Хеннинг Манкелль - Возвращение танцмейстера
Мягкий снег заглушал все звуки. Поэтому он не слышал, как кто-то подошел к нему сзади и сильно ударил по затылку. Стефан потерял сознание и упал в снег.
Он очнулся в полной темноте, ощущая пульсирующую боль в затылке. Сразу вспомнил – товарный вагон и как он старался разглядеть что-то в неверном свете фонаря. И удар молнии. Что произошло после этого, он не имел ни малейшего представления. Он сидел на стуле в каком-то помещении. Он попытался пошевелить руками – ничего не вышло. Ногами – то же самое. Он был крепко привязан к стулу, и к тому же на глазах у него была повязка.
Ему стало очень страшно.
Охотник превратился в дичь. Он попал в руки человека, за которым охотился, выслеживая его следы на снегу. Он нарушил все правила, пошел один, без прикрытия. Сердце отчаянно билось. Стефан повернул голову и охнул от резкой боли. Он вслушивался в темноту, пытаясь сообразить, сколько времени он пробыл без сознания.
И где он находится? В помещении, это ясно, но в каком? В комнате чем-то пахло. Запах был ему знаком, но он никак не мог вспомнить откуда.
Но он точно бывал здесь раньше.
Через повязку забрезжил свет – кто-то зажег лампу. Он задержал дыхание и услышал приглушенные шаги. Ковер, подумал он. К тому же пол заметно вибрировал. Старый дом с деревянными полами. Я здесь уже был, совершенно точно.
Вдруг слева от него раздался голос. Говорили медленно, на ломаном английском, голос был хрипловатый, и акцент был очень сильным.
– Прошу извинения, что был вынужден вас нокаутировать. Но мы должны были встретиться.
Стефан молчал. Каждое слово, сказанное им, могло оказаться роковым, если он и вправду имеет дело с сумасшедшим. Молчание было его единственной защитой.
– Я знаю, что вы полицейский, – продолжал невидимый голос. – Откуда знаю – не важно.
Он помолчал, как бы давая Стефану возможность высказаться. Стефан ждал.
– Я устал. Путешествие затянулось. Я хочу домой. Но мне надо знать ответы на мои вопросы. Есть еще один человек, с которым я хочу поговорить. Отвечайте мне – кто я?
Стефан попытался понять, что стояло за этими словами. Человек, говоривший с ним, был совершенно спокоен, ни малейших признаков волнения или гнева.
– Я хочу слышать ответ, – повторил голос. – Вам ничего не грозит. Но я не могу допустить, чтобы вы увидели мое лицо. Еще раз – кто я?
Надо было отвечать. Вопрос прозвучал очень настойчиво.
– Я видел вас под окном в гостинице. Вы поднимали руки и оставили на снегу те же следы, что и в доме у Герберта Молина.
– Я убил его. Я должен был его убить. Все эти годы я думал, что в последний момент начну сомневаться, но не сомневался ни секунды. Может быть, раскаюсь на смертном одре. Этого нам знать не дано.
Стефан сильно вспотел. Убийца хочет поговорить, подумал он. Мне нужно время, чтобы сообразить, где я и что могу предпринять. Почему он сказал: «Все эти годы»? Это зацепка, эту тему надо продолжать.
– Я понял, что это как-то связано с войной, – осторожно начал Стефан. – Во всяком случае, с очень давними событиями.
– Герберт Молин убил моего отца.
Он сказал это совершенно спокойно, медленно, каждое слово отдельно. Герберт Молин убил моего отца. Стефан ни на секунду не усомнился, что Фернандо Херейра, или как там его зовут, говорит правду.
– А что случилось?
– Гитлер уничтожил миллионы людей. Но каждая смерть сама по себе. Каждая смерть имеет свое лицо.
Голос замолчал. Стефан ждал. Из того, что уже было сказано, он пытался вычленить самое важное. Все эти годы, это о годах после войны, теперь он знает, что Фернандо Херейра отомстил за отца. Он еще говорил – путешествие затянулось. И может быть, самое важное: естъ еще один человек, с которым я хочу поговорить. Кто-то, кроме меня, подумал Стефан. Кто?
– Йозефа Леманна повесили, – внезапно сказал голос, – осенью сорок пятого. И это было справедливо, он погубил несчетное количество людей в концлагерях. Но должны были повесить и его брата, Вальдемара Леманна. Тот был еще хуже. Два братца, два чудовища, верно служивших своему господину. Тому были угодны стоны жертв. Один из братцев получил свое – веревку на шею. Другой исчез, и, может быть, по необъяснимой небрежности Всевышнего, все еще жив. Мне кажется, я иногда встречаюсь с ним на улицах. Впрочем, я даже не знаю, как он выглядел. Никогда не видел даже фотографии. Он был осторожнее, чем его брат, и это его спасло. К тому же он предпочитал действовать чужими руками. Самое большое удовольствие он получал, развращая других, превращая людей в чудовища. Он готовил сеятелей смерти.
