Ты никогда не исчезнешь - Бюсси Мишель

— Смелей же! Я только и делала, что нахваливала ей тебя. И у меня хорошая новость — мама наконец-то будет только твоей. Том исчезнет из вашей жизни, я уеду с ним. К сожалению, твой друг не сможет с тобой попрощаться. Мне пришлось дать ему лекарство, чтобы он уснул и ничего — или почти ничего — не помнил. Ты останешься его любимым призраком.

Как мне хотелось выплюнуть кляп и закричать: «Я тебя люблю, я с тобой, не бойся».

Не бойся...

Вряд ли Савина собирается оставить нас в живых. Ведь тогда рухнет весь ее план.

Она подошла к мальчикам, с нежностью склонилась над спящим Томом. Неужели она и правда нас застрелит? Неужели она способна мгновенно перейти от любви к То­му к ненависти к тем, кто ей мешает? Неужели она...

И в этот миг Габриэль приподнялся.

В ту секунду, когда Савина оказалась совсем близко. Ноги у Габриэля по-прежнему были связаны, но руки... руки неизвестно как оказались свободны. В кулаке он сжимал нож, который без колебаний вонзил в плечо Савине.

Она упала. Габриэль подался к ней, выдернул нож и снова ударил. Я кинулась к нему. В тот миг я так гордилась своим сыном, так гордилась, — но довольно, Га­би, вдвоем мы с ней справимся, не убивай ее, ты потом пожалеешь.

Лезвие вонзилось в грудь Савины.

Нет, Габриэль!

Я собралась упасть на нее, прижать своим телом к по­лу, обездвижить. Но Савина внезапно изогнулась и изо всех сил пнула меня по голени. Я упала как подкошенная, а Савина уже была на ногах.

На одежде ни следа крови. Ни одной прорехи.

Как будто передо мной разыграли спектакль, карнавальный поединок, бой с бутафорским оружием. Савина яростно выхватила нож у Габриэля, отшвырнула в сторону и толкнула моего сына. Его голова ударилась о белую стену, Габриэль обмяк, сполз по поленьям, глаза у него закрылись.

Габи!

И он посмотрел на меня, прижал руку к груди. Я с ужасом увидела, как по ткани куртки расплывается темное пятно.

Лицо Габриэля исказилось от боли и страха. Он расстегнул куртку и с отчаянием, будто вырывая у себя сердце, вытащил какие-то осколки, из которых вытекали остатки красной жидкости.

Спасибо, господи, спасибо...

Савина, увидев разбитую склянку, улыбнулась. Она уже успела подобрать свой пистолет. Ее взгляд переместился на нож Габриэля, валявшийся на полу.

— Ты и вправду очень смелый, Габриэль. И наверное, пришлось потрудиться, чтобы перерезать веревки таким ножичком... Астер правильно делает, держа опас­ные предметы подальше от детей, так что воровать они могут только всякую ерунду.

Я видела, что Габриэль вот-вот расплачется.

Том продолжал спать, оглушенный наркотиком.

— Теперь нам и в самом деле пора, — сказала Савина. — Не хочу, чтобы Том проснулся и увидел всю эту комедию. Оставить вам огонь?

Она сунула ножик Габриэля в карман и подбросила в очаг три полена.

— Габриэль, ты ведь умный мальчик. Знаешь, как называется эта комната?

Габриэль тыльной стороной ладони вытер слезы. Он явно ушибся при падении, сил у него не оставалось, но меня потряс его взгляд, устремленный на Савину, — он горел дикой, звериной яростью.

— Мертвецкая, — ответил он.

— Верно. Здесь складывали трупы. А стены побелены известью, чтобы зараза не распространилась. Тогда считалось, что известь остановит заразу. А в этом огромном камине сжигали тела, когда их скапливалось слишком много.

Габриэль без сил откинулся на поленья. Я отчаянно хотела осмотреть его, убедиться, что с ним все в порядке, оказать первую помощь, если он ранен, спасти его...

Савина отошла к противоположному краю камина, потянулась к цепи, исчезающей в дымоходе. Я только сейчас заметила эту цепь.

— Труба тут обычно перекрыта, — объяснила она. — Чтобы в нее не попадали птицы, снег и всякий мусор. — Савина навернула цепь на руку. — Разумеется, пока горит огонь, люк закрывать нельзя. Иначе дым пойдет внутрь.

Она резко дернула за цепь.

