Натан Барридж - Код каббалы
Внешняя стена заслоняла горизонт. Крест, который открыл Гордон, остался на месте, и ничто не преграждало им путь. Эшвин не мог поверить, что они вот так запросто выйдут оттуда.
— Эрик?
— Не сейчас. Сначала нам надо выбраться отсюда. Позже будет предостаточно времени для вопросов и ответов.
— Ты говоришь, как мистер Чизвик, — тихо сказал Эшвин.
Эрик бросил на него странный взгляд.
— Как он?
Эшвин кивнул. Все происходило чересчур быстро. Им гораздо больше времени понадобилось, чтобы добраться до Храма, чем на бегство из него. Что это значит?
Они прошли через стену вместе, Эшвин до последней секунды ждал, что сейчас опустится решетка или створки ворот захлопнутся у них перед носом. Он сразу запретил себе думать об этом, опасаясь, что мысль воплотится в реальность. Неестественная тишина Храма была теперь еще очевиднее, потому что никто не пытался нарушить ее разговором.
Они начали непростой подъем по крутым ступеням, ведущим к шахте. Двое мужчин поднимались в тишине, единственными звуками, нарушающими их шествие, были катящиеся вниз камешки да их тяжелое дыхание. Две из четырех горняцких касок были там же, где они их оставили.
— Что теперь? — спросил Эрик. — Тут нет платформы, чтобы увезти нас наверх.
— Знаешь, что я думаю? — сказал Эшвин. — Мне кажется, ритуалы и заклинания Гордона — чистая показуха. Может, он просто мысленно велит платформе появиться, а может, она и сейчас здесь, просто нам нужно позволить себе ее увидеть?
— Кто знает? — пожал плечами Эрик. — Я думаю, тут, внизу, все возможно.
— Давай я попробую.
Эшвин подошел к шахте и закрыл глаза, представив себе каменную полку, подплывающую к нему и останавливающуюся. То, как шумно вздохнул Эрик, подсказало ему, что что-то произошло. Он открыл один любопытный глаз. Каменная платформа материализовалась точно так, как он себе представлял.
Эшвин ухмыльнулся Эрику.
— Удивительно, чего можно достичь, если хорошенько поразмыслить.
Эшвин ступил на площадку, и она взмыла вверх, набирая скорость, пока стены шахты не слились в сплошное пятно. У Эшвина закружилась голова, но он держал руки по швам. Платформа остановилась у входа в туннель. Фонарь на его каске рассекал тьму, высвечивая пустой проход. Эрик прибыл несколько секунд спустя и затопал прочь по туннелю, не вымолвив ни слова. Эшвин пошел за ним, не зная, что и думать о поведении друга.
Они следовали по извилистому пути сквозь скалы. Эшвин снова заметил, что путь назад дался намного быстрее, чем дорога к Храму. Эрик обогнул поворот и остановился. За его спиной резко тормознул Эшвин. Он видел выход из туннеля сразу за спиной Эрика, но не это заставило его остановиться.
На полу лежала каска, ее фонарь едва горел. Тусклая лампочка освещала белый конверт. Эрик поднял его и выключил свет на своей каске, сняв ее и оставив возле уже лежащей на земле. Эшвин сделал то же самое.
— Ты не вскроешь его?
— Когда выйдем, — ответил Эрик.
Он сунул конверт во внутренний карман куртки и вышел из туннеля. Легкая дрожь пробежала по телу Эшвина, когда он выбрался наружу, с облегчением вдыхая свежий воздух. На землю опустилась ночь, накрапывал легкий дождик.
— Надо найти ночлег, — сказал Эрик, направляясь к ближайшей группе деревьев.
Эшвин шел за ним, осторожно ступая на мокрые камни, чтобы не поскользнуться. Эрик вынул конверт из кармана, как только они укрылись от дождя, и вскрыл его ногтем. В конверте было написанное от руки письмо в одну страничку и пачка пятидесятифунтовых купюр.
— От кого это?
— От Гордона, — ответил Эрик, щурясь в лунном свете. — Я узнаю его почерк.
— Что он пишет?
— Если ты заткнешься хоть на секунду, я прочитаю его вслух.
Эрик просмотрел письмо, прежде чем прочесть его Эшвину.
«Дорогой Эрик!
Если ты похож на меня, а мне хотелось бы думать именно так, то ты наверняка чувствуешь себя обманутым, читая это письмо. Ты прошел долгий путь за знанием, а в итоге обрел только опыт. Не относись к этому дару с пренебрежением. Я кое-что знаю о твоих трудностях, и я могу тебе сказать, что в конце концов опыт значит больше, чем знания.
