотное согласие.
— Я не отклоняю данного вопроса, Артур. Мы все понимаем, что этот диспут может изменить положение вещей. Откровенно говоря, мисс Уинн, если бы я узнал, что племянник мистера Эрдаи каждый вечер просит у Бога прощения за то, что они сделали Гэндолфу, то очень захотел бы выслушать показания Коллинза Фаруэлла.
— При всем уважении, ваша честь, — заговорила Мюриэл, — прокуратура не предоставляет иммунитета по просьбе обвиняемых, адвокатов и даже судов, желающих получить свидетельские показания. Если бы законодательное собрание штата считало, что эти лица должны иметь полномочия предоставлять иммунитет, оно бы дало его им. Но у них нет такого полномочия. Мы не станем иммунизировать мистера Фаруэлла.
Судья, прищурясь, взглянул на Мюриэл.
— Мисс Уинн, не думаю, что подсчет снарядов в наших арсеналах в данном случае правильный подход. У каждого из нас есть разные полномочия. Я могу запротоколировать определенные сведения, которые вам вряд ли понравятся. А мистер Рейвен может сделать их достоянием общественности. Я предпочитаю говорить не о полномочиях, а о справедливости. Всем нам ясно, что Коллинз Фаруэлл располагает сведениями о тех обстоятельствах, которые привели к данному преступлению, но не раскрыл их десять лет назад. Мистер Рейвен говорит, что нужно узнать все возможное до того, как мы допустим казнь его клиента, и я считаю это совершенно правильным. Учитывая то, что сказала вам Женевьева Каррьере о поведении мистера Гэндолфа в июле девяносто первого года, никто из нас особенно не удивится, если мистер Рейвен пожалеет о своей просьбе допросить мистера Фаруэлла. Но у него будет спокойно на душе, когда он и его клиент увидят, к чему это привело. Как и у вас. Как и у меня. Поэтому предлагаю день-другой подумать о том, что справедливо, а не о своих полномочиях, чтобы нам всем потом не жалеть.
Из-под густых, тронутых сединой бровей судья вновь взглянул на Мюриэл. Та молчала, но явно поняла, что потерпела поражение. Итог был именно таким, как сказал ей Артур в зале. Кен-тон Харлоу не допустит казни Гэндолфа без заслушивания показаний Коллинза. То, что эти показания могли изобличить апелляционный суд в слишком раннем закрытии дела, служило для Харлоу немалым стимулом. Но выбор он предоставил Мюриэл небольшой. Под пристальным вниманием прессы она могла великодушно иммунизировать Коллинза, превознести до небес свою приверженность правде или фехтовать гораздо более короткой шпагой с федеральным судьей, способным перед началом предвыборной кампании официально заклеймить ее лгуньей.
— Почему бы нам всем не подумать об этом? — сказал Харлоу. Потом подозвал секретаря, продиктовал краткое распоряжение, гласящее, что ходатайство Артура приобщено к делу и отложено слушанием, затем всех отпустил. Мюриэл поспешно вышла с холодным негодованием на лице. Едва она скрылась, Памела, поддавшись порыву, обняла одной рукой Артура, крепко сжала и тепло улыбнулась.
— Это было блестяще, — сказала она. В эту минуту он был ее героем.
Артур не признал за собой никаких заслуг и отправил ее в контору составить для апелляционного суда краткий отчет о сегодняшних разбирательствах.
37
17 августа 2001 года
Они знают
Возвратясь в свой кабинет, Мюриэл отправила Ларри сообщение по пейджеру с просьбой срочно приехать. И позвонила начальнику сыскного отдела для гарантии, что оно будет принято к сведению. Решение о предоставлении Коллинзу иммунитета принимала прокуратура, но ведший дело детектив имел право на то, чтобы с ним посоветовались. И само собой, Ларри уже давно было пора показаться. Разгневанная, побежденная, она больше не желала терпеть его мальчишеских выходок.
Но спустя час, когда Ларри приехал, Мюриэл остыла. Он выглядел измученным, и настроение у нее стало таким же, как в течение последних дней. Раньше Ларри часто от нее скрывался. Мюриэл надеялась, что они оба изменились, но этого, видимо, не произошло. Все случившееся — непонимание и осложнения — вызывало у нее горечь и временами чувство униженности. Однако в воскресенье она вышла из церкви с готовностью верить, что, может быть, это и к лучшему — продолжать отношения с Ларри.
Когда Старчек вошел, в кабинете разглагольствовал Нед Холси, низкорослый седой прокурор с кривыми ногами. Он славился вежливостью, но сейчас был взволнован. Велев жестом Ларри закрыть дверь, Холси продолжал обращаться к Мюриэл, сидевшей за большим столом.
