Павел Астахов - Продюсер
— А тебе, можно подумать, впервой! — рассмеялся Фрост.
— А ты не смейся, придурок! — рыкнул Ротман. — Это серьезно; они лицензиями интересуются.
Фрост обмер. Положа руку на сердце, многие вещали без лицензии. Ну, закрывало на это свои всевидящие очи государство — пока ты лоялен, разумеется.
— И кто навел? — глотнул Фрост.
— Налоговая, там, где перерегистрация должна быть, — с ненавистью произнес Ротман, — есть там такой Шамиль Ренатович, мент по жизни, законник — в общем, клейма некуда ставить!
Корней покачал головой:
— Это не Саффиров придумал просмотреть наличие лицензий. Это Павлов. Сто пудов. У меня там один человечек, он точно все выяснил…
— И что теперь делать?
Корней задумался. В дело вступала тяжелая артиллерия, по крайней мере, Павлов ясно продемонстрировал, что тоже может включить связи.
«Придется с Алимджаном делиться…» — угнетенно подумал он.
Делиться ужасно не хотелось, но в такой ситуации, когда в противостояние включилась налоговая и кто-то уже шерстит лицензии, без дополнительного давления было просто не обойтись. А Алим надавить умел.
— Слушай, Рома, — поинтересовался Фрост, — а ты к Алиму на торжество в Монако поедешь?
— Разумеется… А что? Есть мысли?
Фрост на мгновение ушел в себя. Мысли были.
— Знаешь, Рома, если уж и говорить о деле при таком раскладе, то пора забивать Павлову стрелку. Как считаешь?
Роман напряженно прокашлялся.
— Ну, да… наверное.
— Ну, тогда в Монако с ним и встретимся. У Алимджана. Позвони ему.
— Я?! — охнул Ротман.
Фрост рассмеялся:
— Я бы и сам позвонил. Если бы это у меня лицензирование палиться начало. А пока из нас двоих попал именно ты.
Он мгновение помолчал и добавил:
— Звони, Рома, и не пропадай.
Халтура
Артем принял предложение о встрече и переговорах на вечеринке у Алимджана без малейших колебаний. В ситуации, когда лимузин ведущего артиста запросто взлетает на воздух, говорить «нет» было недальновидно.
«Нет, это не Фрост…» — вдруг подумал Артем и двинулся к стойке регистрации на рейс до Монако.
Медиамагнаты были крайне опасны как соперники, но почерк взрыва позволял считать его скорее актом устрашения, нежели попыткой убить.
«Вот и хотят на меня надавить…»
Артем вздохнул, бросил чемодан на резиновую полосу конвейера и вытащил паспорт. Да, такое предположение выглядело вполне логичным, но, как ни странно, он скорее счел бы, что это сделал покойный Шлиц, нежели Фрост. У олигархов было полно и других инструментов давления, взять хотя бы их с Ротманом разговор.
«М-да… настоящий мастер шантажа…»
Не слишком умный и не сильно грамотный, Ротман тем не менее проявил быструю реакцию и изощренную житейскую хватку. Даже когда Артем выложил все свои довольно сильные аргументы и прямо сказал, что Ротмана может ждать уголовное преследование, тот нашел чем парировать удар.
— Даже если перерегистрация будет остановлена навсегда, у меня есть рычаги, чтобы последнее слово осталось за мной, миноритарием, — тихо произнес Ротман, — ну, и администрация фирм более склонна к сотрудничеству с реальным хозяином, а не с номинальным…
В переводе на русский язык это означало, что Ротман пойдет на обычные рейдерские меры, и пока Артем будет восстанавливать законность, Ротман — через Митю Фадеева — скачает все реальные активы.
— Медянская получит пустую оболочку от высосанной фирмы, — прямо пообещал в самом конце разговора Ротман. — Уж вы-то это должны понимать…
Павлов понимал. Ротман действительно мог вывести все реальные активы раньше, чем наше неповоротливое правосудие скажет «а». Артем просто вынужден был соглашаться на эту, с позволения сказать, «встречу», а по сути, банальную стрелку.
— Извините, вы уже все?
— Что? — обернулся Артем и обмер.
Перед ним во всей красе и юной прелести стояла…
— Айя Кисс? — изумился он.
— Артем Павлов? — так же изумленно взлетели прекрасные бровки молодой звездочки.
Артем спохватился, забрал со стойки паспорт, но отходить не спешил.
— Тоже в Монако?
— Халтура, — получила свой паспорт Айя и рассмеялась, — таких, как вы, буду развлекать.
Артем удивился, но тут же понял, что ему, как гостю Алимджана, действительно будет положено наслаждаться пением Айи и прочих артистов, в то время как они едут в Монако на обычную работу. Может быть, даже тяжелую работу.
— Ну, я тоже скорее на работу, чем на праздник, — улыбнулся он.
