Том Клэнси - Живым или Мертвым
— На Ферме — ни звука.
— То-то и оно. Кому захочется работать на контору, способную вот так вываляться в дерьме? Прикончить главу иностранного государства — очень дурная шутка, сынок. Даже если одному из наших президентов нравилось корчить из себя социопата. Знаешь, это даже смешно — насколько люди не любят обдумывать последствия своих поступков.
— Вроде тех, которые совершаем мы?
— Нет, если только не замахиваться на людей, которые значат по-настоящему много.
— А что за чушь насчет рейнджера?
— Его зовут Сэм Дрисколл, — напомнил Кларк. Райан рассказал им о том, что Килти приказал военной прокуратуре расследовать события этого рейда. — Мне еще в девяностых довелось походить с Дрисколлом по горам. Хороший человек.
— Что-нибудь делается, чтобы закрыть эту историю?
— Не знаю, но вряд ли Джек рассказал нам о ней без какой-то задней мысли.
— Новый рекрут для Кампуса?
— Так Дрисколлу, в любом случае, будет мягче падать, согласен?
— Конечно. И все же видеть, как вся твоя карьера летит псу под хвост из-за того, что какой-то долбо…б решил погубить тебя для собственной карьеры — нет, дружище, это неправильно.
— С какой стороны ни посмотри, — согласился Кларк.
Несколько минут они ехали в молчании, которое первым нарушил Чавес.
— Он выглядит взволнованным. Усталым.
— Кто, Джек? Любой на его месте выглядел бы не лучше. Бедняга. Ему, на самом деле, хочется спокойно писать мемуары, упражняться на поле для гольфа, изображать доброго дедушку с внуками. Знаешь, он ведь на самом деле отличный парень.
— В том-то и дело, — кивнул Чавес.
— Угу. — Кларку было очень приятно ощущать, что его зять не впустую потратил время в Университете Джорджа Мейсона. — Чувство долга порой может завести в такие дебри… А потом приходится ломать голову над тем, как выбраться обратно.
Райан, остававшийся у себя дома, в Перегрин-клифф, снова сидел за компьютером. Мысли у него путались, пальцы не попадали по клавишам. Чертов Килти… Отдать под суд солдата за то, что он убивал врагов! Это, — с горечью думал он, — лучше всего характеризует мысли и характер нынешнего президента.
Он взглянул на телефонный аппарат, имевший выход на несколько линий. Потянулся к нему, отдернул руку, потом еще раз, по-видимому, руководствуясь не учением Блаженного Августина о воле и сопротивлении, а какими-то своими внутренними порывами. Но на третий раз все же поднял трубку и набрал номер.
— Слушаю, Джек, — послышался голос ван Дамма, увидевшего номер на определителе своего телефона.
— Ладно, Арни, спускай курок. — И добавил: — Да поможет мне Бог.
— Позволь мне сначала сделать несколько звонков. Поговорим завтра.
— Ладно. До встречи. — И Райан положил трубку.
«Черт возьми, что ты творишь?» — спрашивал он себя.
Но, увы, он очень хорошо знал ответ на этот вопрос.
Глава 39
Им пришлось привыкнуть не таиться, вести себя так же, как самые обычные люди, пришедшие в самое обычное парижское кафе, чтобы перекусить днем. День был пасмурный, моросил дождик, и это тоже работало им на руку. В ресторане, кроме них, было лишь двое посетителей — молодая пара, устроившаяся под зонтиком за соседним столом.
Ибрагим научил их правильно одеваться — так же, как французы, принадлежащие к среднему классу, — и ходить в таком виде постоянно. Они разговаривали по-французски и, хотя все исповедовали ислам, молились дома, очень редко посещали мечеть и, конечно, не бывали на службах, которые проводили самые радикальные и харизматичные имамы, находившиеся под постоянным наблюдением французских полицейских агентств.
Встречи на людях и обычная манера разговора позволяли им не устраивать тайных собраний в тесных помещениях, которые грамотные полицейские без особого труда могли обнаружить и снабдить подслушивающими устройствами. Легко заметить, как люди встречаются на открытом воздухе, но практически невозможно подслушать и записать их разговоры. Тем более что почти каждый житель Франции имеет постоянных сотрапезников, с которыми встречается во время обеденного перерыва. Насколько многочисленна ни была бы французская полиция, насколько хорошо ни финансировали бы ее, все равно она была не в состоянии непрерывно следить за каждым в своей нечестивой стране. Постоянно находясь на виду, делаешься незаметным. Тех, кто пытался вести себя по-другому, часто ловили и даже убивали. Особенно в Израиле, где полицейские агентства работали очень эффективно, поскольку имели возможность неограниченно швыряться деньгами. Желающих подзаработать на продаже информации о других можно найти везде и всегда, именно поэтому они всегда так тщательно подбирали людей.
