Джон Гришэм - Противники
— Но мне нужен вердикт, — сказал Ройбен.
— Тогда мы забудем о суммарном производстве и начнем подтягивать свидетелей. У нас их много, вы за них заплатили, и они будут безупречны. Но у меня стойкое ощущение, что эти присяжные уже сыты по горло.
— Точно, — вставил Ник Уокер, который сидел в зале суда и слышал каждое слово. — Подозреваю, про себя они уже приняли решение, несмотря на предостережения судьи Сирайта.
Джуди Бек добавила:
— Наши консультанты рекомендуют закончить дело как можно скорее, во всяком случае, до выходных. Вердикт вовсе не обязателен.
Ройбен улыбнулся Надин:
— Так что, госпожа адвокат, рекомендуете вы?
— Для меня победа — это победа. Суммарное производство — это верный успех. Когда дело попадает к присяжным всегда существует риск, что произойдет нечто неожиданное. Я выбрала бы более легкий способ, но понимаю: на карте стоит многое, и простого решения судьи может быть недостаточно.
— Сколько дел вы ведете в суде каждый год?
— В среднем шесть. К большему количеству я просто не успеваю подготовиться, сколько бы юристов мне ни помогали.
— И сколько лет вы не проигрывали?
— Одиннадцать. Шестьдесят четыре победы подряд, но разве это предел? — Над этой избитой шуткой смеялись чуть дольше, чем следовало: просто всем нужно было немного расслабиться.
— Вы когда-нибудь были столь уверены в исходе суда и решении присяжных? — поинтересовался Ройбен.
Сделав глоток вина, Надин на мгновение задумалась, потом покачала головой:
— Не припомню других таких случаев.
— Если мы пойдем до конца и будем добиваться вердикта, каковы наши шансы на победу?
Все взгляды устремились на нее.
— Юрист не должен делать таких прогнозов, мистер Мэсси.
— Но вы не обычный юрист, миз Керрос.
— Девяносто пять процентов.
— Девяносто девять, — со смехом произнес Ник Уокер.
Ройбен хлебнул из своего третьего стакана шотландского виски, причмокнул губами и сказал:
— Мне нужен вердикт. Я хочу, чтобы присяжные быстро приняли решение и вернулись в этот зал суда с вердиктом для «Веррик лабз». Для меня вердикт — это отречение, отмщение, расплата, это намного больше, чем победа. Я возьму этот вердикт и растиражирую по всему миру. Наши пиарщики и агентства по рекламе уже готовы, у них так и чешутся руки. Коун, наш человек в Вашингтоне, уверяет меня, что вердикт сдвинет Управление с мертвой точки и позволит добиться полной отмены предписаний. Наши юристы по всей стране убеждены, что вердикт еще больше напугает ребят по гражданским искам и они дадут деру. Мне нужен вердикт, Надин. Сможете его получить?
— Ройбен, я уверена в этом на девяносто пять процентов.
— Это решает все. Никакого суммарного производства. Похороним этих ублюдков.
Глава 44
Ровно в девять утра в четверг пристав призвал собравшихся к порядку, и все встали при появлении судьи. Когда присяжные заняли места, он резко произнес:
— Продолжайте, мистер Зинк.
Дэвид поднялся и сказал:
— Ваша честь, истец завершил изложение доводов.
Судья Сирайт ничуть не удивился.
— Еще кого-нибудь из свидетелей потеряли, мистер Зинк?
— Нет, сэр. У нас их больше нет.
— Очень хорошо. Желаете подать ходатайство, миз Керрос?
— Нет, ваша честь. Мы готовы продолжать.
— Я так и подозревал. Вызывайте своего первого свидетеля.
Дэвид тоже так и подозревал. Он надеялся, что процесс закончится сегодня утром, но было очевидно, что Надин и ее клиент почуяли кровь. С этого момента ему почти ничего не оставалось, кроме того, чтобы слушать и наблюдать за настоящим судебным юристом.
— Защита вызывает доктора Джесси Киндорфа. — Дэвид посмотрел на присяжных и увидел пару улыбок. Они предвкушали встречу со знаменитостью.
