Джеймс Гриппандо - Губительная ложь
— Но Пейтон не общалась с Гэри в чате.
— Я знаю. Ваша жена общалась с другим человеком. Они, между прочим, продолжают общаться.
Кевин похолодел от ужаса.
— Я вам не верю.
— Последний раз они общались на прошлой неделе.
— Откуда вы об этом знаете?
— Я ведь электронный детектив.
— И все-таки я не верю вам.
— Я могу вам это доказать.
— Меня это не интересует.
— Очень жаль. Потому что они договорились снова встретиться сегодня в одиннадцать часов вечера.
— Не может быть.
— Уж поверьте мне, друг мой. Я ведь сказала вам, что моя профессия, так сказать, подслушивать чужие разговоры.
Кевин молчал.
— Почему я должен вам верить?
— Вам следовало бы задать другой вопрос. Почему вы должны верить своей жене?
— Кто заставил вас позвонить мне? Скорее всего, вы обыкновенная мошенница.
— Послушайте, я предлагаю вам сделку. Вы совершенно ничем не рискуете. Мы с вами встречаемся в одиннадцать часов вечера. Вам известно виртуальное имя своей жены, а мне — виртуальное имя ее любовника. Я знаю, как войти в чат под его именем. Я просто буду выдавать себя за него. И вы своими собственными глазами увидите весь их разговор на экране моего компьютера. Мы можем задавать ей любые вопросы. И если к концу беседы вы не убедитесь в том, что мы разговариваем именно с Пейтон Шилдс, то просто не заплатите мне.
— А если это будет она?
— Заплатите пятьдесят баксов.
— Что?
— Правда, это дешево? Но если захотите выяснить, кто является ее любовником, это будет стоить намного дороже.
Кевин вдруг решил согласиться на ее предложение. Ему не хотелось верить, что Пейтон с кем-то общается в Сети, но если кто-то выдает себя за ее любовника, то, может быть, это и есть похититель.
— Хорошо, — сказал он. — Где мы с вами встретимся?
* * *Пейтон услышала какой-то шум в гостиной.
Полчаса назад она закончила принимать ванну в комнате для гостей, которая находилась на втором этаже дома ее родителей. Вернувшись домой, она заметила, что на подъездной дорожке не было машины отца, и подумала, что родители поехали куда-нибудь поужинать. Она была рада, что удастся побыть дома одной.
Она выглянула в окно. Машины отца все еще не было. Она была дома совершенно одна. И тут она снова услышала шум, доносившийся из гостиной.
Пейтон надела халат и вышла из ванной комнаты на лестничную площадку, прислушиваясь к шуму внизу. Это было какое-то жужжание. Звук то усиливался, то стихал. Вот он снова стал громче, и ей показалось, что это работает какой-то электрический прибор. Может быть, вентилятор. Вслушавшись внимательнее, она поняла, что это не механический звук. Этот шум издавал какой-то человек — такой легкий гул.
Она начала спускаться вниз, но на полпути остановилась. В прихожей она заметила, как из гостиной пробивается свет. Пейтон вспомнила, что не включала в гостиной свет, когда вернулась домой. Первой ее мыслью было снова подняться наверх, но машинально она спустилась еще на пять ступенек. Со своего места она не могла заглянуть в гостиную.
— Кто здесь? — закричала Пейтон.
Она услышала громкий крик, потом звук шагов.
Пейтон с облегчением вздохнула, увидев свою мать. Та со злостью смотрела на нее.
— Зачем ты меня пугаешь? — с раздражением спросила мать.
— Извини меня. Когда я вернулась домой, то не увидела вашей машины. И я подумала, что вас нет дома.
— Отец пошел в магазин.
Пейтон в изнеможении опустилась на ступеньку лестницы и облокотилась на резные перила.
— Прости меня. У меня просто нервы взвинчены до предела. Сегодня был тяжелый день.
Вэлери отвернулась к полкам, висевшим над камином. Пейтон встала и зашла в гостиную. Она заметила, что на диване лежали фотографии, оправленные в рамки. Мать сняла с верхней полки еще одну фотографию и положила ее на диван рядом с остальными. Это была свадебная фотография Пейтон.
Пейтон посмотрела на другие снимки, лежавшие на диване. На них были изображены они с Кевином: во время свадьбы, обручения, первого совместного отдыха.
— Что ты делаешь?
— Убираю кое-что.
— Мы с Кевином еще не развелись.
— После всего того, что я на этой неделе услышала в зале суда, я подумала, что тебе будет неприятно смотреть на эти снимки.
Пейтон в недоумении посмотрела на нее.
— Ты радуешься, что мы с Кевином расстались?
