Клер Макинтош - Личный мотив
Рей раздраженно вздохнул.
– Они знают нашу историю насчет жестокого обращения?
– Да, они сказали, что отдают ей приоритет, просто не могут гарантировать, что смогут сейчас туда добраться.
– Господи, – прошептал Рей, – анекдот какой-то.
Пытаясь дозвониться до Патрика, Кейт нетерпеливо постукивала ручкой по стеклу окна.
– Он вне зоны.
– Нужно кого-то найти. Кого-то из местных, – сказал Рей.
– А как насчет соседей?
Кейт подключилась через свой мобильный к интернету.
– Нет там никаких соседей…
Рей вопросительно посмотрел на Кейт.
– Ну конечно, парк трейлеров!
– Звони туда.
Кейт нашла номер и быстро набрала его.
– Ну же, давай, давай…
– Включи громкую связь.
– Алло, это парк трейлеров в Пенфаче. Бетан у телефона.
– Здравствуйте, вас беспокоит детектив-констебль Кейт Эванс из Бристольского ОКР. Я разыскиваю Дженну Грей. Вы ее сегодня видели?
– Нет, дорогая, сегодня не видела. Она же в Бристоле, разве нет? – В голосе Бетан появилась нотка настороженности. – А что, что-то не так? Что случилось в суде?
– Она была оправдана. Послушайте, очень не хочется вас тревожить, но Дженна уехала отсюда три часа назад, и мне необходимо убедиться, что она добралась благополучно. Ее повез Патрик Мэтьюз.
– Я не видела никого из них, – сказала Бетан, – но Дженна точно вернулась и даже уже успела побывать на берегу.
– Откуда вам это известно?
– Я прогуливала собак, недавно только вернулась, и видела на песке одну из ее надписей.
Рей почувствовал, как на него наползает волна тревоги.
– Что там было написано?
– В чем вообще дело? – резко спросила Бетан. – Чего вы не договариваете?
– Так что там все-таки было написано?
Рей не хотел кричать, но так уж вышло, и он подумал, что Бетан бросила трубку. Когда же она снова заговорила, по нерешительности в ее голосе он сразу догадался, что дело плохо.
– Там было всего два слова: «Меня предали».
49
Спать я не собиралась, но, когда раздается стук в дверь, сердце испуганно подскакивает, и я потираю затекшую шею. Секунда уходит на то, чтобы вспомнить, что я нахожусь дома, после чего слышится более настойчивый стук. Интересно, сколько времени я заставила Патрика ждать на пороге? Я с трудом поднимаюсь на ноги и морщусь, потому что икру свело судорогой.
Поворачивая ключ в замке, я слышу испуганный шепот внутреннего голоса, но среагировать на него не успеваю – дверь от удара распахивается и с размаху бьет в стену.
Иен весь красный и дышит прерывисто. Я сжимаюсь, ожидая удара кулаком, но его нет, и пока он медленно закрывает за собой дверь на щеколду, я считаю удары своего сердца.
Один, два, три…
Оно бьется в моей груди часто и гулко.
Семь, восемь, девять, десять…
Наконец он справляется с замком и поворачивается с улыбкой, которая знакома мне, как своя собственная. С улыбкой, которая не касается его глаз, которая намекает, что он для меня что-то припас. С улыбкой, которая говорит мне, что хотя конец и близок, быстрым он не будет.
Иен гладит мой затылок, и его большой палец упирается в шейный позвонок. Это неприятно, но пока не больно.
– Ты назвала полиции мое имя, Дженнифер.
– Я не…
Он хватает меня за волосы и дергает на себя так резко, что я зажмуриваюсь, ожидая взрыва боли, когда он лбом сломает мне нос. Когда я снова открываю глаза, его лицо находится в дюйме от моего. Он пахнет виски и пóтом.
– Не лги мне, Дженнифер.
Я закрываю глаза и твержу себе, что смогу это пережить, хотя каждая клеточка моего тела хочет просить его убить меня прямо сейчас.
Свободной рукой он берет меня за подбородок и проводит указательным пальцем по моим губам, засовывает его мне в рот. Я борюсь с позывом рвоты, когда он придавливает мой язык.
– Ты вероломная лживая стерва, – говорит он. Слова его звучат гладко и спокойно, как будто он делает мне комплимент. – Ты дала мне слово, Дженнифер. Ты обещала, что не пойдешь в полицию, и что я вижу теперь? Я вижу, что ты покупаешь себе свободу за счет моей свободы. Я вижу свою фамилию – эту свою проклятую фамилию! – напечатанную в «Бристол пост».
– Я скажу им, – говорю я, и слова цепляются за его палец в моем рту. – Я скажу им, что все это неправда. Я скажу, что все выдумала.
Моя слюна попадает на руку Иена, и он смотрит на нее с отвращением.
– Нет, – говорит он, – ты уже больше ничего никому не скажешь.