Послышался то ли всхлип, то ли вздох. Невидимый собеседник, разговаривая с ним, продолжал ходить по комнате. Вдруг что-то скрипнуло. Стефан слышал этот звук и раньше – стул или, может быть, диван, который скрипел именно так, когда на него садились. Но сам он на нем не сидел.
Он вздрогнул, потому что сообразил, что уже сидел на этом же стуле. Теперь он был к нему привязан.
– Я хочу домой, – вновь сказал голос. – Мне еще осталось прожить несколько лет. Но сначала я хочу знать, кто убил Авраама Андерссона. Есть ли моя вина в этой смерти. Я, конечно, уже ничего не могу изменить. Но я могу остаток моих дней ставить свечу у образа Пресвятой Богоматери и молить ее о прощении.
– Вы ехали в синем «Гольфе», – сказал Стефан. – Вдруг кто-то встал на дороге и начал стрелять. Вы ушли. Не знаю, ранены вы или нет. Но тот, кто стрелял, скорее всего, убил и Авраама Андерссона.
– Вы много знаете, – сказал голос. – Впрочем, вы полицейский, вам положено много знать. Вы к тому же должны сделать все от вас зависящее, Чтобы меня поймать, хотя на этот раз и получилось наоборот – это я вас поймал. Я не ранен. Вы правы, мне повезло. Я выскочил из машины и остаток ночи провел в лесу. Потом наконец решился продолжать путь.
– Но вам же понадобилась машина.
– Я заплачу за испорченную машину. Приеду домой и вышлю деньги.
– Я имею в виду – после этого. Вы же должны были на чем-то сюда добраться.
– Я нашел машину в гараже в каком-то доме на опушке. Не знаю, хватился ли кто ее. Дом выглядел пустым.
Стефан заметил, что в голосе говорившего появились оттенки нетерпения. Надо осторожнее выбирать слова. Звякнула бутылка, потом послышался звук откручиваемой пробки. Несколько глотков. Пьет из бутылки, подумал Стефан. В комнате распространился слабый запах спирта.
После этого последовал рассказ о том, что случилось пятьдесят четыре года назад. Короткий рассказ, ясный, четкий, даже сухой.
– Вальдемар Леманн был учителем. Наставником палачей. Каким-то образом он познакомился с Гербертом Молином. Как – не знаю. Я даже не знал, кто убил отца, пока не встретился с Хёлльнером. Но то, что я узнал потом, достаточно, чтобы понять, что смерть Молина была заслуженной и справедливой.
Опять звяканье бутылки, запах спирта, глотки. Он напивается, подумал Стефан. Он может потерять контроль над своими действиями.
Страх усилился. У него было ощущение, что он заболевает.
– Мой отец был учителем танцев. Танцмейстером. Мирный пожилой человек, обожавший учить людей танцевать. Особенно молодых и застенчивых учеников. В один прекрасный день Герберт Молин пришел к нему учиться танцевать. Кажется, у него была увольнительная на неделю, и он проводил отпуск в Берлине. Кто посоветовал ему пойти к отцу, мы никогда не узнаем. Но он стал учиться у отца. Особенно он хотел научиться танцевать танго. Каждый раз, когда он получал увольнительную, он приезжал в Берлин. Сколько раз точно – тоже не знаю. Но я помню этого молодого солдата – я видел его несколько раз. Я помню его лицо, и я узнал Герберта Молина, когда наконец нашел его.
Говоривший встал, и опять раздался скрип мебели. Стефан внезапно вспомнил, где он слышал этот звук. На Эланде, у Эмиля Веттерстеда. Я схожу с ума, подумал он. Я же в Херьедалене, а не на Эланде.
Человек снова начал говорить. На этот раз голос раздавался справа от Стефана. Он пересел на другой стул. Этот не скрипел. Еще одно воспоминание мелькнуло у Стефана в голове. Он уже обращал недавно внимание на стул, который не скрипит. Он должен вспомнить.
– Мне было двенадцать лет. Отец давал уроки дома. Когда в тридцать девятом году началась война, у него отобрали его танцевальную студию, и на наших дверях появилась шестиконечная звезда Давида. Он никогда об этом не говорил. Об этом никто не говорил. Один за одним исчезали наши друзья. Но отец не уезжал. У него был брат, он делал массаж Германну Герингу. Мы были как бы прикрыты. Нас никто не трогал – до тех пор, пока не явился Герберт Молин, чтобы учиться танцам.
Голос его сорвался. Стефан лихорадочно пытался припомнить, где он находится. Это было первым условием, чтобы попытаться что-то предпринять. Человек, находившийся рядом с ним, был совершенно непредсказуем – он убил Герберта Молина, он пытал его, он делал все то же самое, что и те, о ком он рассказывал.
