Филипп Ванденберг - Тайный заговор
— Мы ищем падре Теодоруса, — ответил Бродка, не видя повода скрывать цель своего прихода.
Горбун провел ладонью по морщинистому лицу.
— Не знаю такого, — сказал он после паузы. — Должно быть, новенький. Хотите забрать его обратно?
— Нет, нет, — отмахнулся Бродка. — Нам просто нужно поговорить с ним.
— Тот, кто приходит сюда, вообще-то, больше не уходит, — хихикая, заметил горбун. И, немного помолчав, продолжил: — Разве только на восьми ногах.
Бродка и Зюдов удивленно смотрели на человека в комбинезоне.
— Ну как же, — пояснил тот, — я имел в виду гроб, который несут четверо носильщиков.
Бродка поднял голову, обвел взглядом здания и в некоторых окнах увидел лица любопытных, которые тут же исчезали, едва их глаза встречались.
Тем временем к ним медленно подходил худой старик на костылях. Он присоединился к троице, чтобы послушать, о чем разговор, но мужчины внезапно замолчали.
— Брат, — сказал горбун, повернувшись к монаху на костылях, — ты знаешь падре по имени Теодорус?
— Теодорус? — Монах поднял свой костыль и указал на противоположное здание, ставни которого были большей частью закрыты. — Сумасшедший, — высоким голосом пропищал он и добавил: — Там, на втором этаже. Еще не старый, однако не совсем в своем уме. — И поковылял дальше.
— На вашем месте я бы не стал туда идти, — заметил горбун и плюнул на землю, словно ему было противно.
— А почему нет, позвольте спросить? — Бродка удивленно поглядел на горбуна.
— Там — хворые. Я бы туда не пошел, — повторил он.
Бродка задумался, стоит ли воспринимать предупреждение всерьез. Однако их вторжение могло быть обнаружено в любую минуту, поэтому он решил искать Теодоруса.
— Я иду, — сказал он Зюдову. — А вы можете остаться здесь.
— Чушь, — ответил Зюдов. — Конечно же, я пойду с вами.
Горбун, покачав головой, удалился вместе со своим ящиком для инструментов.
В доме царили темнота и прохлада. Деревянная лестница, ведущая на верхние этажи, была ветхой. Оттого что она была усыпана песком, ее ступеньки скрипели при каждом шаге.
— Странно, — сказал Бродка, когда они начали подниматься наверх, — я представлял себе все совершенно иначе. Я думал, они впустят нас с большой неохотой. А тут — все двери нараспашку.
Зюдов остановился. Не заметив ничего подозрительного, он пошел дальше.
— Отсюда никто не уходит. А куда им идти? Эти бедняги рады, что хотя бы получают еду. А чужих им вряд ли стоит опасаться. Разве только придут два переодетых в монахов журналиста.
Бродка подмигнул правым глазом.
— Кто знает, не пригодится ли нам то, что мы переоделись. Должен признать, сейчас я кажусь себе довольно странным.
На лестничной площадке они увидели дверь. Бродка был уверен, что она закрыта, и стал размышлять, как попасть внутрь. Но едва он прикоснулся к двери, как та открылась. Он недоверчиво поглядел на Зюдова. Тот только пожал плечами. Они вошли на цыпочках в темный коридор. Здесь не было электрического света, а в воздухе стоял отвратительный запах гнилых фруктов и карболовой кислоты. В дверях, расположенных по обе стороны, на уровне глаз были вырезаны окошки, через которые можно было заглянуть внутрь. В большинстве келий не было видно ничего, кроме кровати и стула. Некоторые были пустыми, в других влачили свое существование дряхлые старики. Падре Теодоруса нигде не было видно.
Бродка заглянул уже во все кельи, когда услышал позади себя голос:
— Мы с вами, кажется, уже встречались?
Бродка, невольно вздрогнув, обернулся.
— Падре Теодорус?
— Ах, вы помните. Я наблюдал за вами, когда вы разговаривали с горбуном. В этом монастыре, к сожалению, очень мало развлечений. В основном это подслушивание и подглядывание. — Он облизнул губы и погладил бороду, затем насмешливо поглядел на Бродку и, не скрывая иронии, сказал:
— Честно говоря, я рассчитывал, что вы рано или поздно появитесь. Не ожидал, однако, такого маскарада.
Бродка смутился.
— Мы полагали, что в монашеском одеянии нам будет легче попасть в монастырь. Кстати, этот брат — Андреас фон Зюдов из «Мессаггеро».
Падре рассмеялся.
— Друг мой, вы забываете о том, что не сутана делает человека членом ордена, а его осанка.
— Вы говорили, что рассчитывали на мой приход; — ответил Бродка. — Как это понимать?