— Ага, — легко согласилась певица, — а олигархи, так те вообще не отдыхают. У них и в бане, и на пляже, и даже в постели работа.
Артем рассмеялся; у нее даже эта язвительная фраза получилась не язвительной, а озорной.
— Ну, что ж, думаю, можно считать, что мы познакомились? — приподнял он бровь.
— Можно! — уверенно и решительно кивнула звездочка.
Лужайка
Обширная лужайка дворца Алимджана, казалось, съежилась до размера детской песочницы, в которую гурьбой ввалились разодетые в пух и прах великовозрастные детишки. Женщины в вечерних платьях и мехах, несмотря на теплый летний вечер, блистали последними новинками европейских домов моды, богато украшенными драгоценными камнями и золотом. Издалека они напоминали стайку жар-птиц, залетевшую перевести дух на южную оконечность Европы перед далеким перелетом на зимовку в жаркую Африку. Мужчины в своих черных смокингах больше походили на пингвинов, сбившихся в кучку перед решающим заплывом на звание чемпиона Антарктики по киданию партнеров и метанию денег на ветер. Вся эта гомонящая масса собралась на Лазурном Берегу с одной лишь банальной целью — попасть на вечеринку Алимджана Фархутдинбекова. А попав на эту тусовку, постараться попасть на глаза и самому хозяину и, представ перед его глазами, попытаться что-либо выдавить для себя лично из этой встречи.
Варианты получения персональных благ варьировались в зависимости от веса каждого из гостей в обществе и бизнесе. Бизнесменам средней руки, а тем более представителям купечества рассчитывать было не на что, разве только на рукопожатие Алима. А вот крупным воротилам, начиная от сырьевиков и заканчивая медиаолигархами, мог перепасть тот или иной контракт либо заказ от Восточного Императора, как за глаза его прозвали недруги.
Что ж, недругов у господина Фархутдинбекова всегда был переизбыток. Однако в данный момент на политическом небосклоне страны ярко светила именно его звезда, и Алим лишь наращивал обороты. А когда он ускорялся, блага сыпались на всех, кто стоял рядом, и прежде всего на прекрасных дам. Алим не просто обожал женщин, он не представлял своей жизни без слабого пола. День считался прожитым бесполезно, если вечером к нему в спальню не заводили новую чаровницу.
Большинство знакомств происходило стихийно. Вплоть до того, что он мог остановить кортеж на полпути из-за симпатичной девушки, переходящей дорогу, не слыша отчаянных протестов службы безопасности и телохранителей. И уж те, кто прошел через ухаживание и спальные апартаменты Фархутдинбекова, не оставались обделенными. Каждая вечеринка, подобная разворачивающейся в данный момент в его монакской резиденции, сулила подарки всем без исключения девочкам, девушкам, женщинам, теткам, бабам и бабкам. Этот закон не нарушался никогда.
В этом году Алиму тщательно готовили долгожданный сюрприз. В самую короткую ночь года он должен был получить самую красивую певицу современной эстрады. Нераскрывшийся, но уже благоухающий и сводящий с ума миллионы поклонников цветочный бутон Айи Кисс по негласной договоренности предназначался Алимджану. Несостоявшееся выступление певицы в клубе «Гоголефф» не остановило, а тем более вовсе не напугало Фархутдинбекова. Он желал ее все жарче и со звериным исступлением скрежетал зубами, слушая обворожительный голос, несшийся из всех динамиков страны. Иосиф Шлиц знал толк в перспективных молодых мальчиках и девочках, которых выковывали на его «Фабрике грез». Ни один из его проектов не обернулся крахом, за исключением, пожалуй, его собственной жизни.
Гости съезжались практически весь день. Восточные традиции, столь почитаемые в доме олигарха, соблюдались безукоризненно, и каждый приезжающий гость получал кров, питание, выпивку и развлечения без каких-либо ограничений. Для этих целей снимались близлежащие шикарные отели и ресорты, яхты, виллы и автомобили. Особо нагловатые приезжали за три дня до и отбывали спустя два-три после вечеринки. Алим не обращал внимания на халявщиков, сопровождавших его передвижение по планете, как акулы не видят рыб-прилипал, а океанский лайнер — стаи преследующих его чаек.
Сегодня среди толпящихся пингвинов в ближайшем приближении можно было увидеть и знакомые уже лица. Несколько раз пробороздил гудящую толпу Роман Ротман, явно находящийся в возбужденно-раздраженном состоянии. Со стороны бассейна, аккуратно изучая жующую и выпивающую публику, двигался к самому ее эпицентру адвокат Артем Павлов. Быстро подобранный в местном бутике смокинг его любимой французской марки сидел вполне ладно, что подтверждалось одобрительно-заинтересованными выстрелами опытных глаз из женской павлиньей стайки. Напротив, никем не замеченный и желающий таковым и оставаться, за кустом магнолии пробрался Корней Фрост. Он пытался говорить сразу по двум мобильным телефонам.