— Конечно, нет, — сказала Вэлери усмехнувшись. Смех получился каким-то неестественным. — Я всего лишь хочу, чтобы ты была счастлива.
Пейтон села на диван и начала рассматривать опальные фотографии. Они были сделаны во время их первого отпуска, который они провели в Мартас Виньярде. Вот они сидят обнявшись на пляже Менемша. Только они вдвоем, бутылка вина, два омара, яркий спелый апельсин и умопомрачительной красоты закат над Виньярд Саундом. Это была одна из ее любимых фотографий. Она нравилась ей по многим причинам. Пейтон, например, помнила, как Кевин вошел в воду по пояс и быстро поплыл к берегу, когда она сказала ему, что именно на этом пляже снимали фильм «Челюсти».
Она вспомнила, что они тогда смеялись так, как, наверное, никогда не смеялись в жизни.
Она посмотрела на мать.
— Папа рассказал мне о ваших проблемах, — произнесла она.
— О каких проблемах? Что ты имеешь в виду? — спросила она, замерев на месте.
— Те же проблемы, которые сейчас возникли у нас Кевином. Я не имею в виду обвинение в убийстве.
— Значит, он все тебе рассказал, я права? — сказала она резким голосом.
— Не злись на него. На самом деле я сама догадалась.
Вэлери смахнула пыль со старой фотографии и поставила ее на место, где до этого стояла свадебная фотография Пейтон и Кевина. По иронии судьбы это была одна из ее школьных фотографий. На ней Пейтон была изображена вместе с матерью. Они были одеты в одинаковые платья и напоминали двух школьниц-подростков.
— И что же заставило тебя вспомнить об этом?
— Я хотела найти ответы на важные для меня вопросы.
— Например, стоит ли тебе прощать его?
— Да. Ведь отец простил тебя.
— Он меня простил? Он так и сказал?
— Да.
Вэлери медленно кивнула, хотя было совершенно ясно, что она с этим не согласна.
— Это интересно.
— Почему ты так говоришь?
— Потому что наш брак спасло только то, что не он простил меня, а мы простили друг друга.
— Я не понимаю. За что ты простила его?
Она отвела глаза в сторону.
— Пейтон, зачем тебе все это? Зачем снова ворошить прошлое?
— Для меня это очень важно. Я хочу разобраться.
— Секс не имеет к этому никакого отношения, — проговорила Вэлери, пытаясь найти правильное объяснение. — Скорее это было похоже на приключение.
— Это всегда напоминает покорение горной вершины.
— Не умничай.
— Прости меня. Продолжай.
— Я была совсем молодой девушкой, когда вышла замуж за твоего отца. И вот мне уже перевалило за тридцать. Мне казалось, что все удовольствия этой жизни проходят мимо меня. Когда же мне исполнилось тридцать пять, я… я была просто в отчаянии.
— И именно тогда ты и сбилась с пути истинного?
Она не ответила. Но ее молчание было достаточно красноречивым.
— Я так и не поняла. За что ты простила папу?
Вэлери недоверчиво посмотрела на дочь. Ей казалось, что такой сообразительной девочке, как Пейтон, следовало бы догадаться.
— За то, что моя жизнь стала просто невыносимой. Я почти физически задыхалась. Я была двадцатилетней студенткой и мечтала о том же, о чем и ты. И у меня было столько возможностей осуществить свои мечты! И тут — бац! Я начала встречаться с твоим отцом и не уследила за своим месячным циклом. Ты даже не можешь себе представить, как на это отреагировали мои родители. И твой отец был с ними заодно. С этого самого времени моя дальнейшая жизнь была предрешена. Я вышла замуж. На этом моя жизнь закончилась. Конец истории.
У нее задрожал голос, на глаза навернулись слезы. Вэлери вдруг подошла к Пейтон, села на диван рядом с ней и крепко обняла. Она плакала, положив голову на плечо Пейтон.
— Поэтому я все время говорила тебе, чтобы ты не повторяла моей ошибки.
Пейтон тоже обняла ее, движимая скорее состраданием, чем любовью. Действительно, мать всегда давала ей одно и то же наставление. И когда она шла на свое первое свидание, и когда уехала учиться в колледж. И когда, будучи еще студенткой, Пейтон полюбила Кевина. Она вспомнила эти постоянные материнские нравоучения, и ей захотелось вырваться из ее объятий, схватить Вэлери и встряхнуть ее. Но вместо этого она продолжала обнимать дрожащую мать. И опять, уже в который раз, Пейтон пришла к мысли о том, что Вэлери все делала из ложного чувства любви к дочери. А что такое настоящая любовь, Вэлери, похоже, никогда не понимала.