Потому же собрания никогда не начинались с молитвы. Все они и без того хорошо знали друг друга. И говорили только по-французски, чтобы кто-нибудь из посторонних не обратил внимания на чужой язык. В Европе многие знали звучание арабского языка, и для них это звучание всегда ассоциировалось с опасностью. А им было поручено оставаться невидимыми. К счастью, в обычных условиях это удавалось без труда.
— Итак, в чем будет состоять задание? — спросил Шазиф Хади.
— Промышленное предприятие, — ответил Ибрагим. — Пока что тебе ничего другого знать не надо. Когда ты окажешься на месте, тебя полностью введут в курс дела.
— Сколько народу? — спросил Ахмед, самый младший в группе, гладко выбритый, с ухоженными усами.
— Потери — не главное. Во всяком случае, людские потери.
— Если так, то что? — Этот вопрос задал Фаад, высокий, представительный уроженец Кувейта.
— Повторяю, полную информацию вы получите, когда придет время. — Он вынул из кармана лист бумаги и развернул его на столе. Это была отпечатанная на принтере карта. Ее предварительно обработали на компьютере, удалив все наименования.
— Главная проблема — выбрать подходящее место для того, чтобы проникнуть туда, — продолжил Ибрагим. — Предприятие неплохо охраняется как внутри, так и снаружи периметра. Заряды потребуются обычные, хватит одного рюкзака. Охрана проверяет объект два раза в день, так что очень важно правильно выбрать время.
— Если мне скажут, какую взрывчатку нужно будет использовать, я смогу уже сейчас начать планирование операции, — сказал Фаад, очень довольный тем, что его образование наконец-то пригодится для святого дела Аллаха. Остальные же считали, что он чрезмерно гордится своим дипломом инженера, полученным в Каирском университете.
Ибрагим кивнул.
— Как там работают полиция и разведка? — поинтересовался Хади.
Ибрагим пренебрежительно махнул рукой.
— С этим трудностей не будет.
Впрочем, его небрежная интонация вовсе не соответствовала мыслям. На самом деле он не на шутку боялся полицейских сыщиков. Они, будто злые джинны, были способны откапывать мельчайшие улики и выжимать из них прямо-таки волшебную информацию. Никто не мог сказать, что именно они знают и каким образом сумеют собрать свои знания в единое целое. А ведь никто не должен был знать о том, какой работой он занимается. Никому не должно быть известно его имя, никто не должен был знать его в лицо. Он путешествовал безымянным, как ветер пустыни. РСО мог существовать, лишь оставаясь в глубоком подполье. Поэтому Ибрагим в своих путешествиях использовал многочисленные кредитные карты — наличность, к сожалению, давно уже перестала быть анонимной. Полицейские опасались тех, кто имел при себе много наличных денег, и особенно тщательно обыскивали и проверяли их. Хранившихся у него дома заграничных паспортов на разные имена хватило бы для министерства иностранных дел какой-нибудь небольшой страны. Каждый из них стоил немалых денег и использовался лишь несколько раз, после чего отправлялся в печку. А он все думал: достаточно ли этих мер предосторожности? Ведь стоило кому-то одному решить предать его — и все.
А предать его могли лишь те, кому он абсолютно доверял. Эти мысли вновь и вновь всплывали в его мозгу. Он отхлебнул кофе. Он боялся даже, что случайно заговорит во сне во время одного из продолжительных межконтинентальных перелетов. Все может случиться. Нет, он боялся не смерти — никого из них она не страшила, — а того, что провалится и нанесет ущерб делу.
Но разве те, кто занимается этими труднейшими и опаснейшими вещами, — не воины Аллаха? Разве не будет Его благословение соразмерно заслугам каждого? Остаться в памяти правоверных. Пользоваться уважением соратников. Нанести удар во имя дела — даже если он при этом останется неизвестным, все равно он уйдет к Аллаху с миром в душе.
— Подтверждение уже получено? — спросил Ахмед.
— Еще нет, но мы его скоро получим. После этого мы здесь расстанемся и встретимся только на месте.
— Как же мы узнаем то, что нужно?