Ты также можешь задаваться вопросом, почему я так и не сказал тебе о своей роли в последней Пятигранной каббале. Это упущение было призвано защитить и тебя, и меня. Искушение произвести на тебя впечатление моими мыслями и верованиями было велико, но нельзя было ему поддаться. Надеюсь, ты простишь меня за это.
Помни, что тебе нет надобности понимать все, ибо не все можно понять. Воистину в этом и есть сущность таинств. Возвратись в развалины и позволь опыту быть твоим проводником. Нет более великой истины, чем понимание, что у событий есть только та важность, которую мы им придаем.
Твой друг
Гордон Чизвик».
Эрик сложил письмо и постучал им по зубам.
— Ты знаешь, старый паршивец прав, — сказал Эшвин. — Это то, чему я научился. В кандалы страха и неуверенности мы заковываем себя сами.
— Да, он мудрый человек, — согласился Эрик. — Он и не может быть иным, прожив столь долго.
— Не хочешь ли ты теперь мне рассказать, что за чертовщина тут происходит?
— Расслабься, Эш. Дорога до Скиптона долгая — хватит на то, чтобы я попытался все объяснить.
ЭЛИЗ
Дождь барабанил по стеклу и вдали гремел гром, когда она проснулась. Элиз наслаждалась роскошной возможностью понежиться в теплой постели, раз погода уж настолько испортилась. На тяжелом свинцовом небе непроницаемая толща облаков скрывала солнце.
Ночной визит Рида занимал ее больше всего. Она помнила все — от сказанного им до того, что она ощутила и осознала. Все хранилось в памяти, что было необычно, потому что чаще всего она помнила свои сны только урывками. Элиз мысленно пожала плечами и решила не пытаться анализировать происшедшее.
Рид сказал, что на самом деле это был не сон.
Она выбралась из постели, надела тапочки и халат кремового цвета, нашедшийся в шкафу. Волосы были в беспорядке, но ей было все равно. К тому же в доме царила тишина: это означало, что остальные, скорее всего, спят. Элиз отперла дверь спальни и прошла в холл.
Странно было идти тем же путем, что и прошлой ночью. Она отчетливо осознавала прикосновение халата к коже, шершавость перил под ладонью и чуть застоявшийся запах в доме. Все те мелочи, что обычно оставались незамеченными, внезапно потребовали ее внимания.
Элиз отправилась на кухню — она была на редкость голодна. В дверях она остановилась. И Джеймс, и Морган уже проснулись и читали разные страницы одной газеты. У Джеймса были растрепаны волосы, и она подавила желание их пригладить. Чашка его застыла на полпути к губам.
Морган жевала тост и просматривала колонку о жизни знаменитостей. Оба не заметили присутствия Элиз.
Сцена выглядела такой мирной и домашней, что было легко забыть, зачем они здесь.
«Ты отказываешься преодолеть свой гнев в отношении Морган».
Рид был прав. Если она сейчас не разберется с этим безобразием, потом такая возможность может не представиться. Но даже теперь ей не хотелось нарушать этот драгоценный миг, когда все казалось нормальным.
Джеймс поднял глаза от газеты и улыбнулся ей. Смешливые морщинки появились в уголках его светлых глаз.
— Доброе утро. Я не знал, что ты проснулась.
— Доброе утро, — ответила Элиз, улыбнувшись ему в ответ. — Я не уверена, что совсем проснулась.
Морган не подняла глаз от газеты, и от этого Элиз почувствовала себя неловко.
— С тобой все нормально? — спросил Джеймс, пристально вглядываясь.
— Да, но есть кое-что, о чем мне нужно сказать вам. Вам обоим.
Это привлекло внимание Морган. Она подняла глаза, всем видом выражая равнодушие.
— Прошлой ночью я кое-что поняла, — сказала Элиз. — Я осознала что тебя, Морган, нельзя винить в том, что случилось в Уиндермере. Я поняла, что сердилась на одного-единственного человека, и человек этот — я сама, но легче было отыграться на тебе, чем взглянуть в лицо правде — правде о моих истинных отношениях с Эшвином. И я поняла, что должна перед тобой извиниться. Прости меня, Морган, если можешь.
Элиз завершила свою исповедь быстро, не будучи уверенной в том, что справится с нахлынувшими эмоциями. Морган глубоко вздохнула, чтобы успокоиться.
— И я прошу прощения, Элиз. Я чувствую себя очень виноватой. Я не хотела, чтобы это произошло. Я и вправду не знала, что творится, но и ты была права. Частично я наслаждалась этим, считая, будто это Эшвин. Я чувствую себя ужасно.
Морган расплакалась. Элиз обвила шею подруги руками и просто тихо обнимала ее. За все то время, что она сердилась на Морган, она ни разу не позволила себе задуматься о ее чувствах. Вина, наверное, разъедала Морган изнутри.