Падре огляделся по сторонам, затем открыл одну из дверей позади себя и втащил гостей внутрь.
Как и остальные кельи, эта комната была очень скромно обставлена: полка, стул и закрепленная на одной из стен деревянная доска, служившая столом. Монах предложил гостям присесть на доску.
Опираясь руками на спинку единственного стула, падре Теодорус обратился к Бродке:
— Вы уже напали на верный след тогда, на Кампо Санто Тевтонико. Вероятно, у вас сложилось впечатление, что у капуцина Теодоруса не все дома. Да, не нужно смущаться, я сам этого хотел. Я должен был вести себя подобным образом. Ведь вы были не единственным человеком, который интересовался таинственной могилой.
— Значит, вы признаете, что на Кампо Санто Тевтонико состоялись похороны?
— Конечно. Я же на них был.
Бродка бросил многозначительный взгляд на Зюдова. Очевидно, благодаря отдаленности монастыря от Ватикана память падре Теодоруса прояснилась.
— В таком случае вы знаете и то, кто был там похоронен?
Падре Теодорус склонил голову к плечу и, немного поколебавшись, ответил:
— Нет. Могу сказать только то, что видел лично.
— А что вы видели, падре?
— Катафалк с мюнхенскими номерами.
— Вы уверены? — взволнованно воскликнул Бродка.
— Совершенно уверен, — спокойно ответил Теодорус. — Было уже темно, когда машина въехала в ворота Кампо Санто Тевтонико, но номерной знак я все же увидел. За день до этого меня поставили в известность о предстоящем событии и строжайше приказали хранить тайну. Ну, такое не каждый день случается. Если быть точным, с пятидесятых годов на этом кладбище не было ни одних похорон. Сначала я ничего такого не подумал. Однако потом явились четыре монаха из неизвестного мне монастыря. Как только закрыли ворота, они начали копать могилу. И едва они сделали это, подъехала машина из Мюнхена. Через час гроб исчез в недрах земли, все было закончено. Ни священника, ни молитв, ни траурной процессии. Правда, поздней ночью к могиле пришел какой-то человек. Он неподвижно стоял перед ней больше часа, а затем бесшумно исчез. Незнакомец вернулся к могиле следующей ночью, потом приходил еще раз, через день. После этого привидение перестало являться.
— Вы не узнали, кто это был?
Падре покачал головой.
Бродка нахмурился.
— Мог ли это быть кардинал Смоленски?
— Нет, не думаю. Государственный секретарь Ватикана отличается невысоким ростом. Этот был выше. То есть это мог быть кто угодно.
— Скажите мне еще одну вещь. — Бродка пристально посмотрел на монаха. — Почему вы так охотно рассказываете нам об этом?
— Почему? — Падре Теодорус потер подбородок. — Я знаю, что месть не относится к числу христианских добродетелей, однако для меня — это единственная возможность противостоять произволу старших.
— Что вы имеете в виду, падре Теодорус?
— Вы же видите, что со мной стало! — Он обвел рукой комнату.
— Вы пришли сюда не по своей воле, падре?
Теодорус горько рассмеялся.
— Разве можно представить себе, чтобы кто-либо пришел сюда добровольно?
— С трудом.
— Ну вот, видите. Монахи боятся этого монастыря больше, чем самого дьявола. Тот, кто приходит в Сан-Заккарию, больше не уходит отсюда. Сюда приходят умирать. Нет и дня, чтобы из монастыря не вынесли одного из нас.
— Но почему вы позволили так с собой поступить?
— Почему, почему! Меня привезли сюда насильно. Генеральная курия моего ордена сначала прислала мне письмо, в котором было сказано, что по возрастным причинам мне надлежит оставить службу в немецком коллегиуме. Спустя несколько дней явились два санитара, которые и отвезли меня сюда. Я с ума схожу при мысли о том, что мне придется провести здесь остаток своих дней.
— А почему бы вам просто не уйти отсюда? — напомнил о своем существовании Зюдов. — Неужели это так трудно?
Уголки рта падре опустились. Выдержав небольшую паузу, он сказал:
— Уйти? А куда? И как вы себе это представляете? Я не учился ни одной профессии. Я буду совершенно беспомощен в миру. Нет, отсюда никто не убегает.
— А в чем причина вашего заточения? — поинтересовался Бродка. — Как вы полагаете?
Теодорус выглянул во двор монастыря через прикрытые ставни.
— Вероятно, им нужно было устранить свидетеля. Другого объяснения у меня нет. Впрочем, я не знаю, что такого предосудительного в похоронах на Кампо Санто Тевтонико и почему это нужно скрывать от целого мира. Может, вы объясните, в чем тут дело? Наверняка у вас есть личные причины уделять этой истории столь пристальное внимание.