Джесси Киндорф, бывший главный врач государственной службы здравоохранения Соединенных Штатов, занимал этот пост шесть лет и отличался исключительной противоречивостью. Он ежедневно критиковал табачные компании. Проводил масштабные пресс-конференции, в которых изобличал жирность и калорийность популярного фаст-фуда. Он выпускал язвительные статьи против самых уважаемых представителей корпоративной Америки, производителей товаров широкого потребления, и неистово обвинял их в производстве и рекламе переработанных продуктов. На разных этапах своей карьеры он воевал с маслом, сыром, яйцами, красным мясом, сахаром, прохладительными напитками и алкоголем, но самая большая шумиха поднялась, когда он предложил запретить кофе. Он невероятно наслаждался вниманием прессы и благодаря приятной внешности, спортивному сложению и остроумию стал самым известным главным врачом государственной службы здравоохранения в истории. То, что Джесси перебежал в другой лагерь и теперь давал показания в пользу крупной корпорации, явно сигнализировало присяжным, что он верит в этот препарат.
К тому же он был кардиологом, да еще из Чикаго. Он занял трибуну свидетеля и одарил улыбкой присяжных, его присяжных. Надин начала утомительную процедуру ознакомления присутствующих с биографией Джесси, чтобы подтвердить его квалификацию в качестве эксперта. Дэвид вскочил и сказал:
— Ваша честь, мы с удовольствием признаем, что доктор Киндорф эксперт в сфере кардиологии.
Надин обернулась и с улыбкой произнесла:
— Благодарю.
Судья Сирайт бросил:
— Спасибо, мистер Зинк.
В основном показания доктора Киндорфа сводились к тому, что за последние несколько лет он прописывал крейокс тысячам пациентов, не наблюдая каких бы то ни было побочных эффектов. Препарат работал прекрасно примерно для 90 процентов пациентов. Препарат резко снижал уровень холестерина. Его девяностооднолетняя мать сидела на крейоксе, пока Управление по контролю за продуктами питания и лекарственными средствами не изъяло его из продажи.
Помощница нацарапала записку в блокноте и передала ее боссу: «Интересно, сколько они ему платят?»
Дэвид нацарапал в ответ, как будто они обсуждали самое страшное нарушение при даче показаний: «Много».
Надин Керрос и доктор Киндорф демонстрировали безупречную технику игры. Она делала точную подачу, он отбивал ее, не нарушая границ стадиона. Присяжным так и хотелось за них поболеть.
Когда судья Сирайт спросил:
— Перекрестный допрос, мистер Зинк? — Дэвид встал и вежливо ответил:
— Нет, ваша честь.
Чтобы добиться расположения афроамериканских присяжных, Надин пригласила доктора Тарстона, щеголя, благородного черного джентльмена с седой бородой, в превосходно сшитом костюме. Доктор Тарстон тоже был из Чикаго и работал старшим врачом в группе из тридцати пяти кардиологов и сердечно-сосудистых хирургов. В свободное время он преподавал на медицинском факультете Чикагского университета. Чтобы ускорить процесс, Дэвид не стал углубляться в его трудовую биографию. Доктор Тарстон и его команда прописывали крейокс десяткам тысяч пациентов за последние шесть лет, получая великолепные результаты без всяких побочных эффектов. Препарат, по его мнению, был совершенно безопасен. На самом деле он и его коллеги считали крейокс чудо-лекарством. Им очень его не хватает, и да, он собирался немедленно прописать его пациентам снова, как только препарат вернется на рынок. Наиболее эффектным моментом выступления доктора Тарстона стало признание в том, что он сам принимал крейокс четыре года.
Чтобы привлечь внимание одной испанки среди присяжных, защита пригласила доктора Роберту Секьеро, кардиолога и исследователя из клиники «Майо» в Рочестере, штат Миннесота. Дэвид тут же дал зеленый свет, чтобы не задерживаться на биографии. И доктор Секьеро, как и следовало ожидать, запела, как пташка весенним утром. Ее пациенты были большей частью женщинами, и лекарство помогало им исцелиться от всего, кроме лишнего веса. Нет никаких статистических данных о том, что у принимающих крейокс возрастает риск сердечного приступа или инфаркта по сравнению с теми, кто его не принимает. Она и ее коллеги долго исследовали крейокс, и сомнений у них не осталось. За двадцать пять лет работы кардиологом она не встречала более безопасного и эффективного лекарства.
Радуга заиграла всеми красками, когда миз Керрос вызвала на трибуну молодого корейского доктора из Сан-Франциско, который, как ни странно, оказался удивительно похож на присяжного номер 19. Доктор Пэнг восторженно похвалил препарат и выразил недовольство его изъятием из продажи. Он прописывал крейокс сотням пациентов и получал великолепные результаты.
Вопросов к доктору Пэнгу у Дэвида тоже не было. Он не собирался спорить ни с кем из этих знаменитых докторов. Что ему делать: спорить о медицине с лучшими специалистами в своей сфере? Нет, сэр. Дэвид оставался на своем месте и следил за часами, стрелки которых ползли крайне медленно.