Продолжая левой рукой держать меня за волосы, он отпускает мой подбородок и бьет меня ладонью по лицу.
– Давай наверх.
Я сжимаю кулаки, зная, что не должна поднимать руки, чтобы потрогать лицо, которое пульсирует болью. Я чувствую во рту кровь и осторожно глотаю ее.
– Пожалуйста, – говорю я слабым, неестественным голосом, – пожалуйста, не надо…
Запнувшись, я ищу правильные слова – слова, у которых меньше шансов спровоцировать его. Мне хочется сказать: «Не надо меня насиловать…» Это было уже столько раз, что, по идее, не должно иметь какого-то значения, тем не менее мне невыносима мысль о том, что его тело прижимается ко мне, что он входит в меня, выдавливая из меня звуки, говорящие о том, как я его ненавижу.
– Я не хочу секса, – наконец говорю я и проклинаю себя за то, что голос мой ломается и дрожит, выдавая, как много это сейчас значит для меня.
– Секс с тобой? – презрительно бросает Иен, брызгая слюной мне в лицо. – Не льсти себя надеждой, Дженнифер. – Он чуть ослабляет хватку и оглядывает меня с ног до головы. – Давай наверх.
Мои колени грозят подогнуться в любой момент, и, пройдя несколько шагов до лестницы, я цепляюсь за перила, чувствуя за спиной его присутствие. Я пытаюсь прикинуть, как скоро появится Патрик, но совершенно потеряла ощущение времени.
Иен направляет меня в ванную.
– Раздевайся.
Мне стыдно оттого, что я так легко подчиняюсь.
Он стоит, сложив руки на груди, и следит, как я воюю с одеждой. Я тихонько плачу, хотя и знаю, что это разозлит его. Просто не могу остановиться.
Иен затыкает ванну пробкой. После этого откручивает кран холодной воды, а к крану горячей даже не прикасается. Я стою перед ним голая и дрожу, а он с отвращением рассматривает мое тело. Я вспоминаю, как он когда-то целовал мою спину, плечи, потом прокладывал поцелуями дорожку вниз, по груди, и дальше на живот.
– Ты должна винить в этом только себя, – вздохнув, говорит он. – Я мог вернуть тебя в любой момент, но я тебя отпустил. Я не хотел тебя. Все, что ты должна была делать, – это держать язык за зубами, и тогда ты могла бы и дальше влачить здесь свое жалкое существование. – Он сокрушенно качает головой. – Но ты этого не сделала, верно? Ты побежала в полицию и все им разболтала. – Он закручивает кран. – Залазь.
Я не сопротивляюсь. Сейчас это уже бессмысленно. Я залажу в ванну и опускаюсь в нее. От ледяной воды перехватывает дыхание и болезненный спазм сжимает все внутри. Я пытаюсь обмануть себя, представив, что вода горячая.
– Теперь мойся.
Он берет с пола возле унитаза бутылку с отбеливателем и откручивает пробку. Я закусываю губу. Однажды он заставил меня пить отбеливатель с хлоркой. Это было, когда я как-то пришла поздно после ужина с друзьями по колледжу. Я говорила ему, что просто время для меня пролетело незаметно, но он налил густую жидкость в винный бокал и следил, как я окунула в нее губы. После первого же глотка он остановил меня, расхохотавшись, и заявил, что только идиотка могла согласиться пить это. Меня тогда всю ночь рвало и еще несколько дней во рту ощущался устойчивый вкус химии.
Иен наливает отбеливатель на мочалку, и он стекает с ее краев, капает в ванну, и по поверхности воды расходятся синие разводы, как капля чернил расплывается на промокательной бумаге. Он дает мочалку мне в руки.
– Драй себя.
Я тру мочалкой руки, стараясь брызгать на себя водой, чтобы разбавить хлорку.
– А теперь все остальное, – говорит он. – И про лицо не забудь. Делай это тщательно, Дженнифер, а то я сделаю это за тебя. Возможно, это хоть частично отмоет твою испорченность.
Он командует, пока я не вымываю хлоркой каждый участок тела, и моя кожа теперь горит. Я опускаюсь в ледяную воду, чтобы облегчить жжение, зубы у меня отчаянно стучат. Эта боль, это унижение – они страшнее смерти. Конец придет еще нескоро.
Я уже не чувствую ног. Я растираю их, но пальцы не слушаются, и кажется, что они принадлежат кому-то другому. Я уже не чувствую холода. Я пытаюсь сесть, чтобы хотя бы половина тела была над водой, но он заставляет меня лечь, и мои согнутые ноги нескладно опускаются вбок, не помещаясь в маленькой ванне. Он снова открывает холодный кран и наполняет ванну до краев. Сердце мое уже не бьется гулко в ушах, а тихо и неуверенно постукивает в груди. Я чувствую себя очень слабой и вялой, и слова Иена доносятся откуда-то издалека. Зубы продолжают лихорадочно стучать, и я сильно прикусываю язык, но почти не чувствую боли.