— Кении Харлоу был ослом сорок пять лет назад, когда я учился с ним на юридическом факультете, — сказал Нед. — И стал еще большим ослом, когда получил судейскую мантию. А теперь он такой громадный осел, какого нет во всей Солнечной системе. И если ты спрашиваешь, поведет ли он себя как осел, ответ — да.
— Нед, я все же думаю, апелляционный суд не позволит ему наступать нам на горло с требованием иммунитета Коллинзу, — ответила Мюриэл.
Как всегда, гнев привел ее к решимости. «Поднимайся. Давай сдачи». Это был девиз ее отца в борьбе с наглыми силами.
— Мюриэл, раньше он обгложет тебя до костей, — сказал Нед. — «Судья обвиняет заместителя прокурора во лжи». Я уж не говорю о том, какой непоправимый вред он тебе нанесет. Хочешь видеть, как это скажется на прокуратуре? Я лично — нет.
— В чем дело? — спросил Ларри.
Она объяснила ему, что произошло в суде. Старчек раздраженно ответил:
— Черт возьми, Нед, предоставлять иммунитет нельзя. Одному Богу известно, что наговорит Коллинз. Будучи далеким от событий, он может что угодно навыдумывать. Мы никогда не распутаемся с этим делом.
— Ларри, — ответил прокурор, — можно говорить все, что вздумается, о политике прокуратуры. Но все равно создается впечатление, что мы скрываем правду. Этот тип, в сущности, сказал тебе, что помог ложно обвинить Гэндолфа.
— Что, если он причастен к тем убийствам? — спросил Ларри.
С этим не могла согласиться даже Мюриэл.
— Ларри, с теми убийствами Коллинза не связывает ничто. Нет ни вещественных улик, ни свидетельских показаний. Кроме того, как обвинению заявить, что кто-то может быть причастным к тем убийствам, если мы добиваемся казни Гэндолфа за их совершение? Господи, выдвинуть такой довод — это самоубийство.
Добродушный Нед, идя к выходу, ободряюще похлопал Ларри по плечу. От двери он указал пальцем на свою первую заместительницу.
— Мюриэл, это дело ведешь ты. Я поддержу тебя в любом случае. Но голосую за то, чтобы заключить сделку с Артуром. Предложи иммунитет в обмен на прекращение всех апелляций, если Коллинз не поможет им.
Мюриэл усомнилась, что Артур на это клюнет.
— Ну что ж, — ответил Нед. — Во всяком случае, у тебя будет какая-то политическая поддержка в прессе, если решишь идти с Кении рука об руку.
Нед был дельным и умным. Ей понравилось его решение. Под ее с Ларри взглядами прокурор закрыл за собой дверь.
— Итак, — произнесла Мюриэл. — Я что-то не то сказала или сделала? Ни открыток. Ни звонков. Ни цветов.
Минуту назад она не собиралась ничего говорить и, даже раскрыв рот, думала, что сможет заставить голос звучать беззаботно. Но в нем прямо-таки шипела кислота. Положив руки на стол, Мюриэл глубоко вздохнула.
— Не беспокойся, Ларри. Я вызвала тебя не за этим.
— Я так и думал.
— Просто хотела узнать, что ты скажешь о Коллинзе.
— Мюриэл, предоставлять ему иммунитет нельзя. Дикермен наконец дал мне заключение о том пистолете.
— Когда это было?
— На прошлой неделе.
— На прошлой неделе! Ларри, неужели в полицейском уставе не сказано, что обвинитель должен знать все улики по делу? Во вторник я написала ответ судье с утверждением, что мы сообщили Артуру о Коллинзе все, что знали. Когда ты собирался мне сказать?
— Как только пойму, что говорить об остальном.
— Об остальном? Это личное касательство?
— Думаю, можно сказать и так.
Здесь, в кабинете, они разговаривали более спокойным, отстраненным тоном. Мюриэл сложила руки на груди и спросила, не считает ли он произошедшее между ними ошибкой.
— Если бы знал, как считаю, Мюриэл, то приехал бы и сказал. Честно. Как считаешь ты?
Она погрузилась на миг в мрак своих чувств и понизила голос.
— Я считала, что было замечательно быть с тобой. Несколько дней находилась на седьмом небе. Потом поняла, что ты не хочешь со мной общаться. Почему?
— Не могу выносить этого в большом количестве, — сказал он.
Мюриэл спросила, чего «этого».
— Трахания с тобой, где придется, — ответил он. — Либо мы приходим к согласию, либо забываем об этом. Я уже не в том возрасте, чтобы жить в неопределенности.
— Я не хочу жить в неопределенности, Ларри. Я хочу, чтобы ты присутствовал в моей жизни.
