Барри Мартин - Жестокость
На потолке подвала мисс Флетчер был сооружен ворот. Она и сама уже не помнила, с какой целью сделали это устройство, и сейчас мисс Флетчер впервые за многие годы решила воспользоваться этим приспособлением. Она привязала прочную веревку к кожаным петлям на верхней части мешка, содержащего в себе тело мальчика, и пропустила другой ее конец через один из блоков, затем, напрягшись изо всех сил, потянула его на себя, в результате чего приподняла груз примерно на метр над полом. Вид у мальчика теперь был еще более нелепый и беззащитный, из мешка виднелись только его ноги и покрытая шлемом голова, а из глаз готовы были снова брызнуть слезы страха.
— Ну вот, — проговорила мисс Флетчер, поднимая прут над головой и нанося первый обжигающий удар по телу задыхавшегося в рыданиях мальчика.
Мисс Флетчер в раздражении замерла на месте. — Нет-нет, — промолвила она, — нельзя так шуметь, — и вновь заткнула ему рот шарфом.
Затем она стала наносить размеренные, методичные удары по его ягодицам, чуть вращавшимся вокруг оси веревки. Снова и снова взлетал и опускался прут, пока она не разгорячилась и окончательно не запыхалась. Она буквально плясала вокруг него с прутом в руках и для легкости даже скинула обувь. Цветы на ее шляпке окончательно растрепались, пока она прыгала из стороны в сторону, резко повизгивая от экстатического возбуждения и постоянно улыбаясь.
— О, как это хорошо — быть непромокаемой, — напевала она, нахлестывая свою жертву. — Именно так мы проучим негодных мальчишек, которые крадут чужие сливы, — исторгала она из себя восторженные слова, опять и опять взмахивая прутом.
Наконец силы, казалось, совсем покинули ее, и она безвольно опустила прут. Мальчик продолжал висеть в своем мешке, глаза его были закрыты, а щеки залила мертвенная бледность.
— Похоже, он потерял сознание. О, в мое время ребятня была покрепче, — бормотала себе под нос мисс Флетчер, тяжело карабкаясь вверх по ступеням.
Сад купался в ярких лучах солнца, воздух вокруг был наполнен свежими ароматами, когда она вышла из дому. Сливы все так же свисали с ветвей росшего в углу сада дерева, повсюду сновали жужжащие пчелы. По дороге разъезжали автомашины, в некоторых сидели угрюмые люди.
Мисс Флетчер засеменила по саду, кое-где что-то подрезая, обламывая и выравнивая, в общем, приступив к своей обычной повседневной работе. Потом установила в гостиной вазу со свежими розами, а в обед и ужин вновь спускалась в подвал для продолжения своих уроков.
Всякий раз она потчевала его кашей, с радостной отрешенностью нахлестывала прутом, с особым усердием удвоив свои усилия, когда обнаружила, что он испачкал мешок — тогда она опустила его на пол, чуть высвободила из пут и помогла воспользоваться ведром, стоявшим в темном углу подвала.
В этот вечер она плотно укрыла одеялами его все так же плотно связанное тело, после чего решила позвонить бакалейщику.
— Похоже на то, что у этой старой девы прорезался вкус к сладкому, — позже сказал своей жене несколько озадаченный молодой человек, — Заказала две больших банки мороженого, большую коробку шоколада, дюжину пачек ассорти сладких бисквитов и целую связку леденцов на палочке — да, еще несколько бутылок лимонада.
— Ну что ж, — практично заметила жена, — жарко весь день было, да и вообще, кому какое дело? Зато у нас стало больше денег в кассе, а они ой как нам нужны, если мы действительно хотим отправиться в это путешествие.
На следующее утро мисс Флетчер проявила особую тщательность при выборе своего туалета, хотя не стала одеваться так, как обычно делала это перед поездками в город, ограничившись недавно выстиранным и выглаженным синим платьем для работ в саду, Потом она совершила традиционный обход сада и огорода, походя поприветствовав проезжавшего мимо на велосипеде полицейского.
Он остановился рядом с ее калиткой и со значением пожал плечами. — Похоже, плохо дело, — заметил он. — Мы прочесываем, где можем, дно реки, а в труднодоступных участках выставили посты наблюдения. Но в некоторых местах очень большая глубина. Лично мне все это представляется не особенно обнадеживающим. Мать бедняги места себе не находит. Вчера у нее был обморок, так что пришлось отвезти ее в больницу. Отец тоже выглядит так, словно целую неделю не спал. Тяжело все это наблюдать. Бедный, несчастный парень! Они всегда такие сорванцы в этом возрасте. А этот вообще любил выкидывать всякие номера. Но все равно обязательно говорит мне «Добрый день», да и другие на него тоже, кажется, зла не держали.