Раздался грохот закрывающегося люка. Огонь на мгновение вспыхнул, а потом из камина повалил дым.

Савина целилась теперь в неподвижно лежащего Габриэля, но обращалась ко мне:

— Не пытайтесь ничего делать, пока я не вынесу Тома. Мне не хотелось бы стрелять в такого смелого мальчика.

Кое-как мне удалось встать. Застывшее лицо Габриэля уже с трудом различалось за клубами черного дыма. Я шагнула к Савине. Дуло пистолета теперь было направлено на меня.

— В сторону, Мадди. Я не стану рисковать своим сыном, он может задохнуться.

Не двигаясь, я в упор глядела на нее, давая понять, что хочу что-то сказать ей.

— К сожалению, Мадди, у меня нет времени.

Я умоляюще подняла связанные руки. Держа палец на спусковом крючке, она выдернула кляп у меня изо рта.

Втянув в себя воздух, я прохрипела:

— Всего один вопрос.

— Отойдите. Или я выстрелю.

Дым уже заволок всю мертвецкую, еще минута-другая — и нечем будет дышать. Я зачастила:

— Кое-что должно было вас удивить. Вы же помните, что это Астер нашла тело Жонаса, это она связала орудие преступления с ножом, украденным из ее лавки.

— Само собой, — отрезала Савина, — я же сказала, что это я украла нож.

Она шагнула ко мне. Я догадывалась, что стрелять она не хочет. Она предпочтет просто оставить нас здесь, чтобы не видеть, как мы умираем.

— Но вспомните: когда Астер позвонила на ферму, она обвинила Габриэля.

Савина молчала.

— Подумайте сами: Астер не стала бы обращаться в полицию из-за пропажи какого-то перочинного ножика.

От дыма слезились глаза. Пистолет, направленный мне в лицо, дрогнул. Вспышка воспоминания: завернутый подарок на моем кухонном столе, вчера вечером.

— Габриэль украл в лавке Астер настоящий нож, но подарил его мне!

В глазах Савины мелькнуло удивление, и этого мимолетного замешательства хватило, чтобы в тот миг, когда нас окутал черный туман, я сумела выбросить вперед связанные руки и вслепую ткнуть зажатым между ладонями ножом.

Савина пошатнулась, а затем медленно осела на пол. За весь сегодняшний день никому не пришло в голову обыскать меня, а сложенный овернский нож не больше авторучки. Я бесконечно долго пыталась извлечь его из кармана, извивалась всем телом, надеясь, что Савина не поймет, что я делаю.

Я присела, разглядела в дыму неподвижных мальчиков. Надо перерезать веревки и как можно скорее оттащить мальчиков к выходу, к решетке. Дым скопился лишь тут, в глубине пещеры.

Я обеими руками выдернула нож из груди Савины. Ее тело содрогнулось, но мне было не до того.

Через минуту-другую мы все задохнемся.

Я кое-как повернула нож лезвием к запястьям, чтобы перерезать веревку. Мне удалось это сделать с первой же попытки, срезав заодно длинный лоскут собственной плоти, но боли я не почувствовала. На карачках я подползла к камину. Том — он был справа — так и не проснулся. Он бы и не заметил, как из него уходит жизнь. Габриэль — слева от меня — тоже был без сознания, но его тело боролось.

Дым становился все гуще, черные крылья распластались по полу.

Я задержала дыхание.

Меня точно парализовало.

Том, Габриэль.

Дотащить кого-то одного до выхода из мертвецкой я успела бы, но не вернуться.

Я должна была выбрать.

Выбрать, кого из мальчиков спасу. 83

Время остановилось. Дым поглотил все.

Он проник мне в горло, в живот, в голову; сердце билось, только чтобы разогнать по телу яд, сжечь легкие, заполнить все мое нутро чернотой.

Я не могла сделать выбор.

Габриэль — моя плоть и кровь, я виновата перед ним, столько любви ему недодала. Габи, неужели ты должен умереть, чтобы я наконец это поняла?

Я в ужасе смотрела на своего сына, неподвижного в дымном мареве, и тоже не могла пошевелиться.

Прости меня. Пойми меня. Как я могу бросить Тома? Смотрю на него и вижу Эстебана. Он ко мне вернулся. И я не спасу его на этот раз? Он спит, будто младенец, доверчивый, безмятежный. Ты понимаешь меня, Габи, ты тоже сразу его полюбил, хотел его защитить, спасти...