— Ну надо же, какой стыд, — елейным голосом проговорила мисс Флетчер, делая особое ударение на последнем слове. — Подумать только, какое ужасное происшествие в наших местах. Так что, вообще никаких шансов?
— Ну, я бы так не сказал, — подавленным голосом проговорил констебль. Он действительно мог заблудиться где-нибудь в лесу, хотя я лично не особенно в это верю. Ниже по течению реки мы нашли на берегу его перочинный нож. Вот так обстоят дела.
— Интересно, — неуверенным тоном проговорила мисс Флетчер, — а не могла ли бы я быть чем-то вам полезной? Может, мне присмотреть за другими детьми, пока миссис Ривз лежит в больнице?
— Очень мило с вашей стороны, — отметил полицейский, — но мне кажется, что об этом уже позаботились. Если к утру ничего не найдем, думаю, надо будет кончать со всем этим. Мы сделали все, что могли. Всего доброго, мисс Флетчер.
— До свиданья, — ответила женщина, когда он снова закрутил педалями.
Она собиралась уже зайти в дом, когда к калитке подъехал грузовичок бакалейщика.
— Доброе утро, мисс Флетчер. Вот ваш заказ. Решили мороженым охладить жару последних дней?
— Да, захотелось немного побаловать себя, — кокетливо проговорила дама. — Чего только не придет в голову старухе.
— Отнюдь, — возразил бакалейщик. — Все это весьма кстати. — Он сделал паузу, потом продолжал серьезным тоном. — Какая ужасная новость — я говорю про этого беднягу Яна Ривза.
— Да, ужас какой-то, — согласилась мисс Флетчер.
— Даже слов не нахожу. О мать — бедняга…
Вернувшись в дом, она разложила яства на подносе и стала спускаться в подвал. — Ну, как там мой малыш чувствует себя сегодня? Готов к следующему уроку? — весело щебетала она.
Веки мальчика дрогнули, и он перевел взгляд на валявшийся на полу прут.
— О, нет, — сказала мисс Флетчер. — Сегодня — день прощения. Это тоже составная часть моей терапии. Сегодня не будет порки — если, конечно, ты ее не заслужишь.
Она извлекла изо рта мальчика кляп, сняла одеяла и развязала его руки, предварительно позаботившись о том, чтобы крепко привязать его за пояс к длинной собачьей цепи, уходившей куда-то в угол подвала. На всякий случай она решила подстраховаться и перебросила конец веревки через один из блоков под потолком.
Мальчик испытал мучительную боль, когда кровь снова зациркулировала по телу. Долгое время он лежал, неспособный пошевелить ни единым членом, и сейчас, когда встал, ей пришлось поддерживать его, растиравшего маленькие, сведенные судорогой запястья и ноги.
Мисс Флетчер подняла прут, и он снова вперил в него полный ужаса взгляд. Потом замахнулась и резко ударила рядом с его фигурой, словно намекая на то, что может произойти. — А сейчас, — продолжала она, — будь умницей и не шуми. Если закричишь или даже заговоришь без разрешения, придется снова тебя наказать. А тебе ведь этого не хочется, не так ли?
— Нет, — сдавленно выдохнул мальчик, после чего, содрогаясь от едва сдерживаемых рыданий, пробормотал душераздирающим голосом: Я хочу к мамочке.
— А ну, — жестко проговорила мисс Флетчер и приподняла прут.
Мальчик проглотил слезы и снова затих.
После этого она смазала мазью его ссадины, осторожно усадила на стул и принялась потчевать фруктами, леденцами и мороженым, временами прибегая к силе, когда замечала, что он теряет интерес. В одно из мгновений он бросил безнадежный взгляд в сторону окна и двери, но мисс Флетчер оказалось достаточно лишь потянуться к пруту, чтобы он успокоился.
С несколькими интервалами в тот день она попотчевала его вкусными, сочными плодами и другими сладостями, в том числе и истекавшими соком сливами с дерева, росшего в углу сада. И все это время, что находилась с ним, без умолку болтала о всякой всячине, рассказывала ему о днях своей юности и даже вздумала повеселить его забытыми шутками и анекдотами из давно минувшей эпохи. Она поощряла его незатейливые игры и следила, чтобы он ел столько, сколько душе было угодно. После одного из подобных упражнений ему сделалось плохо, и она, подтерев следы рвоты, несколько раз хлестнула его прутом — впрочем, не особенно сильно.
И весь тот день он раскрывал рот для того, чтобы заговорить, лишь тогда, когда она позволяла ему сделать это, стараясь придать своему голосу некоторую храбрость, хотя в нем отчетливо звучали едва сдерживаемые слезы страха, а временами он с трудом удерживался от попытки позвать криком на помощь.
